И, окончив писать эти стихи, он послал их его величеству султану с одним из рабов своего дяди, везиря Шамс-ад-дина; и царь ознакомился с ними, и его сердце обрадовалось им, и он прочел их тем, кто был перед ним, и они восхвалили Хасана великой похвалой. А потом султан призвал его в свою приемную и, когда он явился, сказал ему: "С сегодняшнего дня ты мой сотрапезник, и я назначаю тебе ежемесячно тысячу дирхемов, кроме того, что я определил тебе раньше".
И Хасан басрийский поднялся и трижды поцеловал перед султаном землю и пожелал ему вечной славы и долгой жизни. И после этого сан Хасана басрийского возвысился, и слух о нем полетел по странам, и он пребывал со своим дядей и семьей в прекраснейшем состоянии и приятнейшей жизни, пока не застигла его смерть".
Услышав из уст Джафара эту историю, Харун ар-Рашид удивился и сказал: "Должно записать эти происшествия золотыми чернилами!"
Затем он отпустил раба и приказал назначить юноше на каждый месяц столько, чтобы его жизнь была хороша, и подарил ему от себя наложницу, и юноша стал одним из его сотрапезников.
Но это нисколько не удивительнее сказки о портном, горбуне, еврее, надсмотрщике и христианине, и того, что с ними случилось".
"А как это было?" — спросил царь.
И Шахразада сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что был в древние времена и минувшие века и столетия в одном китайском городе портной, широкий на руку и любивший веселье и развлечения. Он выходил иногда вместе со своей женой на гулянье; и вот однажды они вышли в начале дня и, возвращаясь на исходе его, к вечеру, в свое жилище, увидели на дороге горбуна, вид которого мог рассмешить огорченного и разогнать заботу опечаленного. Портной и его жена подошли посмотреть на него и затем пригласили его пойти с ними в их дом и разделить в этот вечер их трапезу; и горбун согласился и пошел к ним.
И портной вышел на рынок (а подошла уже ночь) и купил жареной рыбы, хлеба, лимон и творогу, чтобы полакомиться, и, придя, положил рыбу перед горбуном. И они стали есть, и жена портного взяла большой кусок рыбы и положила его в рот горбуну, и закрыла ему рот рукой, и сказала: "Клянусь Аллахом, ты съешь этот кусок зараз, одним духом, и я не дам тебе времени прожевать!"
И горбун проглотил кусок, и в куске была крепкая кость, которая застряла у него в горле, — и так как срок его жизни кончился, он умер…"
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцать пятая ночь
Когда же настала двадцать пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что жена портного положила горбуну в рот кусок рыбы, и так как его срок окончился, он тотчас же умер.
И портной воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха! Бедняга! Смерть пришла к нему именно так, через наши руки!" А жена его сказала: "Что значит это промедление? Разве не слышал ты слов сказавшего:
Зачем утешать себя я стану немыслимым,
Теперь уж не встречу я друзей, чтоб беду снести.
И как на огне сидеть, еще не потухнувшем?
Клянусь, на огнях сидеть — пропащее дело!"
"А что же мне делать?" — спросил ее муж; и она сказала: "Встань, возьми его на руки и накрой шелковым платком, и я пойду впереди, а ты сзади, сейчас же, вечером, и ты говори: "Это мой ребенок, а вот это — его мать; мы идем к лекарю, чтобы он посмотрел его". Услышав эти слова, портной встал и понес горбуна на руках, и жена его говорила: "Дитятко, спаси тебя Аллах! Что у тебя болит и в каком месте тебя поразила оспа?" И всякий, кто видел их, говорил: "С ними больной ребенок". И они все шли и спрашивали, где дом лекаря, и им указали дом врача-еврея; и они постучали в ворота, и к ним спустилась черная невольница и открыла ворота и посмотрела — и вдруг видит: у ворот человек, который несет ребенка, и с ним женщина. "В чем дело?" — спросила невольница; и жена портного сказала: "С нами маленький, и мы хотим, чтобы врач его посмотрел. Возьми эту четверть динара и отдай ее твоему господину — пусть он сойдет вниз и посмотрит моего ребенка: на него напала болезнь". И невольница пошла наверх, а жена портного вошла за порог и сказала мужу: "Оставь горбуна здесь, и будем спасать наши души".
И портной поставил горбуна, прислонив его к стене, и вышел вместе со своей женой, а невольница вошла к еврею и сказала: "У ворот человек с каким-то больным, и с ними женщина. Они мне дали для тебя четверть динара, чтобы ты спустился, посмотрел его и прописал ему что-нибудь подходящее". И еврей, увидав четверть динара, обрадовался и поспешно встал и сошел вниз в темноте, — и едва ступил ногой на землю, как наткнулся на горбуна, который был мертв. И он воскликнул: "О великий! О Моисей и десять заповедей! О Аарон и Иисус, сын Нуна! Я, кажется, наткнулся на этого больного, и он упал вниз и умер. Как же я вынесу из дома убитого?" И он понес горбуна и вошел с ним в дом и сообщил об этом своей жене; а она сказала: "Чего же ты сидишь? Если ты просидишь здесь до того, как взойдет день, пропали наши души, и моя и твоя. Поднимемся с ним на крышу и кинем его в дом нашего соседа-мусульманина". А соседом еврея был надсмотрщик, начальник кухни султана, и он часто приносил домой сало, и его съедали кошки и мыши, а если попадался хороший курдюк, собаки спускались с крыш и утаскивали его, и они очень вредили надсмотрщику, портя все, что он приносил.
И вот еврей и его жена поднялись на крышу, неся горбатого, и опустили его на землю. Они оставили его, прислонив вплотную к стене, и, спустив его, ушли; и не успели они опустить горбуна, как надсмотрщик подошел к дому и отпер его и вошел с зажженной свечкой. Войдя в дом, он увидел человека, стоящего в углу, под вытяжной трубой, и сказал: "Ох, хорошо, клянусь Аллахом! Тот, кто крадет мои запасы, — оказывается, человек!" И, обернувшись к нему, надсмотрщик воскликнул: "Это мясо и сало таскаешь ты, а я думал, что это дело кошек и собак! Я перебил всех кошек и собак на улице и взял на себя из-за них грех, а ты, оказывается, спускаешься с крыши". И, схватив большой молоток, он взмахнул им и подошел к горбуну и ударил его в грудь — и увидал, что горбун умер. И надсмотрщик опечалился и воскликнул: "Нет, мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!" Он испугался за себя и сказал: "Прокляни Аллах сало и курдюки! И как это гибель этого человека совершилась от моей руки". А потом он взглянул на него — и видит: это горбатый. "Мало того, что ты горбун, ты стал еще вором и крадешь мясо и сало! — воскликнул надсмотрщик. — О покровитель, накрой меня своим благим покровом!" И он поднял горбуна на плечи и вышел с ним из дому на исходе ночи и нес его до начала рынка, а там он поставил его возле лавки у проулка и бросил его и ушел.
И вдруг появился христианин, маклер султана. Он был пьян и вышел, отправляясь в баню, так как хмель подсказал ему, что утреня близко; и он шел покачиваясь, пока не приблизился к горбуну. Он присел напротив него помочиться и вдруг бросил взгляд — и видит: кто-то стоит. А у христианина в начале этого вечера утащили тюрбан, и, увидя стоящего горбуна, он подумал, что тот хочет стянуть его тюрбан, и сжал кулак и ударил его по шее. И горбун упал на землю, и христианин кликнул сторожа рынка и от сильного опьянения бросился на горбуна и стал бить его кулаком и душить. И сторож пришел и увидал, что христианин стоит коленями на мусульманине и колотит его, и спросил: "Что такое с ним?" — "Он хотел утащить мой тюрбан", — отвечал христианин. "Встань, оставь его", — сказал сторож; и христианин поднялся, а сторож подошел к горбуну и увидал, что он мертвый, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, хорошо! Христианин убивает мусульманина!" Затем сторож схватил христианина и, связав ему руки, привел его в дом вали[62], а христианин говорил про себя: "О мессия, о дева, как это я убил его, и как быстро он умер, от одного удара!" — И хмель исчез, и пришло раздумье.
И маклер-христианин и горбун провели ночь, до утра, в доме вали, а утром вали пришел и велел повесить убийцу и приказал палачу кричать об этом. И для христианина сделали виселицу и поставили его под нею, и палач подошел и накинул на шею христианина веревку и хотел повесить его, как вдруг надсмотрщик прошел сквозь толпу и увидал христианина, которого собирались вешать, и он растолкал народ и крикнул палачу: "Не надо, это я убил его".
"За что же ты его убил?" — спросил надсмотрщика вали. И тот ответил: "Вчера вечером я пришел домой и увидел, что он спустился по трубе и украл мои припасы, и тогда я ударил его молотком в грудь, и он умер, и я снес его на рынок и поставил его в таком-то месте у такого-то проулка… — И он воскликнул: — Недостаточно мне убить мусульманина, чтобы я еще убил христианина! Не вешай никого, кроме меня!" И вали, услышав эти слова надсмотрщика, отпустил маклера-христианина и сказал палачу: "Повесь этого, согласно его признанию".
