— Я же говорила, перегорела! — фыркнула Свеча. — Ха-ха-ха!.. Перегорела! — И она заколебалась от хохота.
— Когда ты наконец перестанешь трещать, жалкий огарок? — презрительно бросила Лампочка. — А вы, молодой человек, забыли самую малость — меня включить.
— Верно, забыл! — радостно воскликнул мальчик, быстренько слез на пол и щелкнул выключателем. Чик!
Лампочка вспыхнула и… проснулась.
За столом по-прежнему сидел Федя и перелистывал свой альбом с марками. А Лампочку вытер и ввинтил Федин папа. И все-таки она была очень довольна и сияла. Сияла, как маленькое солнце, разбрасывая вокруг золотые колосья света.
С тех пор она часто вспоминала эту историю и грустно говорила Абажуру:
— Ах, какой это был чудесный сон!
Жил-был Жираф. Он был мягкий и губчатый и, разумеется, жил не в Африке, а на полке рядом с зубным порошком. Каждый день утром и вечером он бегал в ванну, мылся с мылом и принимал душ. А вместе с ним купались и его друзья: губчатый Заяц, губчатый Медведь и губчатая Собака. Все они, в том числе и Жираф, принадлежали братьям и сестрам. У каждого из ребятишек был свой зверь-телохранитель. Телохранителями они назывались потому, что охраняли тело от грязи. Что касается Жирафа, то он частенько намыливал шею Толе, который, между нами говоря, был порядочный неряха. Неизвестно откуда у него вдруг появлялись на шее чернильные пятна и даже капли варенья. Но Жираф благодаря своей длинной шее мог заглянуть куда угодно, и от него не могло укрыться ни одно грязное пятнышко. Вы скажете, Жираф и сам весь в пятнах, но это ведь пятна родимые, они не отмываются.
Иногда звери для разнообразия меняли хозяев. Но, впрочем, только на один вечер. Так, Жираф, кроме Толи, еще ближе познакомился и с Галочкой, и с Федей, и с самой маленькой из детей Машей, которую обычно мыл Зайчик.
Вот так наш Жираф жил-поживал и ежедневно намыливал Толе шею, пока однажды ему это все не надоело. И неряха Толя, и губчатый Медведь, который целый день говорил только о мыле, и вообще ему захотелось… в Африку.
Он грустно посмотрел по сторонам. Увы, все вокруг было знакомо, привычно и неинтересно. Он вытянул длинную шею и заглянул в соседнюю комнату. И вдруг о радость! — он увидел на столе двух других Жирафов — деревянного и фарфорового. Ах, как им обрадовался наш Жираф! Еще бы, это же были его родственники. Не то что какой-нибудь губчатый Заяц. И он тут же решил отправиться к ним в гости. Наш Жираф храбро спрыгнул с полки и не разбился, потому что был сделан из поролона. Он только высоко подпрыгнул, когда стукнулся об пол. Затем ловко вскочил на стул, а оттуда на стол!
— Ах, какой храбрец! — в один голос сказали губчатый Заяц, губчатый Медведь и губчатая Собака. Но Жираф даже не обернулся в их сторону. Ведь тут на столе стояли его родственники жирафы! Что ему за дело было до какого то губчатого Зайца!
Наш Жираф брезгливо обогнул чернильницу. «Сколько в ней чернильных пятен!» — только подумал он и подошел к фарфоровому Жирафу.
— Здравствуйте, фарфоровый Жираф! — робко сказал он. — Я ведь тоже Жираф, правда губчатый… Так что мы с вами родственники.
— Добрый день! — солидно ответил фарфоровый Жираф. Он читал какую то книгу, лежавшую на столе, и был, как видно, очень занят.
— Простите, а что вы читаете? — деликатно осведомился губчатый Жираф.
— Кхм… — сказал фарфоровый, солидно откашлявшись. — Это весьма поучительная книга — телефонный справочник. Я прочел его и теперь знаю решительно все на свете. От «А» до «Я»! А чем занимаетесь вы?
Губчатый Жираф смущенно потупился.
— Я… да я вот… мою маленьких ребятишек, промямлил он, — с мылом…
— М да… — надменно протянул фарфоровый Жираф. — Ну что ж, идите мойте ваших ребятишек. Чем вы их там моете? Мылом! Ну да… — И он снова углубился в чтение телефонной книги.
— Простите, — робко сказал губчатый Жираф, — так я пойду. Я хотел еще зайти к другому родственнику деревянному Жирафу.
— Зайдите, зайдите… — рассеянно пробормотал фарфоровый Жираф. Он был очень занят.
А губчатый Жираф пошагал дальше. Он прошел мимо будильника и стаканчика с карандашами и увидел деревянного Жирафа. Тот стоял рядом с круглым зеркальцем для бритья и рассматривал в него свою длинную деревянную физиономию с маленькими изящными рожками.
— Здравствуйте, деревянный Жираф! — робко сказал губчатый.
— Привет! — небрежно бросил деревянный Жираф. Он повернулся к зеркалу вполоборота и стал рассматривать круглые черные пятна на своем желтом лакированном боку.
— Ну, как вы меня находите? — спросил он у своего губчатого родственника.
— По-моему, вы очень красивый! — восхищенно заметил губчатый. — Скажите, а что вы здесь делаете?
— Разве ты не видишь? — удивился деревянный. Смотрюсь в зеркало.
— Вы разве все время этим занимаетесь? — поинтересовался губчатый.
— Конечно. Регулярно и круглосуточно, сообщил деревянный. А разве ты считаешь, что тут не на что посмотреть, а?
— Что вы, что вы… совсем напротив! — пробормотал губчатый.
— То-то! — грозно заметил деревянный. — А ты чем занимаешься, а?
— Я? — словно застигнутый врасплох, пролепетал губчатый. — Я… мою маленьких детей… с мылом.
— С каким мылом? — удивился деревянный.
— С банным! — смущенно ответил губчатый.
Ха-ха-ха! — захохотал деревянный Жираф, разглядывая свою улыбку в зеркало. — Он моет маленьких детей! Да еще с мылом! Нашел себе занятие. Да ты что Жираф или банщик? Так на тебе потускнеют все пятна!
— Ничего, — тихо заметил губчатый, — мы стараемся: и я, и губчатый Заяц, и губчатая Собака…
— Вот и иди к своим зайцам и собакам! — захохотал деревянный Жираф. — Банщик! Не мешай мне разглядывать в зеркало мой лакированный нос!
— Простите… — тихо сказал губчатый Жираф. — Я, пожалуй, пойду. До свидания… И он грустно поплелся на свою полку.
— Что с тобой?! — завидев его, в один голос воскликнули Заяц, Медведь и Собака. — Может быть, твои родственники, жирафы, заболели?
— Нет, — покачал головой Жираф. — Они здоровы. Но мне с ними как то не по себе. То ли дело с вами моими верными друзьями!
И наш Жираф вдруг почувствовал, что ему необыкновенно хорошо тут, на полке, рядом с зубным порошком и работящей зубной щеткой.
— А я раньше и не замечал, как у нас тут чисто и уютно, — задумчиво сказал он. — Никуда я больше не пойду, а буду мыть наших ребятишек. Слушай, Медведь, расскажи мне что-нибудь такое… про мыло!
Карандаш был прямой, острый и решительный. Резинка же, напротив, мягкая, робкая и неуверенная. Но, несмотря на такое различие в характерах, они довольно дружно рисовали кораблики, домики, а иногда даже и человечков.
Вот и сегодня они рисовали красивый домик с кошкой на трубе. Сначала Карандаш нарисовал крышу, потом трубу, а затем кошку. Еще несколько движений — и у кошки выросли большие усы…
— Что ты! — вдруг заявила Резинка. — У кошки таких усов не бывает! И тут же стерла усы ровно на половину.
— Нет, бывает! — возразил Карандаш и восстановил усы в прежнем виде.
— А я говорю, не бывает! — сказала Резинка и опять стерла. Несмотря на свою мягкость, она, где нужно, умела настоять на своем.
— Да что ты понимаешь в рисовании? — вспылил Карандаш.
— Кое-что понимаю! — обиженно сказала Резинка.
— Ну и рисуй сама! — отрезал Карандаш и отправился на соседнюю страницу рисовать каких-то чертиков. Иногда он позволял себе такие вольности.
Он рисовал, а одним глазом все-таки поглядывал на Резинку не позовет ли она его. Ему ужасно хотелось помириться, потому что он чувствовал себя неправым, но, как это часто бывает, первым мириться не хотел.
А Резинка подулась, подулась… но, увидев, чем занимается Карандаш на соседней странице, не выдержала и бросилась к нему.
— Как тебе не стыдно! Я просто краснею за тебя!
А надо сказать, что она и без того была розовая. И Резинка тут же энергично стерла всех чертиков до единого.
— Ну ладно, хватит ссориться, — сказала она, — пойдем дорисуем домик. — И повела присмиревшего приятеля на соседнюю страницу.
Вообще-то говоря, они частенько ссорились, и, как вы уже сами заметили, у них были для этого весьма серьезные причины. Но в конце концов они всегда мирились.
Карандаш отлично понимал, что Резинка ему только помогает и без нее домик никогда бы не получился такой красивый и симпатичный. К тому же Резинка никогда не спешила с критикой. Сперва отойдет в сторонку, посмотрит в кулачок, прищурив один глаз, примерится, а тогда уж примется за дело. И то еще долго мнется, нерешительно потирая затылок.
