— Камни летят из крепости!
Пущенный с берега камень угодил ему в спину. Гнилонос, все еще потирая грудь, засмеялся над Остроухом:
— Чепуха, говорю тебе, они с берега летят.
Камень, брошенный со двора, попал ему по хвосту.
На гребне стены началась паника. Бадранг и его приспешники не понимали, откуда летят камни. Распластавшись на стене, тиран приподнял голову. Он не мог как следует видеть берег, зато море было как на ладони. Внезапно зоркие глаза горностая заметили нечто такое, отчего у него к горлу подступила тошнота и он длинно выругался. Бадранг пополз на четвереньках к лестнице, хрипло командуя на ходу:
— Отвяжите этого и тащите вниз. Всем в крепость, живо! К нам пожаловал Трамун Клогг. «Морской навозный жук» идет сюда на всех парусах!
Запас снарядов для поварешки Грумма был на исходе, когда Роза показала на крепость:
— Хватит с них, — сказала она. — Смотри, они отвязывают Мартина и спускаются в крепость. Ты отлично поработал, Грумм. Оказывается, этой поварешкой можно не только суп помешивать.
Однако Грумм не слушал. Он обернулся к морю и показал на приближающийся корабль:
— Гляди! Чтоб мне не встать — морские крысы!
Мышка вздрогнула от страха. Пираты! Они редко появлялись на этом побережье, но рассказы об их злодеяниях уже успели стать легендой. Друзья поспешили собрать свои пожитки.
— Не мешкай, Грумм. Пошли, затаимся в болотах за крепостью.
Кровожадный капитан Трамун Клогг был в таком хорошем настроении, что даже отбил чечетку, громко стуча деревянными башмаками по палубе.
— Хо-хо-хо! Удачный денек выдался, с утра башмаками чуял! Вот ты где, оказывается, Бадранг, кореш мой, себе замок каменный отгрохал — красотища-то какая! Крестозуб, сколько нужно рабов, чтобы построить такую громадину?
Злобного вида лис, по имени Крестозуб, почесал подбородок:
— Да уж, я думаю, немало, кэп.
— Видимо-невидимо?
— Да уж точно видимо-невидимо.
— А скажи, Крестозуб, что больше — видимо или невидимо?
— Да помилуй, кэп, видимо — оно и есть невидимо!
— Ну, тогда оружие к бою, а я пока что обмозгую церемониал торжественной встречи со стариной Бадрангом.
Мартин, по-прежнему связанный, стоял, покачиваясь на распухших лапах. Бадранг восседал на своем троне и прищурившись разглядывал узника, которому милостиво отсрочили исполнение смертного приговора.
— Да, Мартин, самообладания тебе не занимать. Послушай, а ведь ты мог бы мне пригодиться.
Мартин слушал, прикрыв глаза; но от предложения горностая его кровь стала закипать.
— Что если тебе стать офицером в моей шайке? Ешь чего душа пожелает, рабами распоряжайся как в голову взбредет, я тебе даже копье дам, если присягнешь мне на верность. Что скажешь, приятель?
Мартин молчал. Он был беспомощен, в этих путах руки и ноги ему не повиновались, но гнев лавиной нарастал в груди. Оставались зубы, а зубы у него были крепкие. Он молнией кинулся на Бадранга, вонзил зубы в протянутую лапу горностая и прокусил ее до кости.
Бадранг взревел от боли, а на Мартина набросились стражники, разжали его челюсти кинжалом и принялись молотить мышонка палками и древками копий. Под градом ударов тот упал на пол. Яростно тряся прокушенной лапой, отчего брызги крови летели во все стороны, Бадранг прошипел сквозь зубы:
— Ты пожалеешь, что не достался бакланам. Не беспокойся, ты умрешь, но не сразу. Тебя будут резать на мелкие кусочки, пока ты не завопишь, чтобы тебя прикончили поскорее. Уведите его и заприте. Я распоряжусь насчет него, когда разделаюсь с Клоггом!
Во дворе крепости, слева от главных ворот, находилась подземная темница — глубокая яма, накрытая сверху тяжелой решеткой. Решетку со скрипом сдвинули в сторону. Мартина, по-прежнему связанного, бросили вниз. Он полетел в темноту и с глухим стуком упал на что-то мягкое. Послышалось ворчание, чьи-то лапы подняли его и принялись развязывать путы. Постепенно кровь стала приливать, и Мартину показалось, будто множество иголок впилось в его тело. Морда мышонка исказилась от боли.
В темноте раздался хриплый голос:
— Это ты, Мартин? Значит, ты жив? И то хлеб. Я — Феллдо.
Мартин с радостью узнал еще одного прирожденного бунтаря, не желавшего подчиниться тирану. Феллдо растирал лапы Мартина до тех пор, пока они не начали слушаться.
— Феллдо, а ты что здесь делаешь?
— То же, что и ты, — жду дальнейших распоряжений Бадранга. Остроух заметил со стены, как я кидал в него камни.
Они уселись рядом на плотно утоптанный земляной пол. Справа от Мартина что-то зашевелилось, и в яме зазвенел тихий голосок:
— Как вы думаете, что Бадранг с нами сделает? Мартин вгляделся в темноту:
— Кто это?
— Мартин, познакомься, это — Бром. Он уже сидел здесь, когда меня сюда бросили.
— Привет, Бром, — сказал Мартин.
Бром был младше своих товарищей по несчастью и меньше их ростом, в его тонком голоске чувствовался испуг:
— Я никому не причинил вреда. Как-то вечером я заблудился и брел по побережью, а часовые на стене меня заметили, взяли в плен и посадили сюда. Тебя, Мартин, тоже взяли в плен? Мы тут что, всю жизнь просидим?
Ласково потрепав Брома за ушами, Мартин ответил бодрым тоном:
— Держись нас, Бром. Нам тут недолго сидеть. Когда я стоял, привязанный к столбам на стене, Феллдо бросал камни в стражников из крепости, а твоя сестра Роза — снаружи. Она пришла сюда с кротом по имени Грумм. Я обязан им жизнью.
Бром схватил Мартина за лапу:
— Роза и Грумм! Я знал, они меня найдут. Раз они там, а вы с Феллдо здесь, мы сбежим в два счета. Проще пареной репы!
«Морской навозный жук» стоял на якоре в бухте, а на берег выше линии прилива были вытащены четыре баркаса. Пираты сошли на берег. Окруженный своей свирепой командой, капитан Трамун Клогг вошел в крепость Маршанк. Бадранг выстроил вдоль дороги тяжеловооруженных воинов. Они крепко сжимали копья и хмуро оглядывали разномастных оборванцев с «Морского навозного жука».
Громко пристукнув башмаками, Трамун вытащил абордажный палаш и с оглушительным воплем сделал ложный выпад в сторону солдат Бадранга. Они испуганно попятились, и Клогг им хитро подмигнул:
— Хо-хо, братишки, застал-таки вас врасплох. Нечего на посту спать. Разбаловались вы тут, на суше. А-а, Жабоед, Травощип, и ты, Блохолов, тоже тут? Сколько в море воды утекло с тех пор, как мы по нему вместе плавали-то, а? Ишь, как вы раздобрели на местных харчах.
Подойдя к длинному деревянному дому Бадранга, Клогг постучал ногой в дверь:
— Эй, есть тут кто дома, чтобы принять старого морского волка, которому не подфартило?
Хорек Хиск распахнул дверь и величественно объявил:
— Входи, капитан, мой господин рад тебя видеть.
— Фу-ты ну-ты, какие мы важные! — хихикнул при этих словах пират-крыса Маслозад.
Бадранг знал, что он играет в опасную игру, но их взаимоотношения с Клоггом всегда строились на хитрости и коварстве. Оба горностая решили не подавать виду, что боятся друг друга, и притворялись старыми друзьями. Поэтому Бадранг бросился навстречу бывшему собрату по промыслу и крепко обнял его:
— Разрази меня гром, если это не капитан Трамун Клогг! Как живешь-поживаешь, старая акула?
Трамун крепко хлопнул Бадранга по спине и ухмыльнулся от уха до уха:
— Бадранг, братишка, провалиться мне на этом месте, на вид ты свеженький как огурчик, любо-дорого поглядеть! Уж и не надеялся, что мои старые глаза снова тебя увидят, голубчик ты мой. Глянь-ка, чего я тебе приволок!
По знаку Клогга две крысы поставили на стол бочонок, вышибли у него днище и, зачерпнув два кубка, подали их горностаям. Хитрец Бадранг тут же поднес напиток к губам, но подождал пить до тех пор, пока Клогг не отхлебнул из своего кубка. Вино текло по косичкам на подбородке пирата, пока он шумно пил.
— Вино из диких слив, братишка. Лучшее на всем белом свете — и все это для нас двоих!
Бадранг слегка пригубил вино:
— Отменная штуковина. Ты, старый разбойник, всегда насчет вин знаток был.
Клогг выпустил Бадранга из объятий и плюхнулся на трон тирана, а задние лапы в деревянных башмаках со стуком положил на стол.
— Прямо как в старые времена, правда?
Бадранг присел на краешек стола и скривил рот в улыбке:
— Да, братишка, прямо как в старые времена!
— Сколько же мы не виделись, а? — Клогг снова отпил из своего кубка, слегка поморщился и подмигнул.
— Да уж давненько, Трамун. Рад снова тебя видеть.
И они продолжали играть в ту же игру, только лапа Клогга продвигалась все ближе к палашу, а Бадранг поигрывал костяной рукояткой длинного кинжала.
— Помнится, последний раз мы с тобой виделись, когда я напоролся на риф, а ты меня бросил и дал деру с четырьмя десятками рабов, половина которых по праву была моя. — В голосе пирата зазвучали угрожающие нотки.
