Рано утром, когда солнышко, едва приоткрыв глаза, сонно оглядело росистые просеки, Дилидон выстроил гномов на поваленной сосне для переклички.
– Дайнис!
– Тут! – отозвался знаменитый поэт и художник. Он вставал и ложился вместе с солнцем. По утрам, пока птицы щебетали, он раскрашивал яйца в гнездах, а по вечерам сочинял песни для своего отряда.
– Мураш! Где Мураш?
– Я здесь, здесь! – закричал тот. Он сидел верхом на ящерице.
– Бульбук!
– Есть!
– Как ты стоишь? Встань прямо, – пожурил его Дилидон.
Бульбук был настоящий силач и каждую свободную минутку делал гимнастику. Теперь он изогнулся так, что голова торчала меж ног, а в руках, за спиной, держал крупную шишку.
– Мудрик! – продолжал перекличку Дилидон.
– Я тут, – скромно откликнулся ученый, захлопнув книгу.
– Оюшка!
– Есть! Кончаю прическу одуванчику. Извольте взглянуть – последний крик моды! Вместо желтого шара шапка из серебристого пуха! – Оюшка был большой мастер, но и хвастунишка не меньший. Впрочем, кто лишен слабостей?
– Живилёк!
Тот, как всегда, был занят не тем, чем надо: выпрашивал у огромного шмеля капельку меда. Но скупой шмель только жужжал и притворялся, что не понимает.
– Живилёк! – еще раз окликнул командир.
– Угу! – отозвался лакомка и начал карабкаться на поваленный ствол. Выстроившись, гномы повернулись к солнцу и спели короткий утренний гимн:
Вот солнышко восходит
и разгоняет тень, тень, тень!
Вот падают росинки,
и наступает день, день, день!
Потом командир велел устроиться поудобней и пояснил, для чего они собрались здесь.
– Как вам известно, – начал он, – дом Расяле и Гедрюса постигла беда. Сгорело много всякого добра, а главное – пострадал наш добрый друг, о котором я еще скажу позже. Отвечай, Живилёк, тебе известно, отчего вспыхнул пожар?
Живилёк стоял, потупясь, и шелушил какое-то семечко.
– Мы тебя спрашиваем, как возник пожар? – повторил Дилидон.
– Дом загорелся, вот и возник… – негромко ответил гном, пытаясь раскусить зернышко.
– А кто подговорил Расяле разжечь костер в комоде? Кто показал, где спички спрятаны?
– Показал-то я, но я думал, что картошку она в плите будет печь…
– Вот что, Живилёк, – серьезно сказал Дилидон, – ты уже не маленький, пора и за дело приниматься. Возьмешь стремянку, кисть и пойдешь раскрашивать грибам шляпки.
– Ой-ой-оюшки, только бы он не выкрасил мухоморы под боровики! – заволновался парикмахер.
– Дайнис научит, чем что красить!
– Мне бы больше хотелось яйца расписывать, – робко попросил Живилёк.
– Будешь, будешь, – пообещал Дайнис, – когда с грибами управишься.
По правде говоря, Живилёк ждал наказания пострашнее. Красить грибы – все-таки ремесло. «Учение – свет», – как говорит Мудрик, который вечно сидит, зарывшись в книги.
Хоть Живилёк сам и не устраивал пожара, но вообще-то он любил смотреть на огонь и не раз нашептывал Расяле, что огонь – живой, иногда веселый, иногда угрюмый. Вот, скажем, когда дрова сырые, огонь даже пищит, плачет – он так хочет все согреть, быть добрым ко всем…
И вот к чему привели легкомысленные сказочки Живилька. Как же теперь вознаградить Гедрюса, который чуть было не ослеп на пожаре?
– Мало и без того забот, так еще одна прибавилась… – говорил Дилидон. – Гедрюс и Микас – лучшие друзья – ссорятся между собой, дерутся, а до нас им и дела нет. Вокруг птицы щебечут, прямо из-под ног вылетают пестрые бабочки – а им хоть бы что!.. В гномов больше не верят, вот в чем беда!
– Надо, чтоб они нас увидели! – воскликнули одновременно Дайнис, Мураш и Бульбук. – Ну, пусть не оба сразу, так хоть пока один Гедрюс, такой молодчина!
– У нас его очки, еж принес, – продолжал Дилидон. – А Мудрик говорит, что когда-то гномы умели изготовлять такую микстуру «гляди насквозь» – может, попробовать?..
– У меня есть рецепт! – откликнулся Мудрик, поднимая книгу, заложенную травинкой.
Гномы тут лее окружили его, как пчелы матку. Ученый раскрыл книгу, откашлялся и начал читать:
– Прояснитель зрения «гляди насквозь» позволяет видеть все, даже фей, эльфов и прочих гномов, – он подчеркнул слово травинкой. – Приготовляется он так:
Первое: возьми щепотку розовых кристалликов или песчинок, которые можно найти на дне озера. Ими пользуются раки, чтоб сохранять равновесие. У раков есть особый кармашек, в который они кладут эти кристаллики и, таким образом, узнают глубину погружения и положение своего тела. Точнее: знают, опрокинулся или нет, плывешь задом или передом. Все это может показаться мелочью, но спешим предупредить, что раки весьма дорожат своими кристалликами.
Второе: раздобудь слезы змеи. Это так же нелегко, как высечь огонь из воды.
Третье: на каждое стекло очков насыпь по нескольку кристалликов и капни по три слезинки. Когда взойдет луна, пронеси очки сквозь можжевеловое пламя. Это еще труднее выполнить, чем первое и второе, вместе взятые. Но терпение и труд все перетрут. Желаем удачи!» – Все, – сказал Мудрик и с шумом захлопнул книгу.
– Ну как? Возьмемся или нет? – спросил Дилидон.
– Возьмемся! – откликнулись гномы.
– Попытаем счастья…
– Во что бы то ни стало сделаем! Пусть Гедрюс увидит и узнает больше, чем другие без очков. Он это заслужил.
Один только Живилёк чесал макушку и молчал. С Расяле-то играть было куда легче…
Что ж, вздыхать некогда. Надо готовиться к походу на озера… Чтобы приободрить своего будущего подмастерье, Дайнис весело затянул третий куплет марша:
Пусть звенит от песен воздух,
будем мы яички в гнездах
красить в разные цвета,
то-то будет красота!
У папы и мамы было очень много забот, и они даже не заметили, что сын ходит без очков.
– Хозяйничай дома, – сказала мама Гедрюсу, уходя утром, и поручила ему множество дел. – И еще, – строго предупредила она, – следи, чтобы Расяле одна не ходила купаться. I
Гедрюс сразу почувствовал себя взрослым: Пеструха, поросята, наседка с цыплятами, да и кот и пес глядели на него, как на кормильца и хозяина.
– Ку-ка-ре хо-хо-хо! – кричал петух, и это означало: «Ай да Гедрюс!» или «Гедрюс – парень что надо!»
Правда, когда Гедрюс перепоручил всех кур, кошку и пса сестренке, этот подлиза закукарекал и ей:
– Ку-ка-ре ха-ха-а! – или примерно: «Расяле – вот это хозяйка!»
Покормив поросят, кур и перевязав корову туда, где травы побольше, Расяле с Гедрюсом отвязали Кудлатика и втроем отправились искать очки. Кудлатик был сегодня особенно весел и не мог на месте устоять от радости. Он лаял на кур, овец, ворон и обнюхивал каждый куст. Расяле твердо верила, что пес непременно нашел бы очки, если бы знал, каковы они с виду, если мог бы унюхать стекло.
А Гедрюс все это время ломал голову, как бы все объяснить Кудлатику. Молчал, молчал, и наконец придумал. Надо нарисовать очки на окне соседней избы. Пускай Кудлатик посмотрит и обнюхает.
Соседки не было дома, а за ее замурзанными малышами-близнецами присматривала бабушка – такая дряхлая, что ходила, опираясь сразу на две палки. Когда бабушка зашла за дом, Гедрюс подкрался к окну, подышал на стекло и нарисовал на запотевшем окне большие очки.
Близнецы сидели на полу и ели простоквашу с картошкой. Услышав какой-то скрип на стекле, они, не вынимая ложек изо рта, поспешили к окну.
Поскорее – пока не исчез рисунок – Гедрюс схватил встревоженного пса, которого Расяле держала за загривок и поднял к стеклу. Но пес, прижав нос к стеклу, прежде всего заглянул в избу. Было жарко, пес вывалил длинный розоватый язык, и прохладное стекло приятно холодило его.
Чумазые близнецы, увидев собачью морду, завопили не своим голосом, швырнули ложки и – прямо по картошке и простокваше – к бабушке…
– Волк! Волк в окно смотрит!..
Пока бабушка поняла, что к чему, пока обошла вокруг избы, Гедрюс, Расяле и пес были уже далеко.
Увы, Дилидон пока никак не мог сообщить детям, чтобы те не трудились зря, не искали очков. Сегодня же под вечер гномы опустятся на дно озера. Если им удастся раздобыть розовые кристаллики, они передохнут день-другой, а потом отправятся в болото за змеиными слезами. А когда очки наконец будут покрыты волшебным составом, гномы сами торжественно доставят их Гедрюсу на еже. Мураш поведет его, как слона, под уздцы, а остальные с песней пойдут следом… Об этой приятной минуте мечтал теперь каждый гном. Какая жалость, что об этом не подозревали ни Гедрюс, ни Расяле!
– Знаешь, – сказала она брату, – а может, очки забрал Разбойник? А может, он знает, куда их вчера бросил? Ты побудь здесь, а я к озеру сбегаю, посмотрю: может, Микас рыбачит.
Гедрюс подумал и согласился. Ему самому было неприятно попадаться Микасу на глаза, а Расяле что?.. Она может сходить, как разведчица, или как «натуральное лицо» (он имел в виду «нейтральное» – но забыл слово).
