— А я сам стану счастливым. Завтра же! Я такое блюдо из тебя приготовлю — пальчики оближешь!
Лошадка стояла, закрыв глаза и привалившись боком к холодной стенке цинковой ванночки. По её огуречным щекам текли слёзы.
— Катя, Катя, где же ты? Почему не идёшь спасать меня?
— Та-а-ак! — потирал руки Повар. — Вот… уже начала давать сок!
Он поставил будильник на звонок, отсчитал два часа и пошёл на станцию пить пиво.
— Козя, козя, козя! — Тётка Полина лазила по бурьяну за огородами, то и дело оступаясь и садясь на кочки. Подол её платья облепили колючки. Шляпка съехала на ухо. — Ну, погоди! Поймаю — всё тогда… Продам. Один конец! — ругалась она, выдирая репей из рукава.
Алексашенька и не думала уходить далеко. Она стояла в двух шагах за кустами и тихонько хихикала. Тугое вымя тяжело тянуло вниз. Алексашенька жалобно мекнула. Тётка Полина вскочила и бросилась на шею своей любимице.
— У-у-у, вредная, у у-у, мучительница! Идём домой, подою. И чего не живётся тебе, как всем козам? И чего привередничаешь?
— Скучно мне-е-е! — ныла Алексашенька. — На верёвке держишь! Весь день по кругу бегаю — измоталась!
Привязав козу к забору, тётка Полина сбегала за подойником. Не забыла, прихватила булочку с изюмом. Коза смиренно начала жевать.
— Ну ладно, ладно, не серчай. Я тут тебе подружку приглядела…
— Какую ещё подружку? Коз я, что ли, не видела? Только и разговоров у них что о козлятах да молоке.
— Да не коза это… Не видела, а говоришь, — отозвалась тётка Полина. — Чудная такая, на козу немного похожа, а больше на огурец.
— Живая? — выронив булочку от удивления, спросила Алексашенька.
— Бегает, ушами шевелит… Стало быть, живая.
Тётка Полина дожимала последнее молоко, когда к забору подлетела Катя. Она плакала.
— Пойдёмте со мной, тёть Полин! Там моя Лошадка погибает совсем…
— Где? — Тётка Полина вскочила и, схватив ведро, побежала за Катей. — Ой, погоди! Ой не беги так, молоко моё расплескается!
— Скорее, тётенька, там она, во дворе, а я собаку боюсь.
Тётка Полина поставила ведро у калитки и, пошарив рукой, отодвинула задвижку. Шарик бросился было к ним с лаем, но, узнав молочницу, завилял хвостом.
Катя вбежала на терраску. Огуречная Лошадка лежала в ванночке, закрыв глаза. Катя с трудом развязала узел полотенца, схватила Лошадку и потащила её на улицу.
— Попить, — услышала Катя свистящий шёпот.
Она сунулась туда-сюда, но ничего, кроме ведра с молоком, не нашла. Не успела тётка Полина и ахнуть, как всё молоко Катя вылила на спину Лошадке. Тётка Полина оторопела, потом махнула рукой: мол, пропадай всё на свете, и они вдвоём потащили Лошадку к калитке.
Шарик тревожно привстал и даже зарычал на всякий случай, но тут же успокоился.
В это время Повар возвращался домой.
— Тэк-тэк-тэк, — посматривая на часы, мурлыкал он. — Сейчас разогрею духовочку пожарче и распотрошу чудо-огуречик!
Он сшиб головку ромашки прутиком и протарахтел им по забору до самого конца. Здесь он свернул на узкую тропинку, которая вела к его калитке.
Тётка Полина и Катя уже вынесли Лошадку за изгородь к колодцу, поили и поливали её водой. Лошадка понемногу оживала.
Повар ахнул и, мгновенно скинув пиджак и кепку, бросился на злодеев.
— Беги, Лошадка! — крикнула Катя и, раскинув руки, побежала навстречу Повару.
Тётка Полина быстро сделала из пояса ошейник и, всунув голову Огуречной Лошадки в петлю, повела её к себе на огород. Катя краешком глаза увидела, что они скрылись за поворотом, и в этот миг столкнулась с Поваром.
Удар был сильный. Катя, как перышко, перелетела через канаву и шлёпнулась на кучу сена. Потирая локоть, она хотела заплакать, но Повару было ещё хуже: разлетевшись со всех ног, не в силах остановиться, он пробил головой дырку в собственном заборе и застрял в щели. Шарик, радостно виляя хвостом и повизгивая, лизал лысину хозяина.
Катя вскочила и помчалась догонять Лошадку.
Кругом было тихо-тихо. Даже слышно было, как шелестит золотистая шелуха на стволе сосны. Катя подняла голову. Там, на сухом сучке, сидел Дятел. Он смотрел на Катю и смеялся. Потом снял красный картузик и поклонился. Катя помахала ему рукой. Дятел кивнул и, прицелившись, так дал носом по стволу, что вздрогнуло всё дерево: др-р-р-р! А посёлок дремал в полуденной тишине. На улице никого не было.
В сарайчике, где жила коза Алексашенька, было сумрачно. Сквозь щели розовел закат. Коза лежала на подстилке и жевала. Для Огуречной Лошадки тётка Полина поставила ведро и бросила в угол охапку сена.
Алексашенька молчала. Изредка она вздыхала и снова принималась жевать. Огуречная Лошадка вежливо поздоровалась, едва переступила порог. Алексашенька только дёрнула хвостиком и, повернувшись к ней задом, улеглась на своё место.
— Простите, что я стесняю вас, — начала извиняться Огуречная Лошадка. — Я, возможно, завтра уйду…
Коза зашевелилась и покосилась на неё высокомерно:
— Куда уйдёшь-то? Полина замок повесила. Сиди теперь. Зовут-то тебя как?
— Катя зовёт меня Огуречная Лошадка.
— Имя чудное, не наше, — задумчиво пожёвывая, заметила Алексашенька. — Так кто же ты? Живой огурец, что ли?
— А я не знаю. Я помню, что открыла глаза на огуречной грядке, среди маленьких огурчиков и больших жёлтых цветов. Помню, что когда я встала на ноги, хвостик мой хрупнул и отделился от толстой зелёной плети, на которой висело ещё два крупных огурца.
— Значит, ты огурец и тебя можно съесть? — В глазах Алексашеньки загорелись жёлтые огоньки.
Огуречная Лошадка отодвинулась в дальний угол.
— Я не очень в этом уверена, — сказала она рассеянно. — Давайте лучше побеседуем.
Алексашенька перестала жевать и с удивлением вытянула морду.
— А вымя у тебя есть?
— Нет, кажется, этого у меня нет.
— Так, значит, молока ты не даёшь?
— Нет, этого я не умею.
— Ну а козлёночек или кто там у вас бывает… детки у тебя есть?
— Нет, и деток пока нет…
— Так… тогда какая же от тебя польза?
— Кто со мной подружится, тот будет счастлив… вот и всё!
— Моя старуха мечтает клад найти. Говорит, вот счастье бы привалило. Может, ты знаешь, где искать?
— Нет, — покачала головой Лошадка. — Правда, я знаю одну бриллиантовую поляну. На ней живёт мой знакомый паучок с бархатной спинкой. Он сторожит сокровища всего леса. Но их нельзя трогать руками. На них можно только любоваться рано утром и после дождя.
— Ну-у-у… а я-то думала… — захихикала коза. — И это всё?
— Нет. У меня много друзей, таких, как этот паучок. Ещё у меня есть знакомые человечки-мухоморчики. У них красные в горошек шляпки. Нужно видеть, как они весело пляшут на поляне или просто сидят и греются на солнышке. Стоит только постоять среди них и послушать, о чём они болтают, обязательно расхохочешься. А если у тебя какие-нибудь неприятности, то сразу же о них забудешь, и тебе станет весело и беспечно.
— А мы когда с моей бабкой гуляем, то сшибаем их ногами. Раз их есть нельзя, то нечего им и расти. — Коза помолчала, наморщив свой узкий лобик. — Кто ты всё-таки? Есть тебя нельзя. Шерсти на тебе нет, мяса тоже. Молоко давать ты не умеешь. Выходит, что ты совсем бесполезная.
— Это несправедливо, — обиделась Лошадка. — Приносить радость — это значит приносить пользу. Я ещё забыла сказать, что умею летать, если разгонюсь хорошенько, и при этом у меня будет хорошее настроение. А уж если удастся взлететь, то я прямиком попадаю в сказочную историю. Да… счастлив тот, с кем я подружусь. — Она замолчала, с достоинством опустив глазки, не желая продолжать этот нудный разговор.
Наступила тишина, которую нарушал стрекот кузнечиков.
— Ох-ох-ох, — вздохнула коза. — Я что-то пока не испытываю особенного счастья. — И, повозившись, она задремала.
Устало положив голову на передние ножки, Огуречная Лошадка молчала. Весь этот день, страшный день, проплыл перед её глазами. Когда тётка Полина увела её из ужасного дома Повара, она совсем было поверила в своё освобождение. Как вдруг на её шее вместо пояска появилась шершавая верёвка, и тётка Полина, ласково приговаривая, втолкнула её в сарай к своей козе.
— Ну вот, живи теперь у меня, располагайся.
Незаметно наступила ночь. Сквозь щели дуло, и в самый широкий просвет виднелась большая мокрая звезда. Задрёмывая в своём углу, Огуречная Лошадка слышала, как по траве прошуршали чьи-то ноги: ближе, ближе… Потом в щёлку просунулся палец и потрогал её спину.
— Тут сидит, — пробурчала сонным голосом тётка Полина. — Вот ведь скотина какая: ни шерсти, ни мяса — визг один. Свезу-ка я её утречком на базар. Продам назло соседям. Хи-хи-хи! — Она шумно зевнула. Шаги её стихли в глубине сада.
