— Булат, я навсегда с тобой прощаюсь, — сказал он тихо. — Ты больше не будешь виновен из-за меня ни в одном несчастье. И никто не найдет тебя, пока не узнает, что мы с тобой наделали!
Булат и по сей день лежит в земле. Его возьмет в далеком будущем лишь тот, кто без опаски сможет прикоснуться к нему, но это уже другая история, и мы расскажем ее как-нибудь в другой раз.
Глава XXIV
МОРЕПЛАВАТЕЛИ ТУМАНА
ла пятая ночь с тех пор, как Бастиан покинул город Старых Коралей и начал свое долгое одиночное странствие. Теперь он знал, что ищет путь домой. Но не знал, где его искать.
Где-то должны быть ворота, дверь, граница, которая выведет его…
Но сил уже не оставалось даже на то, чтобы что-нибудь пожелать. Кроме того, он должен теперь экономить действие АУРИНА, чтобы не растратить впустую последние уцелевшие воспоминания.
Да и желания, оказывается, не возникают только потому, что они кому-то понадобились. Они вырастают в человеке незаметно, сами по себе, как трава из земли.
И еще одно теперь заботило Бастиана. Из-за долгого одиночества ему вдруг захотелось побыть с такими же, как он сам. Не господином или победителем, а просто товарищем.
И вот однажды он вышел на берег моря. Так ему, по крайней мере, казалось. Только потом он разглядел, что белые застывшие валы были туманом. Они медленно двигались, тут были свои течения и завихрения, но почти незаметные глазу, как ход минутной стрелки по кругу. Это было туманное море!
Бастиан шел по берегу, стояло теплое, ласковое утро, солнце освещало бескрайнюю даль. К полудню Бастиан очутился в городке на сваях, который выдавался далеко в море. Длинный подвесной мост соединял его с берегом и материком. Мостик тихо закачался, когда Бастиан ступил на него.
Домики в городе были маленькие, всё в них было как будто детское, и люди на улицах оказались ростом не выше Бастиана, хотя это были взрослые мужчины с бородами и женщины с высокими прическами. Бросалось в глаза, что все они очень похожи друг на друга. Они кивали Бастиану, но не заговаривали с ним. И вообще вокруг стояла тишина Безмолвия, лишь изредка слышался оклик или слово. Многочисленные прохожие двигались только группами, держась за руки. Одиноких пешеходов не было вовсе.
Бастиан заметил, что все дома сплетены из лозы, и мостовая на дорогах тоже из лозы, да и одежда людей — куртки, брюки, юбки и шляпы — всё из той же лозы, только тонко обработанной. Тут и там Бастиан видел мастерские ремесленников, где занимались плетением. Там делали обувь, кружки, лампы, чашки, зонтики — все из лозы. И никто не работал в одиночку, только артелью. При этом они напевали простую мелодию без слов.
Город был маленький, вскоре Бастиан вышел из него и очутился на морском причале. Здесь покачивались подвешенные на крюках корабли и лодки. Под ними была пустота. Далеко внизу под их днищами клубился туман. Почему-то не было у этих кораблей ни парусов, ни мачт, ни рулей, ни винтов.
Бастиан перегнулся через перила набережной. По длине теней, отбрасываемых на белую поверхность тумана, можно было судить о высоте свай, на которых стоял город.
— Ночью туман поднимается до уровня города, — вдруг услышал Бастиан. — Тогда мы можем выходить в море. А днем солнце разъедает туман, и уровень его сильно падает. Ведь ты именно это хотел узнать, чужеземец, не так ли?
Рядом с Бастианом стояли трое мужчин и приветливо смотрели на него. Из разговора Бастиан узнал, что город называется Искал, или Плетеный город. Жители его зовутся искалнары. Это слово означает «сообща».
Все трое были моряками. Бастиану не хотелось называть свое имя, и он назвался Одиночкой. Моряки объяснили ему, что у них вообще нет имен для каждого. Они все называются искалнары, и этого им достаточно. Они пригласили его пообедать, и он с благодарностью принял приглашение. За время обеда в харчевне он многое узнал об их городе.
Туманное море называлось Скайдан, никто не знал, какова его глубина, никто не знал, откуда оно взялось. В тумане, правда, можно было дышать и можно было забредать от берега вглубь, — но только привязанными на канате, чтобы тебя могли вытащить назад. Потому что туман лишал всех способности ориентироваться. Погибли уже многие отважные, пытавшиеся перейти Скайдан пешком по дну. Перебраться на другую сторону можно только одним способом — на корабле.
Лоза, из которой было сплетено все в городе, росла на дне океана недалеко от берега, но добыча ее была делом трудным и опасным. Потому что, гибкая на воздухе, она в тумане становилась жесткой, острой, как железный прут. Она была легче тумана, потому-то и могли корабли, сплетенные из нее, держаться на поверхности. Из этой лозы плели также спасательные жилеты на случай, если моряк упадет в туман.
Бастиан отметил, что искалнары никогда не употребляют слова «я», они говорят только «мы». Почему это так, обнаружилось позднее.
Из разговора моряков Бастиан узнал, что сегодня ночью они уходят в плавание, и попросился с ними. Они объяснили ему, что всякое плавание не похоже на предыдущее, никогда не знаешь, сколько оно продлится и куда в конце концов приплывешь. Бастиан сказал, что ему все равно, куда плыть, и они согласились взять его.
Опустилась ночь, туман стал подниматься и к полуночи достиг уровня Плетеного города. Все подвешенные корабли теперь оказались на плаву. Корабль Бастиана медленно отчалил от пристани. Бастиан сразу спросил, каким образом движется судно, потому что не было ни гребцов, ни парусов. Паруса, как оказалось, бесполезны в туманном море, потому что ветра не бывает вообще, не помогают также весла и винт. Сила, двигающая корабль, была совсем другого рода.
На середине палубы возвышалась круглая площадка, там посменно стояли моряки — по двое, иногда по трое или по четыре. Обнявшись, они смотрели вперед и медленно и согласно покачивались, словно исполняли танец, и при этом напевали однообразную, простую мелодию, нежную и приятную.
Бастиан сначала принял это за какую-то церемонию, смысла которой не понимал. Когда же на третий день он спросил обо всем у моряков, те удивились его вопросу и объяснили, что корабль движется вперед силой воображения.
Бастиан не совсем понял, он сперва решил, что люди на возвышении двигают какое-то невидимое колесо.
— Нет, — ответили ему. — Ведь если ты хочешь двинуть своей ногой, тебе не нужен специальный привод, тебе достаточно только представить это.
Все различие между собственным организмом и кораблем состояло лишь в том, что для движения корабля требовалось никак не меньше двух искалнаров. Чтобы увеличить скорость, приходилось увеличивать число искалнаров на площадке. Оказалось, это очень трудная работа, требующая непрерывной концентрации внимания, и моряки часто сменяли друг друга. Это и был единственный способ передвижения по морю Скайдан.
Бастиан тоже научился этой тайне единства: танцу и пению без слов. Это было необыкновенное чувство самозабвения и гармонии, когда ты знаешь, что сила твоего воображения сливается с воображением других и двигает вперед корабль. Но одновременно с этим новым чувством в памяти Бастиана погасло еще одно воспоминание: что в том мире, откуда он пришел и куда должен найти обратную дорогу, есть люди, имеющие каждый свое отдельное имя, отдельное представление и свое особое отношение ко всему. Единственным, что еще смутно помнил Бастиан, был его дом и его родители.
А в глубине сердца у него уже заводилось новое желание. Это случилось в тот день, когда он обнаружил, что единство искалнаров достигается тем, что все они совершенно одинаковые. И это единство не стоит им никаких усилий.
Напротив, для них было невозможно поссориться или разъединиться. Никто из них не ощущал себя чем-то отдельным. Наоборот, разъединение потребовало бы усилий. Это стало Бастиану в конце концов надоедать, а однообразная мелодия их песен больше не радовала его слух. Он чувствовал, что ему чего-то недостает среди них, но не знал чего.
