— Ой, что я вижу! — Это она юношу приметила, схоронился он за горкой, на барышню глядит.
Подняла Мэн Цзян-нюй голову, застыдилась, покраснела: и впрямь, на другом берегу прекрасный юноша за горкой схоронился. А Фань Си-лян растерялся, не знает как ему быть, бежать — стражники схватят, остаться неловко — с девушкой-то он не знаком. Наконец он решился, вышел вперед, поклонился служанке и говорит:
— Прошу тебя, девушка, спаси меня, спаси!
А служанка уже оправилась от испуга и давай ругать юношу:
— Ты откуда взялся, бродяга?
Пал юноша ниц и говорит:
— Я — Фань Си-лян, прячусь от стражников, вот и забежал ненароком сюда.
Не унимается служанка:
— А знаешь ли ты, что это сад моей барышни?
Отвечает юноша поспешно:
— Не знал я этого!
А юноша между тем приглянулся Мэн Цзян-нюй: и статен и пригож. Родилась у нее в сердце любовь, и стала она выговаривать служанке:
— Нельзя быть такой невежливой. Отведем его к отцу, пусть научит, как спрятаться от стражников.
Отвели Фань Си-ляна к хозяину.
Поглядел на него старик: и статен юноша, и пригож, разговор с ним завел — все знает Фан Си-лян, о чем старик ни спросит, отвечает без запинки. Пришелся юноша по нраву старику, решил он сделать его своим зятем, и чтобы в тот же день свадьбу сыграть.
Кто мог подумать, что не успеют новобрачные в цветочный зал войти, совершить поклоны, как явятся стражники.
Увели они юношу, заплакали мать с отцом, запечалились все домочадцы. А Мэн Цзян-нюй клятву дала ни за кого другого не выходить, Фань Си-ляна дожидаться.
С той поры возненавидела она императора Цинь Ши-хуана лютой ненавистью, и его Великую стену возненавидела, и стражников, которые мужа схватили, Вздыхает тяжко Мэн Цзян-нюй, бровей не распрямляет, а заговорит — голос у нее печальный такой. Целыми днями сидит в своей спальне, не ест, не пьет, ночи не спит, все о Фань Си-ляне думает, тоскует. Досадно ей, что не ушла она тогда вместе с мужем Великую стену строить.
Прошли весна и лето, миновала осень. Не успела девушка оглянуться, а уже первый день десятой луны наступил. Подумала тут Мэн Цзян-нюй, что муж ее в легком платье ушел, решила отнести ему теплую одежду. Как ни отговаривали ее отец с матерью да служанка — все напрасно. Только и оставалось отцу отправить слугу вместе с дочерью.
Не стала Мэн Цзян-нюй красить лицо, не стала пудриться, собрала волосы в пучок, надела простое платье, к спине узел с теплой одеждой привязала, упала перед отцом с матерью на колени и говорит:
— Не найду мужа — не ворочусь!
Так и покинула Мэн Цзян-нюй родной дом.
Миновали они со слугой одну деревню, потом другую, прошли одно поле, потом другое, подошли к заставе, а от заставы этой как раз и лежал путь к Великой стене. Приглянулась Мэн Цзян-нюй чиновнику на заставе, и захотел он ее в жены взять, но Мэн Цзян-нюй стала так его ругать, так поносить, что чиновнику ничего не оставалось, как отпустить ее. А чиновник тот мечтал о богатстве и о высоких чинах, вот и решил он написать начальству доклад, что-де есть такая красивая и мудрая девушка по прозванию Мэн Цзян-нюй. Обрадуется начальник, девушку себе заберет, а ему повышение даст. Кто мог знать, что начальник тоже жаждет богатства и славы и напишет доклад самому императору Ши-хуану?!
Прошли Мэн Цзян-нюй со слугой заставу, к пропасти подошли. Смотрят — по узкой горной тропинке вдвоем не пройдешь, одному и то страшно. С двух сторон глубокие ущелья. И надо же было такому случиться, чтоб слуга вдруг замыслил недоброе. Решил он силой заставить Мэн Цзян-нюй его женой стать.
А Мэн Цзян-нюй и впрямь была умна. Не испугалась она, улыбнулась и говорит:
— Я согласна, только сваху надобно отыскать.
— Где ж ее здесь отыщешь? — заскреб слуга в затылке.
Опять улыбнулась Мэн Цзян-нюй, показала на маленький красный цветочек, который по самой середине горы рос, и говорит:
— Пусть будет за сваху этот цветок, сорви его, и я стану твоей женой!
Глянул слуга — цветок так и манит к себе. Забыл он об опасности, вниз полез, а Мэн Цзян-нюй как толкнет его! Полетел тут слуга — сердце волчье, нутро собачье — прямехонько в пропасть.
Осталась девушка одна-одинешенька. Ничего-то она не знает: может, и нет давно в живых ее мужа.
Дошла она до Великой стены, села на землю, горько заплакала. Три дня и три ночи плакала. Размыло ее слезами Великую стену, рухнула она наземь, и увидела тут Мэн Цзян-нюй мужнины останки.
А о ту пору император Цинь Ши-хуан как раз доклад от чиновника получил. И захотелось ему Мэн Цзян-нюй женой своей сделать. Приказал император стражникам разыскать девушку, доставить прямо в императорскую канцелярию.
Увидела Мэн Цзян-нюй императора, пуще прежнего возненавидела, а императору, сказать надобно, она по нраву пришлась. Велел он ей сесть рядом и говорит:
— Стань моей женой, Мэн Цзян-нюй!
— Ладно, — отвечает девушка. — Только прежде выполни три моих условия.
— Не то что три, три раза по сто условий готов я выполнить. Какое же первое? Говори!
— Дозволь три месяца траур по мужу носить.
Обрадовался император:
— Эка важность! Носи на здоровье! Говори скорее второе условие!
— Хочу я, чтоб мужу моему ты пышные похороны устроил.
— И это можно, — согласился император. — Прикажу купить самый лучший гроб, самый большой саркофаг да сто двадцать восемь шестов и велю семь раз по семь — сорок девять дней молитвы читать. Ну, а теперь говори третье условие!
— Третье? Хочу я, чтоб надел ты простое холщовое платье, шапку с траурной лентой, чтоб сам траурный флаг нес и чтоб всем придворным, военным да чиновникам велел траур надеть.
Выслушал император третье условие, заколебался: «Выходит, должен я признать себя сыном Фань Си-ляна. Но тогда она станет моей, — тут же подумал император. — Что ж, признаю себя сыном Фань Си-ляна!»
Так согласился император и на третье условие.
Наступил день похорон. Забыл император о приличиях, нарядился в холщовое платье, шапку надел с траурной лентой, и впрямь подумаешь — почтительный сын отца хоронит. Мэн Цзян-нюй тоже в траурном платье, останки в повозке везут, Мэн Цзян-нюй рядом идет. Чиновники, военные — все в трауре на похороны явились. Трубят, в барабаны бьют, идут к кладбищу семьи Фань. Река на пути им попалась, большая, глубокая. Отошла Мэн Цзян-нюй от повозки, бросилась в реку и утонула.
Остался Цинь Ши-хуан ни с чем, от ярости рассудок потерял, день и ночь про Мэн Цзян-нюй думает. И стал казнить всех без разбора. Выйдет в зал и спрашивает:
— Каменный конь у ворот ест сено?
Сановник, само собой, отвечает:
— Не может каменный конь есть сено.
Разгневается тут император и крикнет:
— Как это не может? Казнить его!
Так каждый день по одному и казнил. Трепещут сановники от страха. Был среди них один честный да бескорыстный. Наступил его черед идти к императору. Воротился он домой мрачный, брови хмурит.
А в это время дух звезды Тай-бо нищим даосом обернулся, подошел к дому чиновника, стал бить в деревянную колотушку.
На стук старик привратник вышел, говорит:
— У нашего господина доброе сердце, ты, как придешь, он всегда велит дать тебе меру риса и меру муки. Только нынче пришел ты некстати, горе у нашего господина, не до тебя ему.
Отвечает даос:
— Не надо мне ни риса, ни муки, пришел я спасти вашего господина!
Услышал это привратник, поспешил к господину, потом воротился, повел даоса в дом. Вытащил даос из рукава кнут и говорит сановнику:
— Вот кнут «погоняй горы». Завтра, как пойдешь во дворец, спрячь его в рукав. Спросит тебя император: «Каменный конь ест сено?» Скажешь: «Ест», — взмахнешь кнутом. Конь тотчас начнет сено есть. И еще скажи, что кнутом этим можно погонять горы и что он поможет отыскать Мэн Цзян-нюй.
Сказал так и исчез. На другой день спрятал сановник в рукав кнут, пошел во дворец.
Спрашивает его император:
— Каменный конь ест сено?
— Ест, — отвечает сановник.
Дивятся придворные, так и застыли на месте. А Цинь Ши-хуан опять спрашивает:
— Как же это может каменный конь есть сено?
Отвечает сановник:
— Не верите, сами посмотрите.
Кинулись все к воротам, конюшие сено принесли, каменному коню бросили. Застучало у сановника сердце: «А вдруг не получится? Ладно, все равно умирать!» Подумал так сановник, взмахнул рукавом, громко крикнул:
— Ешь сено, жуй сено. Ешь сено, жуй сено!
Глядь — конь и в самом деле стал сено жевать. Тут все в ладоши захлопали, зашумели. Попросил император сановника объяснить, в чем тут закавыка. Отдал сановник императору кнут и сказал ему все, как даос велел.
Повеселел Цинь Ши-хуан, покинул дворец, отправился искать Мэн Цзян-нюй. Маленькие горы в реки загоняет, большие — в море. То на восток устремится, то на запад.
