— Я, говорящий с тобою, и есть тот самый Томас Лермонт из Эрсилдуна, — продолжал седовласый старец. — А следовать сюда за мной я позволил тебе потому, что хотел узнать, из какого ты теста вылеплен. Вот перед тобой лежат рог и меч. Тот, кто затрубит в этот рог или обнажит этот меч, станет, если только не испугается, королем всей Британии. Так сказал я, Томас Стихотворец, а ты знаешь, что с уст моих не может слететь ложь. Что до тебя, все зависит от твоей храбрости. И задача твоя будет легкой или тяжелой смотря по тому, что ты возьмешь в руку раньше — меч или рог.
Надо сказать, что Кенонби Дик больше привык орудовать кулаками, чем играть на музыкальных инструментах, поэтому он сначала решил было взять меч. Думал: «Что бы ни случилось, а в руке у меня будет чем защищаться». Но только он протянул руку к мечу, как ему пришло в голову, что если пещера полна духов, — в чем он не сомневался, — то они примут это как вызов на бой и всем скопом кинутся на него.
И вот он дрожащей рукой взял рог и затрубил, но до того тихо, что трубные звуки вряд ли донеслись до другого конца пещеры.
Однако в ней сразу же началось такое, что содрогнулся бы и храбрейший из храбрых. По огромному подземелью прокатились раскаты грома; зачарованные рыцари и их кони внезапно пробудились от своего колдовского сна. Рыцари вскочили на ноги, схватили свои мечи и угрожающе размахивали ими, а огромные вороные кони били копытами об пол, фыркали и грызли удила, словно стремясь вырваться из денников. В пещере, где лишь минуту назад царило безмолвие, поднялся дикий шум и переполох.
Теперь пришла пора Кенонби Дику показать, что он храбрец, и если бы это ему удалось, жизнь его пошла бы иным путем.
Но он потерял мужество и тем упустил свое счастье. Рыцари смотрели на него так грозно, что он в ужасе выронил рог и нерешительно потянулся к мечу.
Но он даже не дотронулся до него — чей-то таинственный голос зазвучал в подземелье, и послышались следующие слова:
Погибнет трус, который сгоряча
Хватает рог, не обнажив меча!
И Дик нс успел опомниться, как в пещеру ворвался резкий холодный вихрь, подхватил его, понес к узкому проходу и вышвырнул вон на каменную осыпь.
Кенонби Дик покатился вниз по осыпи, и наутро пастухи нашли его под горой, уже почти бездыханного. Сил у него хватило лишь на то, чтобы рассказать им, какое страшное приключение привело его к гибели.
ПЕЩЕРА КОРОЛЯ АРТУРА
Английское предание
В глухой валлийской деревушке жил молодой человек по имени Эван. Зарабатывал он на пропитание тем, что помогал деревенскому пекарю. Но пекарь очень мало ему платил. И решил Эван покинуть родную деревню и пойти в Лондон — там-то он наверняка разбогатеет.
Ранним утром попрощался он с пекарем и пустился в дорогу. Был у него с собой каравай еще теплого хлеба да несколько шиллингов в кармане. Шел он все утро, шел ходко, устал, проголодался и сел поесть хлеба в тени большой скалы у дороги. У самого подножия скалы рос молодой орех: срезал Эван с него крепкую, ровную ветку для посоха и пошел дальше.
С посохом идти стало легче. Шагает Эван по дороге, весело насвистывает и дошагал наконец до Лондона. Вошел через городские ворота, каких много вокруг Лондона, и сразу двинулся к реке. Стоит на берегу, глазеет на корабли и лодки. Подходит к нему старичок, маленький, сгорбленный, с густой белой бородой почти до пояса.
Остановился и смотрит пристально на него.
Дивится парень, что это старик вздумал его разглядывать, и решил с ним заговорить.
— По-моему, Лондон — очень хороший город, — сказал он.
— Есть такие, кто так думает, есть, — ответил старик, покачивая головой. — А тебя что привело в этот очень хороший город?
— Я иду счастье искать. В Лондоне, говорят, можно разбогатеть.
Повернулся старик и вперился в него взглядом. Да так странно смотрит, Эвану даже не по себе стало. Помолчал старичок немного и говорит:
— Если хочешь разбогатеть, зачем так далеко шел. Возвращайся к тому месту, где эту палку срезал, что у тебя в руке.
— Палку? А палка тут при чем?
— Палка при чем? Ты где ее взял?
— А тебе какое дело? — буркнул Эван и пошел было прочь: старик-то, верно, спятил.
— А такое, — медленно произнес старик, — что спрятаны в том месте груды золота и серебра, чаши и блюда всякие, самоцветами выложенные.
— Золото, самоцветы! И я могу их найти?
— Можешь, конечно, если вернешься туда, где срезал палку. Помнишь ореховый куст?
— Что растет у подножия высокой скалы? Помню.
— Это не простая скала. Про короля Артура слыхал?
— Конечно, слыхал. Многое рассказывают о великом короле и его рыцарях. Жили они когда-то в Уэльсе, да давно умерли.
— Не умерли, а спят. Уже сотни лет спят они в недрах этой скалы. А вокруг них — несметные сокровища.
У Эвана даже глаза полезли на лоб.
— Вот бы добраться до этих сокровищ! Скажи скорее, добрый старик, может ли простой смертный войти в ту скалу, где спит король Артур со своими рыцарями?
Старик ответил еще медленнее:
— Может-то может, но не так это просто. Пожалуй, я сам пойду с тобой. Без меня тебе ни за что до сокровищ не добраться.
Обратная дорога в Уэльс показалась Эвану очень долгой. Старик шел молча, не отвечая на расспросы, так что Эван больше ничего не узнал.
Пришли наконец на место, где Эван остановился первый раз по пути в Лондон.
— Вот он, куст, — сказал Эван и показал старику молодой орех. — Видишь, срез еще свежий. Здесь я и срезал палку.
Поглядел он на скалу — гладкая, ни щели, ни трещины.
— Ступай за мной, — приказал старик. — И делай все точно, как я велю, не то будет худо. Дело это опасное.
Раздвинул он ореховый куст, а там — расщелина. Вошли в нее и очутились в узком проходе. Посредине растопырился огромный серебряный колокол, на длинной цепи подвешен.
— Осторожно, — предупредил старик. — Смотри не задень.
Проскользнули благополучно; узкий ход привел их в огромную залу. У Эвана даже дух захватило — такое странное открылось зрелище.
Зала была полна спящих рыцарей; в блестящих доспехах, опоясанные мечами, сидели они вокруг длинного стола и, казалось, были погружены в глубокий сон. Одни спали, уронив голову на стол, другие — откинувшись на спинку стула, два или три рыцаря почивали прямо на полу; в зале ясно слышалось их мерное дыхание. Эван стал высматривать среди них короля Артура; во главе стола в большом кресле с высокой спинкой восседал рыцарь, у которого и во сне был королевский вид. На столе поблескивали золотые кубки, чаши, на мечах переливались изумруды и рубины.
— Можно, я возьму что-нибудь? — прошептал Эван.
— Нет, нет! К этим сокровищам нельзя прикасаться. Они должны оставаться здесь, покуда король Артур спит. Но взгляни, — махнул рукой старик, — здесь есть еще кое-что. Это ты можешь взять.
И Эван увидел целую гору золотых и серебряных монет. Он так и ринулся к ним, но старик удержал его:
— Рыцари сейчас спят, но могут проснуться. И тогда тебе несдобровать. Пойдем обратно, смотри не задень колокол. Услышат рыцари, проснутся, и живым не выйдешь.
— Не бойся, не задену.
— Не заденешь, если жадность не одолеет. А заденешь — загудит колокол, разбудит рыцарей, и они спросят: «Уже день?» — ты им бесстрашно отвечай: «Спите, еще ночь». И они опять погрузятся в сон. А теперь прощай. Пора мне. Смотри не забывай, что я тебе сказал.
И старик исчез, как будто его и не было. Эван не мог понять, куда он делся, но не стал ломать голову — чего зря время терять?
Приблизился он к груде монет, взял пригоршню, полюбовался. Набил карманы — больше сыпать было некуда, — почерпнул еще две пригоршни и с досадой отвернулся: груда золота и не уменьшилась.
Пошел он назад через зал, оглядывается на спящих рыцарей: боится выронить хоть монету, боится споткнуться и упасть, а пуще всего сокрушается, что так мало захватил золотых монет.
