Семь дней и ночей длился праздник в горном дворце кейннар. А потом Сутон и Манора возвратились в Понкалу. Вскоре принц сделался королем. Он правил долго и справедливо. А кейннары, полуптицы-полулюди, жили при нем мирно и счастливо.
Жадный монах
Тайская сказка
Перевод В. Корнева
о дворе одного монастыря росло большое дерево. Плоды на дереве созрели и начали уже подгнивать, но настоятель монастыря никому не разрешал срывать их. Он был очень жадным и заботился только о себе.
Тогда двое крестьян решили обмануть жадного монаха. Один из них пришел к настоятелю и попросил разрешения сорвать несколько плодов.
— Нет, — грубо ответил монах, — плоды нужны мне самому.
— Вы меня не так поняли, — сказал крестьянин, — я пришел пригласить вас отведать моего кэнга[48] из оленины. А плоды нужны мне для соуса.
— Что ж ты не сказал об этом раньше! — воскликнул настоятель. — Бери сколько хочешь.
Крестьянин наполнил спелыми плодами мешок и ушел, пообещав прийти за монахом вечером.
Вскоре в монастырь пришел второй крестьянин и также попросил разрешения сорвать несколько плодов. Получив отказ, он пригласил настоятеля отведать вечером кэнга из курицы. Обрадованный настоятель разрешил и ему нарвать сколько угодно спелых плодов. Крестьянин наполнил плодами большую корзину и ушел.
Вечером оба крестьянина позвали настоятеля. Он вышел из монастыря и пошел с ними по тропинке к деревне. У перекрестка один из крестьян сказал:
— Пойдемте сначала ко мне, мой дом находится правее этой дороги.
— Нет, — возразил другой, — сначала пойдемте ко мне! Моя семья уже села ужинать.
Начали они спорить, а затем схватили настоятеля за руки и стали тянуть в разные стороны. Крестьяне ругались и дергали жадного монаха до тех пор, пока он не взмолился:
— Оставьте меня в покое! Я не хочу ни кэнга из оленины, ни кэнга из курицы. Только отпустите меня!
Крестьяне вернулись в деревню и долго смеялись над жадным монахом: ни один из них не готовил никакого кэнга.
Наказанный монах
Тайская сказка
Перевод В. Корнева
одном монастыре жил монах, который очень любил бетель. Он каждый день посылал послушника[49] узнать, не умер ли кто-нибудь в деревне, потому что надеялся полакомиться на поминках бетелем.
Как-то один крестьянин случайно услышал разговор монаха с послушником и решил проучить лакомку. Вернувшись домой, он собрал родственников и сказал:
— Монах ждет не дождется, когда в деревне кто-нибудь умрет, чтобы пожевать бетеля на поминках. Он ценит бетель больше, чем жизнь человека! Давайте накажем его. Я притворюсь умершим, а вы приготовьте все для погребения и плачьте как можно громче. Монах сразу же прибежит!
Как только громкие вопли достигли ушей монаха, он очень обрадовался и поспешил в деревню. А родственники «умершего» сказали ему:
— Мы должны побыстрее похоронить нашего усопшего брата. Наступает вечер, и мы можем не успеть приготовить угощение.
Все поспешили к погребальному костру. Когда подошли к постаменту, на котором лежал «умерший», родственники дали в руки монаху край покрывала, в которое тот был завернут.
— Пока вы будете просить благословения для нашего дорогого брата, мы принесем дрова к погребальному костру, — сказали крестьяне и оставили монаха наедине с «умершим».
А сами разбросали по всем дорожкам и тропинкам колючки да ветки шиповника и спрятались.
Стемнело. Монах начал быстро и громко читать молитвы. Вдруг хитрец, притворившийся умершим, зашевелился и застонал. Монах в испуге завопил:
— Лежи спокойно, я молю о благословении для тебя! Твое дело — только лежать спокойно. И все!
Но человек вроде бы и не слышал воплей монаха, он поднялся с погребального костра и застонал еще громче. Тут монах так перепугался, что бросился бежать к монастырю. Бежит, не видит ничего перед собой, прямо по веткам шиповника и острым колючкам, все ноги поранил. Монах едва добрался до монастыря, он задыхался от усталости и выл от боли. Послушник перевязал его раны, и тогда монах спросил, не приносили ли во время его отсутствия бетель.
— Нет, не приносили, — ответил послушник. — Вам самому надо пойти в дом умершего и взять бетель.
— Нет, нет, — поспешно сказал монах, — теперь я ни за что не пойду в эту деревню, даже если там умрет десять человек. Как вспомню, что со мной стряслось, так начинаю дрожать от страха! Нет, я никогда больше не пойду туда!
Отчего цикада потеряла свои рожки
Бирманская сказка
Перевод Ю. Осипова
то случилось давным-давно. Тогда у веселой цикады еще были рога. Небольшие рога, просто рожки, как у жука-рогача или улитки. А потом она их потеряла.
Вот как было дело.
Однажды в жаркий день сидела обезьяна на толстом суку смоковницы и лакомилась спелыми плодами. А цикада лениво ползала по ветвям, искала укромное местечко, чтобы соснуть.
Вдруг подул ветерок, зашелестела листьями смоковница. Как приятно стало цикаде! От радости она встрепенулась и застрекотала, да громко так!
Поперхнулась обезьяна и выронила плод.
А под деревом дремал молодой олень. Шлепнул его плод по носу, испугался олень, вскочил на ноги и понесся прочь — мчится, не разбирая дороги, и не заметил, как запутался в побегах горной тыквы.
Рванулся олень изо всех сил, тут-то большущая тыква не удержалась на стебле и покатилась вниз.
А внизу было кунжутное поле. Шлепнулась тыква прямо на пышный кустик кунжута, спелые зерна так и посыпались. А на поле в это время спал старый слон.
Услышал он шум, проснулся, и жесткие зерна кунжута попали ему в глаза.
Поднялся слон и потрусил к пруду промыть глаза. Он и не заметил, как наступил на жука-рогача, который мирно полз по своим делам. С разбегу плюхнулся слон в воду и тут только увидел на берегу несчастного жука со сломанными рогами.
А в пруду том жила черепаха, была она старая-престарая и славилась своей мудростью. К ней-то раненый жук и обратился с жалобой на слона.
— Ты почему наступил на жука и сломал ему рога? — спросила слона черепаха.
— О мудрая черепаха, я торопился промыть глаза, — объяснил слон, — что-то жесткое и острое попало в них. Я зажмурился и бежал, ничего не видя!
— Что же это попало слону в глаза? — громко спросила черепаха.
— Это мы, кунжутные зерна, — послышался ответ. — На наш куст свалилось что-то большое и тяжелое. Мы не удержались и рассыпались.
— Еще того не легче! — воскликнула черепаха. — Что же это свалилось на кунжутное поле?
— Это я, тыква, — молвила тыква и подкатилась к пруду. — Я мирно грелась на солнышке. Вдруг кто-то дернул за мой стебель. Я сорвалась и полетела под гору. Да как шлепнусь на кунжутный куст!
— Ну и дела! — задумалась черепаха. — И кто бы это мог порвать тыквенный стебель?
— Это я, олень. Но я нечаянно, — жалобно заговорил олень. — Мне было очень жарко. Вот я и прилег вздремнуть под смоковницей. Только задремал, как вдруг что-то ударило меня по носу. Да так больно! Я и побежал прочь. Да не заметил этой тыквы. Ноги запутались в стебле, я как дерну! Вот стебель и оборвался.
— Конца этому не будет! — проворчала черепаха. — Что же свалилось с дерева на оленя?
— Это я, плод смоковницы, — послышался голос. — Я почти созрел, и меня сорвала обезьяна. Только надкусила, да как вздрогнет! Вот меня и выронила! А я полетел вниз — и прямо на оленя!
— Обезьяна, иди-ка сюда! — позвала черепаха. — Ну-ка, расскажи, отчего ты вздрогнула?
— Сейчас все объясню, — хихикнула обезьяна. — Я была очень голодна. Сорвала один плод — съела, сорвала другой — съела, сорвала третий…
— Так ты и до завтра не кончишь! — прервала ее черепаха.
— Я сейчас. Так вот, стала я есть третий плод, а цикада как затрещит! Да еще так громко! Я и перепугалась. Думала, что-то стряслось. Вздрогнула, а плод-то и уронила!
— Кажется, дело идет к концу, — сказала себе черепаха. — Эй, цикада, где ты там?
— Я здесь, — просвиристела цикада. — Не суди меня строго, о премудрая черепаха! Я так утомилась от жары, не знала, где и спрятаться. И вдруг подул ветерок. Да такой свежий, прохладный. Обрадовалась я и запела. Уж не думала, что так громко. И чего это обезьяна напугалась — не пойму!
— Выходит, и виноватых нет, все будто правы! — решила старая черепаха. — А все же рога у жука сломаны. Все вы по-своему правы. Но все понемногу и виноваты. А уж цикада больше всех. Из-за нее все случилось. Цикада должна и поплатиться. Отдавай свои рожки жуку вместо сломанных.
