— А ты? — сурово сказал король, обращаясь к учёному-врачу. — Ты бы меньше отправлял на тот свет людей, если бы у тебя был мой перстень?
Лекарь затрепетал и тоже упал на колени.
И так говорил рассерженный король, обращаясь к каждому по очереди:
— Ты думаешь о любовных шашнях, а не видишь, что одной ногой уже стоишь в могиле; а ты приготовился соврать мне; ты вот считаешь, что в бутылке вина разума куда больше, чем в моей голове, а не знаешь, что если бы учёный сидел на троне, то он бы наделал не меньше глупостей, чем самый последний из болванов; ты полагаешь, что король простой смертный, как и все, но не понимаешь, однако, что учёные даже на людей-то не похожи; ты вот едва сдерживаешься, чтоб не разинуть рот и не проглотить всё королевство, и только ты, — обратился он к последнему, — думаешь о делах государственных.
Все учёные упали на колени.
— Ну, что мне теперь с ними делать — отрубить им всем головы?
Учёные были ни живы, ни мертвы, а Негиницэ вскочил королю на макушку и сказал:
— Помилуй бог, ваше величество! Если не будет учёных, кто же тогда станет обманывать людей?
— Пусть будет только правда на земле!
— Помилуй бог, ваше величество! Что бы вы стали делать, если бы ложь вовсе исчезла? А вы подумали, ваше величество, о своей жизни? Ведь вы ели, спали, охотились, пересчитывали деньги, веселились, — как с её светлостью королевой, так и без неё, — больше, чем пеклись о нуждах и делах государственных. Как же вы, ваше величество, удержитесь на троне, если народ узнает правду?
Король улыбнулся — с досадой, правда, но всё же улыбнулся — и, чтобы поправить дело, простил всех. Видя, однако, что учёный, который думал о том, о чём и полагалось размышлять на королевском совете, всё ещё дрожит, он спросил его:
— Ну а ты, мудрейший, почему дрожишь?
— Ваше величество, — ответил несчастный старик, — уж лучше я вам откроюсь, всё равно вы узнаете, о чём я думаю. Хоть я и полагаю, что знания мои ничтожны, однако считаю, что жалованье моё слишком незначительно.
Король от души захохотал и обещал увеличить ему жалованье; потом, прервав совет, он ушёл, унося с собой Негиницэ, сидевшего у него на макушке, и недоумевая, как это ему удаётся угадывать мысли окружающих.
Королева и наследники, увидя Негиницэ, удивились, а узнав, что король на старости лет научился угадывать мысли людей, изумились ещё больше и никак не хотели этому поверить.
— Ваше величество, — сказала королева, — ну, угадайте, о чём я думаю?
— Посмотрим, — ответил король.
Королева подумала и рассмеялась своим мыслям…
Негиницэ быстро забрался королеве в ухо и узнал, о чём она думает: «Как было бы хорошо, если бы король снова стал молодым!» Один миг — и Негиницэ перебрался в левое ухо короля и шёпотом передал ему всё. Но король — ни слова. Тогда королева засмеялась и сказала:
— Ну что? Не можете угадать, не можете?
Дело в том, что король был немного туг на левое ухо. Негиницэ догадался, перескочил в правое и снова зашептал. Лицо короля прояснилось, и, покачав головой, он захохотал и сказал:
— Эх, хоть ты и королева… а такая же баба, как и все! Ловко ты придумала, да только невозможно это…
Королева устыдилась и, потупив глаза, размышляла: «А если он угадает, о чём я раньше думала, то я от стыда сквозь землю провалюсь! Ведь сколько раз я проклинала королевские советы, когда они кончались далеко за полночь».
Наконец Негиницэ захотелось посмеяться и над самим королём, и он сказал себе однажды утром:
— Таков уж человек! Тверди ему всё, что угодно, говори всё время одно и то же, и он поверит, потому что глуп. Чему он не верит сначала, тому непременно поверит потом. Подложу-ка я королю свинью: оставлю его без верных советников и сведу с безумцами.
И с тех пор, ехал ли король во главе войска, держал ли совет, ложился ли спать, вставал ли с постели, ел ли, ласкал ли детей своих — одна и та же мысль преследовала его: «Разве ты не видишь, что советники твои состарились и дела государственные в запустении?»
А весь секрет-то был в том, что Негиницэ сидел в ухе у короля. И так шли дни за днями, пока не решил король, что всё должно быть по-иному. Разогнал он старый совет и созвал новый.
Собрались — один лучше другого!
И пришли новые советники да сбросили бедного короля с его наследственного трона…
«Ну, теперь посмотрим, как он выкрутится», — смеялся чертёнок Негиницэ.
Король в слезах вышел из города. Негиницэ сидел у него на плече.
— Что это вы плачете, ваше величество? Не падайте духом, будьте же мужчиной!
— Ах, Негиницэ, как же мне не плакать? Где мой королевский жезл?
— Да будет вам, ваше величество! Лучше срубите-ка себе кизиловый сук и сделайте посох. Палица тяжела для вас на старости лет, ещё упадёте, а посох вас поддержит.
— Где мой трон королевский, Негиницэ? Ведь на нём сидели деды мои и прадеды!
— Да полноте, ваше величество! Растянитесь на мягкой траве, усеянной цветами, и скажите по правде, где вам покойнее — на троне, усыпанном драгоценными каменьями, или на чудесном лугу?
— А где моя корона с дорогими каменьями и самоцветами, Негиницэ?
— Да будет вам, ваше величество! Прикройте широким листом лопуха свою седую голову и скажите мне по чести, что легче: корона и заботы, которые она доставляет, или лопух, защищающий вас от солнца?
— Может быть, это и так, Негиницэ, — согласился король, тяжело вздыхая, — так, как ты говоришь, у тебя всё очень складно получается; но когда подумаю, что ещё вчера я был велик и славен… я готов залить слезами всю землю!
— Да полноте, ваше величество! Сказать по правде, ну какая же это была слава? Всю жизнь вы или воевали, или совещались, или рубили головы одним, а других наказывали бичом, или читали прошения, или слушали о нуждах народа — и ещё много и много вы делали такого, что вам отнюдь не было по сердцу. Ну разве же это слава?! Подумайте только, ваше величество, что ваш подданный был подчинён лишь вам, у него был один хозяин, а вы, ваше величество, пеклись обо всех, были слугой для всех; вы же видите, ваше величество, что вы были самым последним слугой, самым последним невольником в государстве. Дело ясное: вы были королём, но не были человеком, теперь же вы — человек, но не король. И сейчас в вас больше величия, потому что вы идёте туда, куда хотите. И потом, как знать? Вы думаете, ваше величество, что бояре могут обойтись без народа? Пусть народ потребует своего старого короля… и тогда вы увидите, ваше величество…
Слова Негиницэ утешили короля, и он пошёл бродить по государству, прикрыв голову листом лопуха и опираясь на кизиловый посох. И исходил король всю землю вдоль и поперёк. И что он ни видел, всё его удивляло, и он спрашивал Негиницэ:
— Негиницэ, за что бьют этого человека, — слышишь, как он вопит?
— Оттого, что король глух и не слышит, — отвечал Негиницэ.
— Негиницэ, отчего это столько голых и босых людей?
— Оттого, что король слеп и не видит.
— Негиницэ, почему этот старик так мучается, стараясь разгрызть дёснами чёрствую корку?
— А оттого, что король слишком много ест.
— Негиницэ, зачем эти люди работают по ночам, выбиваясь из сил?
— Чтобы король мог спать и днём, если ему придёт охота.
— Негиницэ, тогда отчего же на моём троне сидит король, который глух, слеп, жаден и вечно спит?
— Да, но прежде чем стать королём, он всё видел, всё слышал, трудился и был щедр.
Бедный скиталец в раздумье остановился посреди большого города и сказал:
— Да, Негиницэ, золотые твои слова! Если бы я снова стал королём, я бы знал, как поступать!
И едва успел он произнести эти слова, как неожиданно раздался такой шум, рёв и грохот, что казалось, земля содрогнулась. Что стряслось? Прискакали гонцы. Богатыри с длинными пиками принесли весть о том, что народ заточил в тюрьму нового короля и всех его советников и приближённых и призывает на трон прежнего, законного короля.
Услышав это, старик сказал богатырям:
— Остановитесь — это я!
И все его узнали и упали перед ним на колени, а Негиницэ, сидя на плече короля, спросил его:
— Ну как, ваше величество, ещё видите и слышите или вам уже хочется есть и спать?
Всему приходит свой черёд, потому что всё в мире движется, подобно колесу. Пришёл черёд и Негиницэ, мысли людской. Однажды ему захотелось подшутить над королём. Он залез в его правое ухо, думая, что это левое. А левым ухом король ничего не слышал. «Ну, что ж поделаешь. Мне лень теперь перелезать, — подумал Негиницэ, — лучше я буду кричать погромче». И Негиницэ начал кричать что есть сил в ухо, которым король слышал отлично:
— Если король сам не узнал правды, то он уж ни от кого и никогда её не узнает!
Как услышал король такой громкий крик у себя в ухе, сердце у него ёкнуло, он изо всех сил ударил ладонью по уху и сказал:
