– Вот тебе новые туфельки, Нонна! – сказала она.
Маляры перемигнулись и ушли. Вертя куклу так и эдак, Ниночка не заметила, что около нее остановился автофургон. Из кабины смотрел полосатый мусорщик, а Ниночка разговаривала с куклой:
– Всюду искала твою голову… Кошку Мурку спросила – говорит, не видала. Голубя Гульку спросила – не знает. Серую мышку спросила – тоже говорит, не попадалась твоя голова. Никто не видал. Молчи, не отвечай! Знаю, без головы тебе трудно ответить. Так что я ответа уж и не жду. Просто говорю, чтобы ты знала. Бедненькая, бедненькая моя…
Тут девочка подняла глаза на Полосатого.
– Мусорщик, а мусорщик, – спросила она. – Ты не видал голову моей Нонны?
– Видел и знаю, – сказал Полосатый.
– Где? – Девочка вскочила. – Где она?
– Далеко-далеко, в царстве мусора. Тебе самой туда не попасть. Отвезти?
– Да! – крикнула Ниночка.
– Нет, я передумал, – сказал Полосатый. – Пропадешь там ни за грош!
– Дяденька! Отвези! Дяденька, а дяденька! Так нужно, так нужно! Голова – это ведь самое важное в жизни!
– Что голова самое важное – это ты в точку, – улыбнулся мусорщик. – Но имей в виду: там ты можешь погибнуть! Тебя там могут съесть крысы! Там можно напороться на ржавую железяку и умереть от заражения крови! Не боишься?
Ниночке было страшно, но она знала – нельзя бояться – и покачала головой:
– Ни капельки!
– Ну, коли так, ладно. Садись! – сказал Полосатый и открыл перед девочкой заднюю дверцу автофургона.
Зажмурившись, Ниночка храбро шагнула в темноту, дверца захлопнулась, и зарычал мотор…
Жорка и его друзья расположились среди мусорных куч. Валера где-то раскопал гребешок с обломанными зубьями, обернул его бумажкой, прижал к зубам и наигрывал чижика-пыжика. Хасан просовывал проволочки в пуговицы, вновь и вновь прикручивая их к штанам. Жорка носком ботинка пинал всякую ерундовину, валяющуюся под ногами.
– Ах, – вздохнул Валера, – много бы я дал, чтобы очутиться дома…
Хасан хмыкнул:
– Дома… А сам говорил – отец тебя выпорет!
– Пусть выпорет! Пусть выпорет, если я заслужил!
Тут Жорка саданул ботинком по какому-то грязному шару, похожему на гриб-пылевик, взлетело облако пыли. Отплевываясь, кашляя и чихая, все трое протирали глаза. А когда пыль рассеялась, еще раз протерли глаза – так удивились: перед ними стояла девочка, держа в руках куклу без головы.
– Здравствуйте, мальчики, – сказала она. – Вы не видали тут голову Нонны?
– Нинка?! – крикнул Жорка. – Откуда ты взялась?!
– Я не взялась, я упросила мусорщика. Не видели ее голову? Потерялась…
Валера подмигнул друзьям:
– И как ты, девочка, думаешь выбираться отсюда?
Ниночка разглядывала Валерку – он был разрисован и облеплен пушинками, тряпочками, грязью.
– Где это ты так обляпался? – Девочка деловито сунула куклу Хасану: – Подержи! – Извлекла из кармашка крошечный флакончик одеколона и ватку. – Давай-ка, пригнись!
Валера послушно нагнулся. Ниночка принялась снимать с него все, что налипло, потом ваткой, смоченной в одеколоне, стала смывать краску и грязь…
– Измазюкался, – говорила она. – Неаккуратный какой!
– Ругай меня! – сияя, сказал Валера. – Я заслужил.
– Что я – ругалка какая… – сказала девочка. – Ну, все, придешь домой – постираешь! – Взяла свою куклу из рук Хасана, ее взгляд остановился на его пуговицах разного фасона. – Что это у тебя за пуговички такие?
– Не трогай!
Но Ниночка уже взялась за пуговицу, пуговица осталась у нее в руке.
– Кто же так пришивает пуговички! Ну-ка, встань!
Хасан встал – проволочки повыскакивали, пришлось подхватить джинсы руками. Ниночка сунула куклу в руки Валере, выудила из своего волшебного кармашка иголку и катушку ниток. Валера и Жорка переглянулись, бросились подбирать пуговицы. И девочка принялась за работу: пришивала пуговицу за пуговицей.
– Видишь, что ты натворил! – сказал Валера Жорке.
Тут Жорке пришло в голову такое, что приходит не всякому мальчику. Ниночка пришивала и пришивала пуговицы, а Жорка бродил среди куч мусора и ворчал:
– Раз я чебурахнулся тут… По закону физики она тоже должна была ляпнуться тут…
– Все! Можно вставать! – сказала Ниночка Хасану.
Он встал, повертел ногой – держатся ли пуговицы – еще как держались! – и на радостях пошел вприсядку, потом подхватил девочку на руки:
– Требуй чего хочешь в награду!
– Пусти-и!! – вырвалась Ниночка и взяла из рук Валеры куклу. – Я пошла искать голову Нонны!
– Да здесь сколько хочешь голов. – Хасан ногой выковырял голову какой-то куклы. – Отличная! Заграничная!
– Мне чужие не нужны, – сказала Ниночка.
Из-за мусора выскочил Жорка, держа руки за спиной.
– Нинка! Чего ты хочешь больше всего на свете?!
У девочки запрыгали губы:
– Неужели… Неужели…
– Она! – сказал Жорка, извлекая из-за спины голову Нонны. – Уж я-то ее знаю!
Дрожащими руками Ниночка взяла голову куклы, та открыла глаза и посмотрела на девочку.
– Нонна… – прошептала девочка, села, положила куклу на колени, вытащила иголку, чтобы пришить ей голову, и вдруг закричала: – Уйдите все! Не смотрите!
Среди груд хлама, рухляди, ветоши и тряпья выглядывал наружу старый разбитый телевизор. Подошел Жорка, хотел присесть на него, да вспомнил, что под ним все рушится, дернулся вбок и уселся на мусор. Вдали, о чем-то болтая, стояли его друзья по несчастью. В стороне Ниночка склонилась над куклой. Жорка задумался: сколько мусора, конца-края не видать! И, будто подслушав его мысли, кто-то совсем рядом сказал:
– Если так пойдет дальше, вся земля скоро превратится в свалку…
Жорка обернулся: друзья по несчастью как стояли, так и стояли, Ниночка как сидела, так и сидела.
– И тогда людям жить будет негде и нечем, – сказал тот же голос.
Жорка глянул туда-сюда. Никого! А голос сказал:
– Здравствуй, Жора!
– Здрасте… – пробурчал Жорка, не зная, куда смотреть.
И вдруг увидел – и где, в стекле разбитого телевизора! – полосатого волшебника. Тот улыбался Жорке во весь рот. Жорка заорал:
– Нина, Нинка! Сюда!..
На его крики примчались Хасан и Валера. Девочка поправила на починенной кукле воротничок, спрятала иголку и нитку и тоже побежала к Жорке. Он копал руками вокруг телевизора, задыхаясь: «Сейчас… Я сейчас!..»
Жоркины приятели уставились на Полосатого, Хасан шепнул Валере:
– Как он может быть там, если нет штепсельной розетки и электричества?
Валера объяснил:
– Волшебники все могут.
Жорка разгреб, раскопал колесики телевизора, покрутил их: полосы на Полосатом пропали, однако он стал коротышкой. Жорка покрутил другое колесико – коротышка стал дылдой. Покрутил третье колесико – дылда стал обыкновенным гражданином в пиджаке, товарищем Бирюлькиным.
– Ниночка! Иди сюда! – сказал Бирюлькин.
Девочка рванулась к нему, но остановилась, поглядев на мальчиков.
– А они?
– Что они? – спросил Бирюлькин.
– Как я могу их бросить в беде!
Бирюлькин подумал и сказал:
– Жорке, пожалуй, можно… Жорка все понял… Иди сюда, Жорка!
Глянув на друзей, Жорка покачал головой:
– Один за всех! Все за одного!
Бирюлькин внимательно поглядел на него, спросил Ниночку:
– Будем добрыми? – И сказал: – Ладно, залезайте все!
Жорка схватил Ниночку за руку и прыгнул вместе с ней в телевизор! Оба сразу стали маленькими-маленькими, такими же, как Бирюлькин. Тем же манером за ними прыгнули в телевизор Хасан и Валера.
К Жоркиному дому на Галерной подъехал грузовик с домашним скарбом, из кабины летела веселая песенка. Мешая ей, откуда-то доносился смех. Шофер умолк, прислушался и вылез из кабины на мостовую. Где-то смеются… Главное, совсем рядом… Шофер подошел к кузову – что за шум! – раз-раз, сбросил крюки, откинул заднюю стенку кузова и вытаращил глаза. В телевизоре, стоявшем с краю, какая-то веселая компания над чем-то дружно смеялась.
Мимо шел учитель Сан Ваныч. Увидев и услышав это, он остановился, пощипывая в удивлении бородку. Жорка заметил свой дом и прямо перед носом Сан Ваныча и шофера сиганул из телевизора на мостовую. За ним спрыгнула девочка с куклой, за ними два школьника.
– До свиданья! – крикнула Ниночка.
Гражданин в пиджаке помахал из телевизора рукой, но вдруг крикнул:
– Ребята! Держите!.. – и швырнул вслед Хасану и Валере два школьных портфельчика.
Мальчики подхватили их, а когда подняли головы – экран уже помутнел, загорелась звездочка и погасла. Шофер охнул и сказал учителю:
– Такого не бывает!
– В жизни еще не такое бывает, – сказал Сан Ваныч и направился к Жорке.
Мальчик стоял у парадного подъезда дома, не решаясь войти; потянулся к сверкавшей на солнце новенькой ручке двери, испугался – вдруг сломается! – и отдернул ладонь.
