— Конституция — латинское слово, означающее основной закон, определяющий принципы и формы государственного строя и государственных органов, избирательную систему, права и обязанности граждан, — быстро отвечал орленок.
— Молодец! — Остроглазка сияла. — Клювчо, скажи, что означает слово «Мефистофель»?
— Мефистофель — не верящий в добро, злой дух, дух отрицания, описанный немецким поэтом Гете в трагедии «Фауст». Имя Мефистофель стало нарицательным.
— Браво, Клювчо! — радовалась мать. — А теперь скажи, кто такой Гете?
— Не знаю.
— Но ведь ты только что о нем говорил!
— Я говорил о Мефистофеле.
— Но и о Гете тоже. Ну-ка вспомни.
— Мефистофель — не верящий в добро…
— Ну ладно. Не знаешь ты о Гете.
— Но о нем ничего не написано в словаре.
— Да, это верно. О Гете пишут в энциклопедии, а этой книги у нас еще нет.
Но вернемся к нашему рассказу.
Мама Остроглазка как раз собиралась спросить, что означает слово «неокантианство», когда увидела Каменара. Она сейчас же приняла неподвижную позу, — в присутствии мужа она хотела казаться сосредоточенной.
— Папа! Папа! — закричал Черноперко. — Он несет что-то интересное!
Каменар сделал торжественный круг над гнездом и медленно спустился. Лисенок с облегчением почувствовал, что орлиные когти больше не впиваются ему в спину, а его собственные лапы ощутили твердую почву.
— Добрый день! — вежливо поздоровался он.
— Добрый день! — ответили удивленные орлята. Лисенок хитро посмотрел на орлят и быстро заговорил:
— Мне вспомнились те двое, которые однажды встретились и первый произнес:
«Добрый день», а второй — «Добрый вечер». А можете вы, малыши, сказать, кто из них был прав?
— Не можем! — ответили Черноперко и Клювчо. — А ты знаешь?
— Да.
— Кто?
— Если был день — то прав первый, если вечер — то второй, — улыбнулся Лисенок.
— Браво! — закричал Черноперко. — Умно придумано. Спасибо тебе папа за такую интересную игрушку!
— Никаких игрушек! — рассердился Каменар. — Это ваш ужин!
— Это не ужин, а игрушка!
— Я — ваш ужин, — смиренно произнес Лисенок. — Приготовьтесь съесть меня.
— Нет! — закричал Клювчо. — Нам скучно, и мы хотим, наконец, иметь игрушку!
— Не понимаю, дети, что за капризы?
— Обойдемся без ужина! — заявил Клювчо.
— Без ужина? — ужаснулась мама Остроглазка, как ужасаются все матери, когда их дети не хотят есть.
— Как тебя зовут, игрушка? — обратился к Лисенку Клювчо.
— Лисенок.
— Прекрасное имя! — восхитился Черноперко.
— Ты будешь жить с нами! — решил Клювчо. — Здесь так хорошо! Все вокруг видно, папа носит еду, мама рассказывает сказки. У нас есть словарь «Иностранных слов»… Через несколько дней ты увидишь интересную вещь — нас начнут учить летать.
— Люблю смотреть, как учатся летать! — восторженно воскликнул Лисенок, хотя до сих пор не видел ничего подобного. — А нам не будет тесно? Нас стало пятеро.
— Мама и папа могут спать и на скале.
Каменар и Остроглазка улыбались и ничего не говорили. Они были довольны, что их детям весело. Они так любили своих орлят!..
— Вы поговорите, — предложил папа Каменар, — а мы с мамой поищем для ужина что-нибудь еще. Есть, ведь, все равно нужно.
Родители вылетели из гнезда.
— Давайте играть! — предложил Черноперко.
— Давайте! — поддержал его Клювчо.
Лисенок вдруг понял, что его жизни больше ничто не угрожает. Он потянулся и, довольный, огляделся. А отсюда было что посмотреть — скала находилась на самой вершине горы.
На поляне возле Кудрявого дуба царило необычное оживление. Здесь собрались почти все обитатели Тихого леса. Большинство животных роптало, им не нравились методы Великого сыщика. Из-за него они бросили все неотложные дела. Допрос продолжался уже пять часов. Обитатели Тихого леса выстроились по росту. Первым дал показания Медведь, за ним — Лохмач. Последним в длинной очереди оказался муравей Торопыга.
За пять часов были допрошены только двадцать свидетелей. Оставалось еще пятьдесят тысяч. Привязанный к дереву Осел тоскливо взирал на сочный чертополох.
А опьяненный своим величием Панцырь сидел на камне под дубом, неторопливо попыхивал трубкой и спокойно задавал вопросы.
— Следующий! — крикнул Великий сыщик.
Перед ним вырос глухарь Глухчо.
— Ваше имя? — спросил Панцырь.
Глухчо удивленно уставился на него и ответил:
— Я ничего не знаю.
— Я не спрашиваю, знаете ли вы что-нибудь или нет, я спрашиваю ваше имя!..
— Я не занимаюсь похищением лисят.
— Ваше имя! Это очень важно для следствия. Я должен вести протокол.
— Лисенка я никогда не видел, даже не знаю как он выглядит.
— Вы что, глухой? — Панцырь вышел из себя.
— Да, — подтвердил суслик Желтик, — поэтому его и называют Глухчо.
— Почему вас прозвали Глухчо? — загремел Панцырь.
— Меня не прозвали, меня так зовут.
— А я уверен, что прозвали!
— Я пришел не для того, чтобы на меня кричали. С какой стати вы вмешиваетесь в мою личную жизнь?
— Не слышали ли вы подозрительного шума во время концерта, когда пропал Лисенок?
— Я не могу слышать шума. И на концерты я не хожу.
— Почему?
— Потому что плохо слышу.
— Это вы похитили Лисенка?
— Нужен он мне! Что мне с ним делать?
— Вы свободны, но на подозрении!
— Почему на подозрении?
— Потому что кажетесь мне подозрительным.
— Да как вы смеете?
— Я всем так говорю!.. Следующий! Так закончился допрос Глухчо. Теперь вы можете понять, какие вопросы ставил Панцырь, решив во что бы то ни стало раскрыть преступление. При этом имейте ввиду, что допрос Глухаря был самым коротким.
Обитатели Тихого леса подходили к Сыщику один за другим, отвечали на вопросы и уходили под завистливыми взглядами тех, кому еще только предстояло давать показания. Шли часы, шли дни. Жизнь в Тихом лесу круто изменилась. Замолкли птичьи песни, прекратились игры — все только и говорили, что о допросах.
На исходе третьих суток Медведь, который отвечал за счастливую жизнь в Тихом лесу, решил, наконец, прервать работу Великого сыщика.
— Извините, — начал он, — но этот допрос продлится долго. Мы не ожидали ничего подобного. Разве непременно нужно допрашивать всех?
Великий сыщик вынул изо рта трубку, положил карандаш, медленно повернулся к Медведю и холодно поинтересовался:
— Вы хотите, чтобы я нашел Лисенка?
— Конечно, — пробормотал сбитый с толку Медведь.
— Тогда почему вы мне мешаете?.. У нас, сыщиков, издавна заведено допрашивать всех поголовно. След можно обнаружить там, где и не ждешь… Вы меня поняли?
— Понял, — смущенно буркнул Медведь и ушел.
— Следующий! — обратился Панцырь к тем, кто ждал своей очереди, и недовольно произнес: — Видят, что я не сижу, сложа руки, что я лишился ради них сна и покоя, и вместо благодарности еще и мешают!.. Я сказал — следующий!
— Я здесь! — ответила белочка Сивелка.
— Вы знаете, где находится сейчас Лисенок?
— Нет.
— Тогда попрошу ответить на следующие вопросы… И все пошло своим чередом…
К концу седьмых суток недопрошенным остался только муравей Торопыга.
— Как тебя зовут? — устало спросил Панцырь.
— Торопыга.
— Так, так… Ты знаешь, где находится Лисенок?
— Знаю.
— Знаешь?!
— Да. То-есть я не знаю, где он находится, но зато видел, как его похитили.
Панцырь подскочил на месте.
— А почему ты не сказал мне этого раньше? Почему ждал целую неделю?
— Потому что вы велели выстроиться по росту и никому не лезть без очереди. И еще сказали, что бы никто ничего не говорил, пока его не вызовут. Так вы сказали.
Вот я и молчал в интересах следствия.
Услышав эти слова, Панцырь замахал передними лапами, словно прогонял досадливых мух, потом встал на задние, закрыл глаза и… потерял сознание. Он упал на спину и закачался на своем панцыре. Его верная трубка дымилась в траве…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. МЕДВЕДЬ ОБЪЯВЛЯЕТ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Торопыга стоял возле лежащего без сознания Панцыря. Он был очень расстроен и не знал, что делать.
Его угнетала мысль о том, что по его вине было потеряно столько драгоценного времени. Сообщи он раньше об увиденном, все кончилось бы благополучно, и Лисенок был бы сейчас с родителями… Надо же было Панцырю потерять сознание в такой ответственный момент! Интересно, сколько времени продолжаются обмороки?
Так как дорога была каждая минута, Торопыга стал беспокойно озираться. Может, кто-нибудь есть поблизости? Хоть кто-нибудь, кто может сказать, сколько времени длятся подобные обмороки! И тут муравей увидел Осла.
