- Я хочу женится на ней, - отвечал Алладин, сдвинув брови.
- О, Аллах! – воскликнул поражённый дед. – На самой принцессе Будур?? Что за фантазии, мой милый! ..А знаешь ли ты, что женихам, которые не понравились принцессе, но успели лицезреть её, отрубали голову? Нет-нет, оставь эту глупую идею… Если уж в тебе так кипят страсти, то давай отправимся на невольничий рынок, который в городе устраивают каждый месяц, и выберем тебе красивую невольницу, искусную в танцах, в домашней работе, и в делах любви… Это обойдётся мне недёшево, Аллах свидетель! да всё одно дешевле, чем сватовство к принцессе! …А может, и мне, старику, достанется малая толика от любовных утех? Хе-хе!.. Что скажешь?
Глаза Алладина загорелись.
- Невольницу? И она будет выполнять все мои желания?
- Конечно, как же иначе? Ты ведь будешь её господин.
- А если она откажется?
- Ну… Непослушных рабынь наказывают... Да почему бы ей не служить своему юному красавцу-господину и душой, и телом??
Мысль о красивой рабыне отодвинула на время мечты о принцессе, и не проходило дня, чтобы Алладин не напомнил об этом старику.
И вот, в назначенный воскресный день они богато оделись и оправились на невольничий рынок, где толпилось уже много народу. Хозяева прохаживались возле своих рабов, устало стоявших на солнце в своих серых хитонах, и громко их расхваливали.
Особым вниманием пользовались девушки и молодые женщины разных цветов кожи: возле них густо толпились и яростно торговались мужчины. Лица рабынь сохраняли равнодушие и тупую покорность.
Долго ходили старик с юношей по рынку, но никто Алладину так и не приглянулся. Опечаленные, они выбрались из толпы и собрались уходить, как вдруг увидели подъехавшую к рынку арбу, из которой какой-то толстый одноглазый купец зверского вида вывел на верёвке стройную девушку в одной тонкой накидке, с красивым, но измученным и заплаканным лицом. Немилосердно дёргая за верёвку, он потащил её в толпу.
Алладин толкнул своего деда локтем, и тот встрепенулся.
- Постой, о уважаемый! – воскликнул он. – Ты ведёшь её на продажу, не так ли?
- Так, так! – прорычал одноглазый. – Только не у всякого хватит денег заплатить за этот товар…
- А сколько же ты просишь за неё?
- А пять тысяч золотых динаров, вот сколько! (Ни за одного невольника не давали в тот день более полутора тысяч.) А если никто столько не даст, то отдам её даром, самому мерзкому, грязному и бездомному нищему!
- Даром? Нищему? – удивился магрибинец. – Зачем же тебе терпеть такой убыток??
- Я лучше потерплю убыток, чем буду терпеть в своём доме эту тварь! - зарычал купец и дёрнул её за верёвку так, что несчастная упала в пыль.
Алладин, находившийся рядом, подхватил девушку и помог ей подняться. Глаза их встретились, из сердца в сердце пробежал огонь, и они уставились друг на друга как зачарованные.
- Эй! – закричал одноглазый. – Не тронь её! Вот купишь, тогда будешь делать с ней всё, что захочешь…
Алладин схватил своего деда за руку и зашептал: «О дедушка, светоч моего сердца! Сделай что хочешь, только выкупи для меня эту невольницу!»
- Что же, – сказал магрибинец купцу. – Цена твоя очень высока! Но позволь посмотреть твою рабыню, может я и заплачу такую сумму…
Купец не был против, и они направились в ближайшую лавку. Договорившись с хозяином лавки, они отвели рабыню в заднюю комнату.
Там одноглазый без разговоров сдёрнул с девушки накидку, и та предстала перед ними совсем голая; она ахнула и закрыла лицо руками. И пока Алладин не мог отвести глаз от её округлого зада, тонкой талии и выпуклых грудей, магрибинец обошёл невольницу кругом, а затем отвел Алладина в сторону.
- Плохо дело, – шепнул он ему. – Не нужно её покупать. Она непокорная…
- Почему ты так думаешь? – удивился Алладин.
- А ты видел рубцы на её заднице?.. Он наказывал её, и не раз!
Невольница, которую звали Эльчин, слышала их тихий разговор, и поскольку Алладин ей ужасно понравился с первого взгляда, она всем сердцем захотела принадлежать ему. И когда он приблизился, чтобы рассмотреть её зад, она как была, голая, опустилась перед ним ниц и целовала землю. И тогда на приподнятом заду её он заметил длинные полосы от жестоких ударов.
- О господин мой! – воскликнула она со страстной мольбой. – Если ты купишь меня, я буду тебе самой покорной, самой услужливой рабыней, какие только бывают на свете, и подарю тебе столько любви, что сердце твоё будет всегда полно веселья! И ты сам полюбишь меня, и не захочешь продавать ни за какие деньги. Умоляю, купи меня и избавь от этого одноглазого урода!
Сердце Алладин, которому девушка и сразу понравилась, после её слов наполнилось такой любовью и жалостью, что он тут же принялся упрашивать магрибинца раскошелиться, раз уж тот обещал. Магрибинец в конце концов согласился и, плотоядно поглядывая на обнажённую рабыню, достал свой тяжёлый кошелёк и отсчитал пять тысяч золотых динаров не торгуясь.
У хозяина при виде такой кучи денег разгорелся его единственный глаз, и он с королевской щедростью вместе с девушкой отдал и её накидку и верёвку. «Аллах свидетель, – повторял он в волнении, рассовывая деньги по карманам, – эта рабыня стоит много, много больше! Эта девушка может украсить гарем самого султана!»
Из лавки Алладин вышел уже с собственной красавицей-невольницей, которая смеялась от счастья и целовала ему руки. Магрибинец проводил их домой, дивясь её весёлому нраву и что-то про себя замышляя. Алладин, прощаясь с ним, целовал ему руку и горячо благодарил за такой подарок. «Я твой большой должник, о дедушка!» – говорил он. «Ничего, скоро мне понадобиться твоя помощь, Алладин. Тогда и рассчитаемся», - задумчиво отвечал тот.
В лачуге Алладина, в которой давно уже царило запустение, Эльчин быстро освоилась и принялась наводить чистоту, готовить еду на очаге, а так же петь и танцевать от радости.
Она рассказала Алладину, как целый год жила у одноглазого купца Харуфа, как старалась ему во всём угодить, но когда он требовал от неё любви, она никак не могла себя заставить, и убегала от него или пряталась. Толстобрюхий Харуф сначала просто бил её, руками, а потом установил во дворе поперечное бревно на уровне пояса, под которым укрепил железные кольца. И когда Эльчин отказывалась доставлять ему любовные утехи, он приказывал слугам ловить её, класть поперёк бревна и привязывать к кольцам за руки и за ноги; потом задирал ей хеджаб и бил бамбуковой палкой, а все слуги должны были присутствовать при наказание.
Эльчин кричала на всю улицу, и многие служанки не могли на это смотреть и в ужасе закрывали глаза. Наставив на её заду кровавых рубцов, Харуф поднимал полы своего халата и насиловал её, рыча от удовольствия.
Слуги, прежде, чем развязать её, тоже пользовались случаем, так что ей приходилось висеть на этом бревне подолгу... «Но боль от рубцов была так сильна, что кроме неё я ничего не чувствовала…» - призналась Эльчин.
К вечеру она вычистила весь дом, приготовила ужин, нагрела воду и с любовью вымыла своего нового господина. Накормив и уложив его в чистую постель, она тщательно омылась сама, надела длинную, до пят, рубаху Зульфии, которую нашла в сундуке, и вошла к нему.
Алладин, из нищего юноши превратившийся вдруг в богача, владеющего рабыней в целое состояние, возлежал на постели, как новоявленный султан.
Подняв руки над головой и раскачивая бёдрами, Эльчин прошлась перед ним туда и сюда в возбуждающем танце. Потом, продолжая танец, одной рукой она взяла за край рубашки и стала её не спеша приподнимать, открывая постепенно стройную голень, затем сильное бедро, округлый раскачивающийся зад и осиную талию… Затем рука её поднялась выше головы, так, что открылся её зад и перёд, и Алладин тут же возжелал её со всей страстью. Его жезл указал вверх и приподнял ткань, которой был прикрыт, и она, увидев это, взошла к нему на ложе.
«Лежи недвижно, о господин мой! А я буду ласкать и любить тебя, пока сердце твоё не наполнилось радостью и довольством, а душа не воспарит в небеса!» С этими словами Эльчин, опытная в делах любви, обнажила и ласкала его белый жезл, пока он не сделался твёрд, как мрамор; потом присела над ним и направила его в свою тёмную раковину с розовыми створками. Ощутив, что раковина заполнилась, она уселась на своём скакуне и начала танец всадницы – сначала лицом к своему господину, упираясь в него руками и раскачивая грудями, затем повернувшись задом, склонившись к его ногам и вскидывая ягодицы.
Алладин пребывал на седьмом небе, однако не смог выдержать долгой неподвижности: схватив свою рабыню в объятья, он установил её в позу ослицы и принялся забивать ей заряды со всем юным пылом и страстью, и орудие его в эту ночь стреляло многократно.
