— Да, — спрашивает Шарик. — И где мое фоторужьё с фотоприцелом?
— И где наша замечательная тележка на двух колёсах? — добавил Матроскин.
— Понимаете, — говорит дедушка. — Тут такая беда случилась — я под влияние плохих людей попал. Это они меня подговорили телевизор у вас украсть. Зато я столько вам шоколадных конфет принёс!
Он наклонился и высыпал с головы в соломенную шляпу, четыре крохотные замусоленные шоколадки.
— Спасибо, — сказал кот Матроскин. — Мы не любим ювелирно-шоколадные изделия.
— Ну и не надо!
Дедушка опять наклонился, вставил голову в шляпу, и конфеты снова всыпались туда. А все стояли вокруг него и молчали.
— Значит, мы будем милицию вызывать, — сказал наконец дядя Фёдор.
— И прокуратуру! — добавил страшное слово кот Матроскин.
— Ой, нет! — закричал дедушка. — Только не это! Мы по другому сделаем. Дайте мне шанс исправиться. Дайте мне последнюю возможность начать новую жизнь. Дайте мне немного денег, — и я у этих плохих людей всё обратно выкуплю.
Дядя Фёдор, кот Матроскин и Шарик встали в кружок, как команда телевизионной программы «КВН», и стали совещаться.
— А что? — говорит Шарик. — Давайте дадим ему деньги. Пусть он наш телевизор обратно купит.
— Ага, — говорит кот. — Мы ему деньги дадим — и больше никогда ни денег, ни его не увидим.
— Может быть, это и хорошо, — говорит дядя Фёдор. — Может быть, в этом и есть главный смысл, чтобы этого Кадочкина никогда больше не видеть.
— Не Кадочкина, а Бочкина, — поправил его Шарик.
— И не Бочкина, а Кадушкина, — сказал кот.
— И много вам денег надо? — спросил дядя Фёдор дедушку.
— Нет, немного. Давайте все, какие есть.
— Хорошо, — сказал дядя Фёдор. — Вот вам сто рублей, идите к плохим людям и без телевизора оттуда не возвращайтесь.
«И с телевизором тоже», — подумал про себя Матроскин.
Глава восьмая
У Хватайки появляются птенцы
Конечно, дедушка с телевизором, фоторужьём и тачкой не вернулся. Видно, он опять попал под влияние плохих людей. И они теперь вместе с увлечением ели шоколадные конфеты.
Но о нём никто и не вспоминал — у Хватайки вывелись птенцы. Все чёрные, а один жёлтый, с гребешком. Он из того яйца вывелся, который почтальон Печкин на шкафу оставил.
С самого утра семья Хватайки начинала устраивать базар. Птенцы тянули вверх жёлтые клювы, качали ими, разевали их, как дамские сумочки, и кричали:
— Кар-кар-кар! Ку-ка-ре-кар!
Хватайка с Тащилкой запихивали в них червяков размером в километр.
— Нет, это невыносимо, — сказал Матроскин. — Надо их на улицу переселить.
— Куда на улицу? — спросил дядя Фёдор.
— Куда угодно, хоть в собачью будку.
— Спасибо, — сказал Шарик. — А я что, буду на шкафу жить?
— Зачем на шкафу, — говорит Матроскин. — Под кроватью. Или на коврике у дверей.
— Вот ты сам и спи на коврике у дверей, а я свою будку никому не отдам.
Решили для Хватайки квартиру построить, то есть скворечник, а вернее галчатник.
Дядя Фёдор сразу признался:
— Я не очень умею галчатники строить. Давайте Печкина позовём.
Печкин был человек деревенский, мастеровой, он и топором, и рубанком, и пилой очень хорошо работал.
Он пришёл и сказал:
— Ага, не можете без меня! Как чай пить, как день рождения отмечать, как телевизор смотреть, так без меня, а как скворечники строить, сразу — Печкин.
— Какой такой телевизор? — говорит Шарик. — Нашему телевизору ноги приделали.
— Чьи ноги, кто приделал? — спрашивает Печкин.
— Я не знаю как сказать, — замялся дядя Фёдор. — Тут наш дедушка Кадушкин попал под плохое влияние.
— Какое там влияние! — кричит Матроскин. — Просто этот дедушка в кадушке спёр наш телевизор и продал на рынке, вот и всё влияние.
— Я его в городе видел, в парке около скамейки, — говорит Печкин. — Он был весь потёртый и шоколадом вымазанный. Он что-то под скамейкой искал.
— Что он мог там искать? Наверное, какое-нибудь ювелирно-шоколадное изделие закатилось, — решил Матроскин.
Печкин принялся за галчатский скворечник и скоро его смастерил. У него получилось что-то среднее между обычным скворечником и собачьей будкой.
Потом он долго пил чай с конфетами и беседовал с котом Матроскиным о политике.
Почтальон Печкин спрашивал:
— Интересно, будут ли у нас в Простоквашинске выборы губернаторов?
Матроскин отвечал:
— А кто его знает!
Дядя Фёдор спросил:
— Как там у вас американский порошок, который машину навоза заменяет?
Печкин очень обрадовался:
— У меня теперь в огороде всё хорошо растёт. Особенно морковь и свёкла. Уже почти по пояс выросли. Американцы зря ничего не придумывают. Я уверен — американский навоз самый витаминный в мире.
Прежде чем верхнюю крышку скворечника приколотить, взяли всё Хватайкино семейство и вместе с гнездом в скворечник запихнули.
— А теперь куда их? — спрашивает дядя Фёдор.
— Как куда? — говорит Печкин. — На чердак, к слуховому окну. Где веники для бани сушат.
Хватайка и Тащилка не хотели переезжать в другой район. Они кричали и клевались, аж до крови. Пришлось им вход в скворечник старым тапочком заткнуть.
Тогда они утихомирились и мирно на чердак переехали.
Глава девятая
Что ни день, то интереснее
Галчатский петух на чердаке рос не по дням, а по часам. Ближе к июню он уже начал кукарекать. Но не так как все петухи: ку-ка-ре-ку, а как-то по особому: ку-ка-ре-кар-кар!
Скоро он начал с чердака слетать и по огороду разгуливать. Но если обычные куры ищут зёрна и червяков, то этот искал, с кем бы подраться.
Дрался он с воронами, с дворняжками, с другими петухами и с каждым разом всё удачнее.
Хватайка пытался его урезонить, но куда там! Петух вырос в три раза здоровее папы и в десять раз клевачее мамы.
Дядю Фёдора, Матроскина и Шарика он не трогал. Но на всех остальных людей бросался точно ворон и клевал их в голову.
Из него настоящий сторожевой петух получился. Почтальон Печкин к ним почту приносил в трофейной немецкой военной каске с рожками.
Он заявлял:
— Хорошо, что у меня каска есть, которая от дедушки досталась. А то бы мне пришлось почту под корытом разносить. Ползал бы я под ним, как настоящая черепаха.
Кот Матроскин часто так говорил:
— Всё! Новое поколение выбирает петухов. Шарик у нас теперь отдыхает.
Долго думали, как петуха назвать. И решили сделать как всегда: пусть каждый своё имя придумает и на бумажке напишет. Чьё имя из шапки вытащат, так петуха звать и будут.
Кот Матроскин придумал имя Штурмовик. Очень грозное имя для врагов.
Шарик ещё дальше пошел. Решил назвать его Истребитель.
А дядя Фёдор придумал простое и красивое имя — Сокол Ясный. Как из сказки.
И всё очень хорошо получилось. Сокола Ясного из шапки и вытащили.
Обычно Сокол Ясный сидел на крыше у трубы.
Стоило только постороннему человеку войти во двор, как он немедленно поднимал голову вверх, кричал своё галчато-петухайское ку-ка-ре-кар-кар, коршуном слетал вниз и садился прямо на голову этого человека.
Однажды к ним за спичками пришёл сосед — профессор Сёмин. Только он вошёл на участок, как Сокол Ясный закукарекокаркал как ненормальный, и с клёкотом бросился вниз.
Он сел на профессора Сёмина и стал сердито клевать его в шляпу. Бедный профессор забегал, забегал по участку, замахал руками, но петух всё не слезал.
Профессор в ужасе забился в будку Шарика, одни только тапочки торчали.
Сокол Ясный схватил один тапок, улетел с ним на чердак и стал рвать на кусочки и верёвочки.
Пришлось профессора Сёмина под кастрюльной охраной домой провожать в одном тапочке.
И тут, как раз в это петухово-истребительное время, дедушка Кадушкин заново объявился.
— Здравствуйте, я — ваш дедушка.
Только он подошёл к калитке, как Сокол Ясный закричал своё ку-ка-ре-кар-кар и прямо на голову ему спикировал. Он так долбанул дедушку в затылок, что из затылка искры посыпались.
