— Может быть… может, этот шоколад… — начал профессор Росси.
— Отравлен! — закончил его мысль профессор Теренцио.
— Живо! — приказал генерал. — Вызвать «скорую помощь»! Необходимо срочно отправить их в ближайшую больницу!
— Караул! — закричал синьор Мелетти. — Рита! Моя Ритучча! Паоло! Их тоже надо отправить в больницу! Быстрее, ради бога, быстрее!
Профессор Росси и профессор Теренцио теперь уже просто корчились, словно от ужасных болей, разрывали на себе воротнички, дрожащими руками цеплялись за генерала, за полковника и даже за синьора Мелетти.
— Вот, — крикнул кто-то, — вот что получается, когда боятся пустить в ход пушки!
Но переполох был так велик, что нельзя было определить точно, кто был автором этой исторической фразы.
Пока машины «скорой помощи» под оглушительный вой сирен везли в больницу двух жалобно стонавших ученых и Риту, которая, наоборот, уверяла, что чувствует себя превосходно, Паоло, скрываясь от неприятностей, очутился в поле. Но оказалось, что слоняться без дела ужасно скучно. Чтобы убить время, он принялся охотиться за ящерицами. Прежде, когда он убегал с уроков, это занятие казалось ему необыкновенно увлекательным, а теперь оно было невыносимо нудным. Поесть ему дома не удалось, но, по правде говоря, после вчерашнего пиршества он нисколько не нуждался в еде и мог гулять еще сколько угодно.
Когда издали донесся вой сирены, он решил, что время уже позднее, и машинально повернул к Трулло. Из головы у него не выходила вчерашняя история с тортом.
«Мы поспешили и убежали зря! — размышлял он. — Этот таинственный синьор Джепетто, или как его там зовут, был совсем нестрашный. И вовсе не походил на марсианина. Могу поклясться, что он улыбался!»
Паоло пошел по улицам Трулло, слегка волнуясь при мысли, что его, наверное, разыскивают. Вдруг его окликнул школьный приятель:
— Паоло, что это тебя давно не видно? Ты что, болел?
— Да, — поспешил ответить он, — но теперь я уже поправился.
А про себя он подумал: «Значит, никто ничего не знает! Самое главное — не попасться на глаза отцу!»
Вскоре он оказался в расположении пожарной команды, как раз в том месте, где вчера дважды переходил «границу».
«Где два, там и три! — решил мальчик. — Но на этот раз будет гораздо труднее».
Торт на вершине холма не подавал никаких признаков жизни. Какой-то пожарный в ответ на вопрос Паоло сказал, что, по его мнению, приказ начать наступление на космический корабль может быть получен с минуты на минуту.
— Раньше, разумеется, прозвучит сигнал тревоги, — добавил он, — и все гражданское население должно будет укрыться.
— Словом, задумали устроить марсианам небольшой душ? — мрачно спросил Паоло.
— Душ я устрою тебе, если ты не отвалишь отсюда! — ответил пожарный.
Но тут с радостным лаем неизвестно откуда примчался пес семейства Мелетти.
— Зорро! — радостно воскликнул Паоло, лаская собаку. — Куда ты подевался, бродяга?
Зорро, довольный, повиливал хвостом.
— Хочешь вернуться назад, да? — шепнул Паоло, почесывая его за ухом. — Подожди, сейчас что-нибудь придумаем.
Счастливая мысль пришла ему, когда он увидел камень, лежавший на земле, будто кто-то специально положил его там. Паоло поднял камень, подождал, пока пожарный отвернулся, и со всей силой метнул камень вверх по склону холма. Думая, что с ним играют, Зорро, как всегда, бросился за камнем, чтобы принести его хозяину. Но как раз этого и не мог допустить Паоло. Как только собака быстро проскочила за ограждение, Паоло стремглав бросился вслед за нею и закричал:
— Помогите! Помогите! Моя собака! Я не хочу, чтобы ее забрали марсиане! Арго! Арго!
— Вернись! Вернись сейчас же назад! — закричали пожарные. — Вернись назад, глупец! Стоит ли рисковать жизнью из-за собаки? Нет, вы посмотрите, этот малый сошел с ума! Вернись сейчас же назад!
Но Паоло точно оглох. Зорро с камнем в, зубах поджидал мальчика, а потом побежал вместе с ним вверх по склону, заливисто лая, будто понял, что ему надо делать в этой игре.
— Мальчик, вернись! Там опасно! — кричали пожарные. На их крики стал уже собираться народ.
— Да это же сын синьора Мелетти! — узнал кто-то мальчика. — Смотрите, а там наверху кто-то есть!
— Марсианин! Марсианин!
— Он схватил Паоло! Он уносит его к себе на корабль!
Подбежав к торту, Паоло успел только увидеть, как у входа в галерею, которую они с Ритой прорыли в торте, блеснули очки таинственного синьора Джепетто. От страха у него душа ушла в пятки. «Нет, я все-таки узнаю, кто он такой! Не зря же я сюда бежал: узнаю во что бы то ни стало!» — с отчаянной решимостью подумал мальчик.
Однако таинственный незнакомец начал действовать раньше, чем Паоло успел что-нибудь предпринять. Старик схватил мальчика за куртку и быстро втащил его в галерею, все время пытаясь отделаться от собаки, которая вцепилась ему в ногу.
— Квик кверекек переброк! — закричал незнакомец на своем странном языке.
— На место, Зорро! Сидеть! — приказал Паоло. Что-то подсказывало ему, что этому человеку можно довериться.
— Сидеть, сидеть… — ворчливо повторил синьор Джепетто. — Но это же сказано по-итальянски! Значит, мы в Италии?! Успокой собаку, мальчик, и говори, не бойся.
— Сидеть, Зорро! Смирно! Да, синьор, мы в Италии. В Риме.
— В Риме! — воскликнул синьор Джепетто. — Кто бы мог подумать! Боже милостивый!
— А что, вы сбились с курса? — спросил Паоло.
— Сбился с курса?
— Я хотел сказать, что торт, возможно, должен был приземлиться в каком-нибудь другом городе?
— Я вижу, ты принял меня за кондитера?! Нет, мой мальчик, я не кондитер, я просто великий путаник.
— Вы прекрасно говорите по-итальянски.
— Я говорю еще на дюжине других языков так же хорошо, как на своем родном.
— То есть на марсианском? — рискнул спросить Паоло.
— На марсианском? — удивился Джепетто. — А! Теперь мне ясно, почему тут собралось столько военных, пушки, ракеты… Да, да! Иначе и быть не могло! Конечно, марсиане! Поднялась тревога… Решили, что это космический корабль… Нашествие с другой планеты… Боже мой, это же моя погибель! Я пропал!
В полном отчаянии он забыл про Паоло, а тот, освоившись, уселся на огромную засахаренную вишню, которую Зорро давно уже усердно облизывал.
— Меня зовут Паоло, — сказал мальчик, — а сестру — Рита. Вчера вечером она была здесь со мной. А сейчас я даже не знаю, где она…
— Паоло, — сказал синьор Джепетто, — извини, пожалуйста, что я не представился в свою очередь, но я не могу этого сделать. Мое имя — государственная тайна.
— А какого государства?
— И это тайна. Не спрашивай меня больше ни о чем, все равно не могу тебе ответить. Знаешь, я, кажется, даже забыл, как меня зовут на самом деле, такое секретное у меня имя. Зови меня просто — профессор Дзета [последняя буква итальянского алфавита], если хочешь.
— Тогда я лучше буду звать вас профессор Джепетто.
— А кто это — Джепетто?
— Как! Вы не знаете сказку про Пиноккио?
Профессор Дзета должен был признаться, что никогда не слышал о такой сказке. И Паоло, не теряя времени, стал рассказывать ему о приключениях деревянного мальчика — Пиноккио. Но профессор слушал его недолго.
— Как по-твоему, что это такое? Как ты думаешь? — спросил он Паоло, указывая на стены вокруг.
— Великолепный торт, профессор! — ответил мальчик. — Самый большой и самый необыкновенный из всех, какие я когда-либо видел! Торт летающий, самый большой из всех летающих предметов, которые когда-либо плавали в воздушном океане.
— Торт! А я думал, что сошел с ума, когда разобрал, что это такое. Решил, что у меня начались галлюцинации: шоколадные, кремовые, фисташковые… К сожалению, это действительно торт! И никуда от этого не денешься! Да, да, торт — самый обыкновенный, глупый, банальный торт!
— Глупый? Банальный? К сожалению? О чем это вы говорите, профессор?!
— Тебе не понять.
— Нет уж, извините! В чем, в чем, но в шоколаде я толк знаю! Так что можете мне поверить — он высшего сорта!
— Что верно, то верно. К тому же, он даже не радиоактивный.
— Откуда вы знаете?
— У меня есть счетчик. Там, в моей пещере. Счетчик Гейгера. Знаешь, что это такое?
— Прибор для измерения радиоактивности?
— Совершенно верно. Во всем этом гигантском и глупейшем торте нет ни капли радиоактивности. Я изрыл его вдоль и поперек, обследовал по двадцати радиусам, по всей окружности и поверхности, в самой глубине… И нигде никакой радиоактивности! Абсолютно никакой! Вот это-то и сводит меня с ума.
— Постойте, а что же тут плохого? Ведь если бы он был радиоактивным, его нельзя было бы есть!
— Ах, я уже сказал: тебе этого не понять.
