— Что случилось? Началась революция? — спросил один лавочник, выходя на порог своего магазинчика. — Может быть, стоит на всякий случай закрыть лавку?
Семеро мальчиков из Кампо деи Фьори одолжили у старьевщика ручную тележку, чтобы путешествовать с большим удобством: двое по очереди везли тележку, пока пятеро сидели в ней и кричали всем, кто хотел их слушать:
— В Трулло! В Трулло!
Нашлись даже такие смельчаки, что спустились по Тибру в лодках, от моста Мильвио до Мальяны, проплыв почти через весь Рим, и оттуда по лугам побежали к Монте Кукко, на вершине которого находился торт. Освещенный заходящим солнцем, он был похож издали на земляничный пудинг.
Волшебный телефонный звонок, как вы догадались уже, дошел и до Трулло. И конечно, первыми, кто бросился бежать к торту, были местные ребятишки.
Напрасно полицейские, пожарные, пехотинцы и кавалеристы, солдаты и офицеры пытались удержать их.
— Мы хотим торта! — кричали ребята.
Как раз в это время Рита и Лукреция вывели из больницы своих товарищей. Тем, кто не мог ходить и оставался в палатах, они пообещали принести по хорошему куску торта.
Понятное дело, не обошлось и без слез.
— Хочу с вами! — умолял мальчик с ногой в гипсе.
— А я побегу туда и на одной ноге! — закричал другой.
— Молодец! — сказала ему Лукреция. — Так ты сломаешь и вторую ногу. Не беспокойся, мы не забудем о тебе.
И Лукреция пустилась бежать в своем красном халатике, в котором была похожа на большую бабочку. Рядом с нею бежал белокурый мальчик с рукой на перевязи и кричал изо всех сил:
— Как здорово, что у меня сломана рука, а не нога! Вот так удача!
Какой-то зеленщик, увидев эту группу ребят в пижамах, халатиках, а то и просто в ночных рубашках, воскликнул:
— Эй, вы! Карнавал давно уже прошел!.. А ты куда? Вернись сейчас же!
Последние слова его были обращены к собственному сыну, который, узнав, в чем дело, тут же бросил лопату и помчался вслед за ребятишками из больницы.
— Боже милостивый! — воскликнул профессор Дзета, выглянув вместе с Паоло из торта.
Тысяча, две тысячи, три тысячи ребят, сметая на своем пути заграждения, устремились к холму. Со всех сторон неслись радостные крики:
— Вперед!
— На приступ!
— Даешь торт!
— Я погиб! — прошептал профессор Дзета, прислоняясь к стене из слоеного теста. — Я не смогу уничтожить торт!
— Спорим, что он будет уничтожен! — воскликнул Паоло.
— Что ты хочешь сказать?
— Профессор, откройте глаза! Неужели вы не догадываетесь, что могут сделать с тортом ребята?! Ведь они же бегут сюда не для того, чтобы измерить его окружность или вычислить площадь основания. Не пройдет и часа, как от торта не останется ни крошки, даже если вы будете предлагать за нее миллиард!
Лицо профессора засияло, словно внутри у него зажглась лампочка.
— Ну конечно же! Они съедят его! От него не останется ни крошки! Ура! Вперед, вперед, ребята! Скорее сюда, здесь на всех хватит! Приятного аппетита всей компании! Как же я был глуп и сразу не догадался!
— Ничего, — утешил Паоло, — бывает, и ученые иногда делают глупости.
Первые ряды наступающих были уже в нескольких шагах от торта и, конечно, не нуждались в любезных приглашениях: в их глазах светилась твердая решимость немедленно уничтожить врага, не оставив от него ни единой крошки. Минуту спустя атака началась сразу со всех сторон. Плотная шеренга ребят рванулась прямо в галерею, вырытую Паоло и Ритой, и вступила в смертный бой с этим чудом кулинарного искусства. Другие, те, что помудрее, принялись уплетать наружную часть торта.
Репродуктор Диомеда гремел:
— Дети, внимание, внимание! Не принимайте угощение от марсиан! Они поднесут вам отраву и обманут вас! Не ешьте сладостей!
Но все было напрасно. Кто стал слушать его?!
— Оставьте немного и нам! — кричали вновь прибывшие, карабкаясь на холм.
Очень скоро торт оказался продырявленным, словно сыр. Галереи и переходы скрещивались на каждом шагу. Профессор Дзета ходил по торту сияющий, помогая более слабым детишкам отдирать шоколад от пола и ломать стены из миндального печенья. Он указывал желающим, где находится самое лучшее мороженое, поднимал на руки малышей, которым не дотянуться было до потолка из взбитых сливок.
— Вы марсианин? — спрашивали его ребята.
— Да, конечно! Я марсианин. Ешьте и пейте, вы гости Марса!
— Да здравствует Марс! — кричали ребята, отправляя в рот один кусок торта за другим.
— Я — Дедал! Вызываю Диомеда! Я — Дедал! Вызываю Диомеда! Перехожу на прием.
— Я — Диомед! Слушаю вас. Перехожу на прием.
— Синьор генерал, происходят совершенно непонятные вещи, как на том свете! Перехожу на прием.
— А что вы знаете о том свете?! Вы что — там были? Может быть, путешествовали с Данте, когда он спускался в ад? Докладывайте о том, что видите. Перехожу на прием.
— Синьор генерал, я не верю своим глазам!
— Сделайте усилие!
— Одним словом, синьор генерал, ребята кусок за куском поедают неопознанный объект! Я даже не слышу больше их криков: у них рты набиты до отказа.
— Вы хотите сказать, что космический враг раздает ребятам сладости?
— Синьор генерал, врага нигде нет! Видны только одни ребята, а космический предмет становится все меньше и меньше: они его попросту уничтожают!
— Действительно, дела, как на том свете!
— Вот видите, вы тоже так считаете, синьор генерал!
Вышеописанный разговор происходил примерно около шести часов вечера того памятного дня. Разговор шел между пилотом, облетавшим на вертолете торт на Монте Кукко, и командованием операции «КП» («Космический пришелец»), находившимся, как вы уже знаете, в кабинете директора школы. Будучи не в силах остановить тысячи ребят, идущих на приступ, Диомед приказал вертолету подняться в воздух и хотя бы наблюдать за тем, что происходит!
Генералы, полковники, начальники пожарных команд и полицейские, слушая доклад пилота, старались не смотреть друг на друга — легко ли признаться, что не знаешь, как поступить в таком положении.
Тут в комнату ворвался запыхавшийся полицейский Мелетти по прозвищу Хитроумный Одиссей. Он что-то невнятно залепетал.
— Да что вы там бубните? — загремел генерал, который ничего уже не понимал.
Синьор Мелетти положил руку на сердце, чтобы сдержать его удары, и наконец смог произнести всего два слова.
— Моя жена… — сказал он, обмахиваясь беретом.
— Ну? Сожгла вам жаркое? Не пришила пуговицу на рубашке? Какое мне дело до вашей жены, сейчас, в такую минуту!
— Подождите секунду, я переведу дыхание… Моя жена сошла с ума!
— Так позвоните в сумасшедший дом и оставьте нас в покое!
— Синьор генерал, я говорю вам: она сошла с ума! Совсем сошла с ума! Она бегает по дворам, собирает тысячи женщин… Они хотят идти на холм и забрать своих детей… И еще…
— Ах, и это еще не все?!
— Сейчас я скажу самое страшное, синьор генерал! Я слышал, как она звонила своей сестре в Трастевере и своей кузине, которая живет в Монте Марио, и своей тетке, что проживает…
— Послушайте, Мелетти, не хотите ли вы перечислить нам весь телефонный справочник! Ближе к делу!
— Одним словом, она почти по всему Риму растрезвонила, что ребята бегут на холм Монте Кукко! Об этом знает теперь весь город! И отовсюду бегут к холму мамы! Они движутся целыми батальонами, синьор генерал! Полками и даже дивизиями!
— Где же вы были раньше? Почему не сообщили об этом немедленно?!
— Синьор генерал, все было сделано в одну минуту! Моя жена, когда берется за что-нибудь, то остановить ее не может ничто на свете…
— Я — Дедал! Вызываю Диомеда! Перехожу на прием.
— Я — Диомед! Что еще случилось? Перехожу на прием.
— Женщины, синьор генерал! Они прорвали ограждения! Берут приступом холм со всех сторон! Они появились внезапно, словно сорвались с цепи, и похожи на разъяренных фурий. Они несутся вверх по холму, как горные стрелки, и зовут своих детей. Перехожу на прием.
— Этого следовало ожидать, — заметил кто-то из находившихся в комнате. — Враг связал нас по рукам и ногам, и мы теперь ничего не можем поделать. Он знал, что делал, вербуя детей. Теперь сорвались с цепи матери. Действуя так, он без единого выстрела поставит нас на колени. Нам надо было разбомбить неопознанный предмет тотчас же, как только он появился, — вот что нам надо было делать!
— Ладно, пойдемте посмотрим, — сухо сказал генерал.
Все направились к выходу, словно только и ждали сигнала.
— А вы оставайтесь! — приказал генерал полицейскому Мелетти. — Вы арестованы! Иначе вы никогда не поймете, что нельзя жениться на женщине, которую не может остановить ничто на свете.
