Находили его помет. Снова и снова обнаруживали его следы. На грязи, на песке, на снегу и даже на коровьих лепешках. Я, мои милые, была не умнее прочих: как-то раз подобрала клочок шерсти Чудовища, во всяком случае, я думала, что это его.
— Его шерсть?
— Да, однажды в лесу я увидела на нижней ветке ели зацепившиеся за иголки шерстинки, наполовину рыжие, наполовину черные.
— Мам, да это была Гилерова шерсть!
— И вот мы опять пустились строить бесконечные теории: есть хищники, которые любят спать на деревьях, и т. д.
И все из-за шерстинок какой-то телки, которая почесалась о ветку!
Был еще случай, но это уже позже, когда мы вернулись в долину. Свежая новость: наш сосед радостно демонстрирует нам срисованный тушью на хорошую бумагу след Чудовища, обнаруженный на снегу около Роны[8]. Почти точная копия тех, что удалось сфотографировать вашему дяде. Мы онемели от восхищения. Этот документ в полиции подшили к делу. Я, со своей стороны, позволила себе с величайшим благоговением снять кальку с этого достопримечательного следа.
И знаете, дети мои, что это оказалось?
— Что?
— Отпечаток коровьего копыта.
Но, не считая всякой такой ерунды, подлинной или фальшивой, которой можно было собрать сколько угодно — было б воображение, — никаких зацепок хищник не давал. Ему все было нипочем, он всех дурил и продолжал бесчинствовать.
Заявился тут в Сион в одно прекрасное утро тенор из Америки и, раскатывая «Р», сказал так:
— Господин Главный Жандарррм, я мог бы прри помощи моего пррекрррасного голоса укррротить Зверрря.
— Что вы могли бы?
— Очаррровать его.
— Можно попробовать, — сказал Главный Жандарм.
И тенора препроводили в саму глушь леса Фанж.
Пел он, пел, выводил всякие трррели, и рррулады, и арррии РРРиголетто, а результата никакого. Разве что птиц научил нескольким новым мотивам. Тогда Главный Жандарм подумал и нашел другое решение. Он поставил под ружье целую армию неглавных жандармов, чтоб они день и ночь ходили дозором по горам. В этой армии так силен был дух порядка и дисциплины, что в час отбоя, где бы они ни находились, предводитель смотрел на часы:
— Восемнадцать ноль-ноль!
И неглавные жандармы, расстегнув ворот мундиров и перекинув ружья дулом вниз, спускались с гор и назад не оглядывались. И в восемнадцать ноль-три Чудовище преспокойно проходило по той же тропе.
Еще эта армия строго соблюдала субординацию.
Однажды, когда Главный Жандарм собственной персоной возглавлял патруль, один из неглавных жандармов вдруг встал по стойке «смирно» и доложил:
— Господин командующий, вон там рысь!
— Вольно! Стреляйте же!
— Только после вас, — господин командующий!
В результате этих церемоний Чудовище успело скрыться.
Зато на следующий день сразу двое неглавных жандармов, глядя в бинокли, заметили малюсенького черного зверька. Они сделали вывод, что у Чудовища есть детеныши, как минимум двое, а значит, и самка, так что всего их четыре.
И вот, милые мои, в один прекрасный день — осенний день с безвременником в лугах и ветерком в листве тополей — на шоссе Симплон — Туртмань стоял человек и глядел в оба. Но стоял он там не затем, чтоб подстеречь Чудовище: у него была такая работа — следить за водостоком, питающим электростанцию.
Стоял он так один-одинешенек, ни о чем таком не думал, как вдруг метрах в десяти видит — что бы вы думали?
— Чудовище?
— О-о, дети… видит он какого-то странного зверя странных размеров, который совершает какие-то странные прыжки в траве.
Человек этот, надо признать, не растерялся. Тут же схватился за ружье, прицелился и выстрелил. Зверь взвился, как лопнувшая пружина, сделал последний прыжок, упал и остался недвижим.
Стрелок, страшно гордый собой, с замиранием сердца подходит к добыче. Да-а, никогда не видывал он такого странного зверя. Это ОНО!
Он поспешно тащит свой трофей в жандармерию Сьерра, знаете, дом, где на фасаде великолепное изображение скрипки[9]. Да, мои милые, Чудовище поместили под скрипку в ожидании прибытия Главного Жандарма. Слух о том, что оно наконец убито, распространился по всей стране и за ее пределы. Понаехали журналисты, понаписали пространных репортажей, которые попали на первую полосу ведущих газет. В одном из наиболее солидных изданий утверждалось, что убитое животное — пума с голубыми глазами, и сам журналист признавался, что оно произвело на него неизгладимое впечатление.
— Свершилось! Свершилось! — кричали повсюду.
Стрелок купался в лучах славы. Ваши дяди Рене-Пьер и Андре, которые были с ним знакомы, поспешили принести ему поздравления.
Все просили его рассказать, как было дело. Он охотно рассказывал.
Но через два дня пришла к нему старая дама и сказала, плача:
— Вы убили моего кота!
— Так это был кот, мама?
— Да, дети мои, это был кот. И к тому же очень старый, такой старый, что у него и зубов-то уже не было.
— И все?
— Нет, еще не все.
— Тогда почему ты замолчала?
— Дайте дух перевести… Потерпите, сейчас расскажу, чем дело кончилось.
Кончилось оно в 1948 году, когда никто на это уже и надеяться не смел, и на сей раз те, кто убил Чудовище, думали, что просто пристрелили лису. И жандармерия в полном составе на сей раз не стала себя утруждать. Она уже ничему не верила. Однако Чудовище все-таки отправили в столицу…
— О!
— …и посмотреть на его останки стекались толпы народа.
— Значит, все узнали, какое оно было?
— Да, узнали.
— И кто это оказался?
— Это оказался волк!
— Волк?
— Да, великолепнейший волк. У меня есть его фотография. И этот Волк, как я уже говорила, мои милые, не из сказки про Красную Шапочку и не из басен Лафонтена — это наш, здешний Волк.
— Ой, мам, как бы я хотел на него поглядеть!
— Я тоже!
— Но вы можете его увидеть. Этот Волк, то есть его чучело, находится в музее Сиона. А сначала он был выставлен в витрине на Стенной улице вместе с ружьем, из которого его застрелили. Он стоял в витрине с открытой пастью, и все могли полюбоваться огромными клыками, которые растерзали столько баранов.
— Но ни одного маленького ребенка? — спрашивает Блез.
— Ни одного.
— Теперь все?
— Не совсем. Хочу сказать еще про двух охотников, которые убили Волка. Они живут в одной из деревень Верхнего Вале по левому берегу Роны, Эйшоль.
Однажды вечером эти двое, дядя и племянник, сидели в амбаре и подкарауливали лису, раскидав кругом для приманки коровьи потроха. Была луна, так что они смогли увидеть какого-то зверя, который показался им уж слишком крупным для лисы. Он быстро проскочил мимо амбара раз, потом еще раз. Старший выстрелил. Попал в голову, и зверь кувырнулся. Лежа на земле, он все еще бил лапами, так что охотник вышел из укрытия и прикончил его ударом приклада.
Но вот что любопытно: человек, избавивший наш край от Чудовища, никакой славы не снискал, и его фотография не появилась в газетах. А красовался в них — во весь рост, с мертвым Волком на плечах и с ружьем у ноги — его племянник, который Чудовища не убивал.
— Почему, мама?
— А потому, что у племянника было разрешение на охоту, а у дяди не было.
Так вот, когда все жандармы, эксперты, ученые, журналисты, родители и дети своими глазами убедились, что это действительно Волк, и Волк очень крупный — он весил сорок три кило, а длиной был метр двадцать — все остались довольны. Тушу отправили к знаменитому чучельщику.
Но Главный Жандарм остался недоволен знаменитым чучельщиком.
— Почему?
— А вот почему. Когда Зверя привезли обратно из столицы, ему устроили настоящую торжественную встречу с радио, киносъемкой, даже, может быть, с оркестром. И Главный Жандарм наклонился и заглянул в пасть Волка, чтоб еще раз полюбоваться прославленными клыками…
— Которые растерзали столько баранов, — подсказывает Блез.
— Которые растерзали столько баранов. Каково же было разочарование Главного Жандарма, когда он увидел, что клыки фальшивые!
— Фальшивые?
— Да. Настоящие слишком знаменитый чучельщик оставил себе.
— И что?..
— Вот и все, сказке конец.
Но с тех пор, как я рассказала эту историю, Ахилл нет-нет да заявит, влетев в наш домик в лесу Фанж:
— Меня Волк ланил!
— Где?
— Вот тут, под носом!
— Больно?
— Очень-очень!
— Да нет там ничего!
— Есть чего! Это был очень маленький волк. Вот такой: и показывает мизинец.
Потом бежит обратно в лес. Но в дверях оборачивается и важно заявляет:
— Пойду убью Волка, мам. Пъиготовишь из него обед!
