Ознакомительная версия.
Она закрыла глаза, сделала глоток.
Марко всегда клал в кофе мед и корицу.
…Так было. Перед штурмом они составили Малую Радугу, которая увеличила их силы. Формально все члены Магусов были равны. Но на деле они делились на пять Сословий.
Первым сословием были Ловцы – профессиональные охотники и укротители животных. Ловцами были Роджер Брэдли и Дьюла Вадаш. Ловец Магуса способен подчинить себе любое живое существо – от синего кита до колибри. Разумеется, это касалось и волшебных созданий. Так, Роджер Брэдли происходил из древнего рода наездников Грифона, а Дьюла Вадаш был зверодушцем — представителем загадочной ветви Ловцов, которые умели принимать облик животных. Именно благодаря его урокам Дженни сумела выжить после того, как…
Она вздрогнула и начала качаться на стуле, повторяя про себя слова Марко:
«Сословие второе – Стражи. Опора и защита Магуса. Стражи – это сила, честная и прямая, без сомнений, колебаний и раздумий. Ни один человек не может противостоять Стражу. Они воины, и их задача – защищать Магус». Стражем был Людвиг Ланге.
Сословие третье – Барды. Барды – это свобода, Барды – это музыка. Они играют, и мир радостно движется им навстречу, готовый исполнить любую прихоть. И счастье, что Бардам обычно много не требуется. Иначе… сила их музыки способна обрушить крепостные стены и даже вернуть душу с того света. Бардами были Эдвард и Эвелина Ларкин.
Сословие четвертое – Властные. Им легче всего даются путешествия по Дороге Снов – удивительному месту, которое находится нигде и везде. Эта Дорога проходит через три мира – Верхний, где живут боги и духи, Средний, где обитают люди и Первые, и Нижний, где место умершим и демонам. Властные способны почти на все. Общаются с мертвыми, богами и демонами, взывают к силам природы, создают волшебные предметы и артефакты. Именно Властные владеют всеми магическими дарами Первых – дымкой Фер Диада и кольцом Магуса, скрывающими их от врагов, светлым и малым сном — иллюзиями, затуманивающими сознание обычных людей. Властным был ее дед, Марко Франчелли.
Сословие пятое – Видящие. Предназначение – неизвестно. Природа способностей и пределы сил – неизвестны. Последняя Видящая появлялась в Магусах без малого четыреста лет назад…»
Дженни открыла глаза и поглядела в окно. В темном стекле отражалась худая девушка с изможденным лицом и растрепанными светлыми волосами. Под глазами у нее легли темные круги, взгляд отдавал яркой синевой. Когда дед составлял радугу, то назвал ее Видящей. Вот как, значит, выглядит загадочное пятое Сословие?
– Как бы я хотела, чтобы это все было неправдой, – шепнула она усталой девушке. – Оказаться сейчас в Англии, в нашем вагончике. Играл бы любимый джаз Марко, я бы валялась на диване и листала бы какую-нибудь его энциклопедию. «Все тракторы мира», например, или «Повседневная жизнь динозавров». Только бы все это было неправдой…
Она не хотела вспоминать о том, что произошло после штурма, но память – злая служанка, уже потянула на свет старый фотоальбом, который она закинула в самый дальний угол. Память распахнула альбом и подсунула под нос. Смотри, мол, что вы натворили. От воспоминаний нельзя зажмуриться.
…Они ворвались в резиденцию Альберта Фреймуса, и поначалу им везло. Сила радуги Магуса вела их вперед. Охрана со всеми собаками, пистолетами и автоматами ничего не могла.
Чтобы быстрее найти Калеба, они разделились. Так получилось, что Дженни вместе с Ласом, мадагаскарским львенком, отыскали его первыми. Но Калеб отказался уходить. Нес чушь про то, что не может бросить здешних зверей, что ему жалко химеру. Эту тварь, которая едва его не сожрала!
Ох, как Дженни разозлилась. Предал их Калеб или просто с ума сошел – ей было все равно. Она бы увела его силой, она бы смогла. Но тут появилась… Маргарет. Убийца, с которой она столкнулась незадолго до этого, от которой чудом спаслась. Мстительная сумасшедшая социопатка Маргарет. Что она делала в особняке Фреймуса? Как она превратилась в чудовище, как стала ходячим мертвецом, в чьем теле поселилось скопище черных пауков-демонов? Дженни не смогла совладать с ней.
Штурм закончился провалом. Дженни попала в руки Фреймусу и рассказала ему все, что знала о Магусе. Какая разница, что он вколол ей сыворотку правды? Предательство все равно остается предательством.
Но и это не важно. Все погибли! Все, кроме нее! Ведь Магус своих не бросает, они обязательно пришли бы за ней. Раз не пришли… значит, никого из них нет в живых. Значит, и ей жить незачем.
Так она думала, когда Калеб освободил ее. Да, именно Калеб. Очень странный парень, этот Калеб Линдон.
«Я не могу вывести тебя из замка, – сказал он тогда, – потому что мы на острове. Но я выведу тебя из камеры».
Почему он так поступил, что его ждало – ведь он нарушил планы своего хозяина, всемогущего колдуна-темника Альберта Фреймуса, – Дженни не думала. Ей было все равно. Она просто хотела в последний раз увидеть небо, вдохнуть свежий воздух и навсегда забыть обо всем.
Дженни прыгнула. В бурлящую бездну, в ревущую пасть пенного зверя моря, почуявшего свежую кровь. Она хотела умереть. А вышло так, что она обернулась дельфином.
Что произошло в тот краткий миг, пока она летела вниз, в ледяные воды Северного моря? Из какой глубины ее существа возник этот облик, как она сумела за несколько секунд найти его и подчинить себе? На это уходят годы, как объяснял Дьюла, и никому из зверодушцев еще не удавалось обернуться водным животным.
Она с трудом вспоминала, что происходило в море. Черный ужас гнал ее от берегов Англии в безумии, в беспамятстве, в забытьи животного облика. Все казалось сном, и с каждым днем все больше расплывалось в нечеткости.
«Дьюла бы объяснил, что творится с памятью, когда ты находишься во втором облике…»
Тонкая игла пробила грудь. Дженни выпрямилась, замерла, боясь лишним движением растревожить боль в сердце.
О чем она?!
Нет больше Дьюлы. И Роджера. И Ласа. И Эдварда с Эвелиной. И Людвига. И даже Марко нет. Есть только она. Одна. И Альберт Фреймус со своими чудовищами…
– Что с тобой?
Дженни поглядела на Арвета. Слабо улыбнулась:
– Не волнуйся. Все хорошо.
Если бы не Арвет, она бы погибла. Там, в этой пещере… Она несколько раз приходила в себя и вновь теряла сознание – от холода, боли и страха. Будто все ужасы, от которых она бежала, настигли ее разом. В этой тьме не было спасения, не было покоя, не было тепла – только мертвящий ледяной камень и шелковый шепот воды.
Ей казалось, что она кричала и плакала, звала во все горло, но на деле лишь слабо хрипела. Чернота затекла в горло и пропитывала легкие, как смола, тьма душила ее, и сердце Дженни билось все медленней. А потом появился синий огонек. Она потянулась к нему, кто-то поднял ее на руки, и Дженни поплыла сквозь тьму – уже не страшную тьму, согретую теплотой чужого дыхания.
Это был Арвет.
– Все путем, – повторила она. – Сквозняк, наверное.
Арвет поднялся, прошел к двери и закрыл ее плотнее. Сел у окна, постукивая пальцем по стеклу.
Дженни улыбнулась. Арвет – он чудной. Совсем другой, не такой, как ребята, которых она раньше знала. Может быть, потому что он из этого северного кочевого народа. Дженни про саамов раньше и не слышала. Если бы не он, она бы погибла. Замерзла насмерть.
…Она не сразу поняла, где находится. Пыльные покрывала, полная темнота, только по потолку гуляют красноватые всполохи. И тепло. Дженни разлепила спекшиеся губы, засипела, к ней качнулась тень. Край чашки ткнулся в губы. Чай с медом. Она жадно осушила чашку и провалилась в жаркий сон без сновидений.
Арвет уплыл. Припыл с утра, снова протопил печь, потом снова уплыл, а она все спала. Дженни проснулась уже ближе к вечеру. Сквозь окно лился холодный синий свет. В этом свете в пустой комнате медленно кружились пылинки. Печь остывала и чуть слышно потрескивала. Спросонья она полезла наружу. И чуть не умерла от ужаса. На ней не было одежды. Совсем!
И тут на Дженни накатило. Она вспомнила сразу все. И начало всех злоключений, историю с химерой, и бессмысленный, отчаянный бой в Дартмуре, и сухие прикосновения ходячих бумажных мертвецов, чудовищ, пахнущих сладкой гнилью. Вспомнила Калеба, замок Фреймуса на острове. И прыжок в соленую бездну, в кипящую зеленую мглу. Ей стало так больно, что она снова захотела умереть. Как тогда, на каменном бортике, перед лицом бушующего моря.
Дженни плакала долго и беззвучно, роняла слезы в шерстяные покрывала, а сумерки накрывали ее густеющей синевой. Пока не устала, пока горе не притупилось, не ушло с соленой влагой. Тогда она завернулась в одеяла и отправилась бродить по дому. Каменная, обожженная цветными изразцами печь еще держала тепло, но пол уже остыл. А за порогом комнаты было совсем холодно. Дженни отыскала носки – явно мальчишеские, скучного серого цвета, и, шатаясь, как кошка после наркоза, стала исследовать обиталище.
Ознакомительная версия.
