Ознакомительная версия.
Солнце клонилось к горизонту, когда Угоша и Антон вздохнули с облегчением: план, авантюрный, сложный, но единственно возможный, созрел. И были выбраны его основные исполнители.
– Ну что, – вздохнула кикимора, – я все повторю еще раз, а вы поправляйте, если что. И расходимся. Ночь скоро. Вон птицы уже носом клюют.
– Клювом, – поправила небольшая серая пичуга. – Не обижайся, фея, из нас с заходом солнца мало кто летает. Только совы и филины.
– Да я понимаю, не нужно извиняться. В общем, так… С этой минуты вы все живете своей обычной жизнью. Но ушки держите востро. Если в лес прибывают люди, Жжик не отбегает от них ни на шаг, слушает, а потом пересказывает слово в слово все, о чем они говорят. Но, надеюсь, до этого и не дойдет. Потому что мы – я, Волчок и… Антон – отправляемся в город, находим тех, от кого зависит, быть или не быть в лесу свалке, объясняемся… Цок и Кики со своим выводком будут связными. Я ничего не упустила?
– Нет! Ничего! – послышалось отовсюду: из травы, с ветвей, из воды. В лучах заходящего солнца тихий многоголосый лесной хор был так необычен и даже мистичен, что у Антона побежали по спине мурашки. Он встал, протянул руку Угоше:
– Пойдем, фея.
Кикимора смерила его удивленным взглядом и еле слышно прошипела:
– Антон, ничего не изменилось. В город я пойду с Волчком. А ты просто вернешься домой.
– Но ты же только что…
– А зачем всем знать о наших с тобой размолвках? Надо лес спасать? Я буду его спасать. Но без тебя.
– Вот же память дырявая! – вдруг воскликнула Лаура. – Угнея, Антон! Мы, как лица заинтересованные, обязаны вам помочь. Если с вами в реке, озере или даже море случится – да защитят вас водные силы! – беда, вы просто сломаете вот эту ракушку. Держите.
Угоша взяла из бледной руки небольшую витую раковину. Рябенькую, коричнево-оранжевую и очень красивую.
– Спасибо, Лаура. И тебе, Луара, спасибо. А что произойдет, если ее сломать?
– Сущий пустяк, но он может спасти жизнь. Сломанная ракушка – это сигнал опасности. SOS, если говорить по-человечьи. Любая русалка в реке, озере или сирена в море, которая окажется поблизости, придет на помощь.
– Дорогой подарок, – оценила кикимора.
– Дело того стоит. Бери, нам не жалко, – улыбнулась Луара странной русалочьей улыбкой.
* * *
На кикиморий островок возвращались в полной темноте. Молча. Чтобы переночевать и отправиться в город. Только Волчок где-то посередине пути, немного помявшись, вдруг откашлялся и виновато сообщил:
– Угнея, ты, конечно, мне лучший друг. Но Антон тоже лучший друг. И он – человек мужского рода. А нам, мужчинам, не пристало отлеживаться под елкой, когда надо кого-то спасать. Вы, ясное дело, можете действовать поодиночке, ваше право. Только я предупреждаю сразу, чтобы ты потом не удивлялась: помогать я буду одинаково обоим. А жить… Жить мне привычнее у Антона…
В автобусе ехали молча, отвернувшись каждый к своему окну. Антона душила обида. Пипеткина, своя в доску Пипеткина, не поверила ему в такой малости! Разозлилась на совершенно деловой поцелуй какой-то Октонии, которую он и видел-то в первый и последний раз в жизни! Особенно обидно было потому, что Светка могла, но даже не подумала прибегнуть к своей силе, чтобы узнать истину.
Не менее унылы были и мысли Угоши. К тому же ее ужасно раздражала необходимость сотрудничать с Антоном.
Ближе всех к истине, как ни странно, оказался Волчок. Не сомневаясь, что его друзья немного сошли с ума, он решил не обращать внимания на их взаимную неприязнь и полностью отдаться делу спасения леса, в котором водятся такие вкуснопахнущие зайцы, как Цок. Дальше в своих размышлениях Волчок не продвинулся. Огромный, грузный, он занимал большую часть прохода, поэтому всю дорогу ему приходилось поджимать то лапы, то хвост, дабы не пострадать от ботинок какого-нибудь дачника. Это постоянно отвлекало и не способствовало глубоким философским изысканиям.
Только у городского автовокзала Угоша оторвалась от окна и бросила куда-то в сторону:
– Круглов, если хочешь быть в курсе моих действий, звони Ларисе Савельевой на домашний.
– Жаль, что у нас есть только один лес, нуждающийся в помощи, – проворчал достаточно громко Волчок. – Было бы два, вы бы и при деле находились, и не ссорились.
Ни Угоша, ни Антон даже не шелохнулись. Но хороший энергетический подзатыльник, от которого у Волчка шерсть встала дыбом, лучше любых слов подсказал ему, что не стоит бередить своим волчьим носом чужие раны.
* * *
Антон шел по шумным городским улицам, с интересом оглядываясь по сторонам. Недели, проведенные в лесу, подарили его глазам остроту, утерянную от ежедневного созерцания одного и того же пейзажа – похожих друг на друга проспектов, домов, машин. Наверное, так мог бы себя чувствовать Робинзон Крузо, вернувшись после одиноких приключений к цивилизованной жизни.
К тому же у кикимор Антон успел многому научиться. И эти знания теперь теснились в голове, намекая, подсказывая, нашептывая… Ну вот, например, мог ли он еще недавно предположить, что каждая улица в его родном городе имеет свой собственный запах? Или что проходить мимо детского сада много приятнее, чем мимо больницы?
Он, как антенна, принимал чужие радость, страх, боль. Без чьей-либо помощи мог внушить всем встречным людям и собакам, особенно собакам, что огромный дикий волк, который идет рядом и скалит зубы, на самом деле симпатичный домашний песик. Только очень и очень большой.
Еще на подходе к собственной пятиэтажке Антон почувствовал, что дома никого нет, и огорчился. Маму он не видел уже почти три недели. После аккуратненького Угошиного внушения та была уверена, что ее сын отправился поваляться на галечном крымском пляже и вернется только к началу учебного года.
На всякий случай Антон несколько раз надавил на кнопку звонка.
– Чего шумишь? – спросил Волчок. – Там никого нет.
– Да знаю я, знаю… Интересно, куда она могла деться?
– Куда, я тебе не отвечу, но, что давно – это точно. Ты разве не чувствуешь?
– Нет. Пока не научился. Волчок, а как давно ее нет?
– Да, пожалуй, уже с неделю, – принюхался волк. – След совсем остыл.
Антон растерялся. Куда пропала мама? И ключ… Уезжая из дому, он не взял ключа.
Пока он в растерянности созерцал собственную дверь, лязгнул замок, и в коридор выглянула соседка тетя Маша.
– Ой, а я слышу, к Кругловым кто-то пришел. Антончик, это ты?
– Дух отца Гамлета, – щегольнул Волчок подслушанной где-то фразой. За что ощутимо получил по уху.
– И собачка твоя с тобой!
– Ма-а-ленькая такая, – продолжил упражняться в юморе Волчок, не слишком опечаленный Антоновыми шлепками.
– Теть Маша, я тут вернулся раньше времени. А где мама?
– Так она, как тебя в Крым отправила, в Родионовку, к сестре, подалась. На весь отпуск. Чтоб той с огородом помочь. Да и повеселей им вдвоем будет. А ты-то почему вернулся? Случилось что?
– Что со мной может случиться? Надоело на солнце вялиться…
– Оно так. И зачем все на это море рвутся?! То ли дело наша речка, – согласилась соседка. – Ой, а ключ-то! Ключ!
– Что ключ?
– Так мама твоя мне на всяк случай ключ от квартиры оставила. И цветы поливать наказала.
– Давайте его мне! – обрадовался Антон. Проблема решалась – лучше не придумать. Пустая квартира – как раз то, что сейчас нужно.
– Кажется, нам повезло, – разумно заметил Волчок и, обнюхав порог, первым вошел в отпертую дверь.
* * *
– Ларис, Ларис, это я, открой! – нетерпеливой скороговоркой прошептала Угоша и поскребла прямо напротив носа прильнувшей к дверному глазку подруги. В квартире ахнули, дверь распахнулась, явив выпученные глаза и удивленно поднятые брови Ларисы Савельевой.
– Светочка!!! Это правда ты?
– Я, я!
– Вернулась! – Лестничная площадка огласилась звонким «ура», и уже в следующее мгновение любимая подруга была втянута в комнату, обнята и отстранена на удобное для разглядывания расстояние. – Какая ты загоревшая!
– Ты тоже ничего себе. А где Вера Семеновна?
– Она в магазин пошла. Должна уже вернуться.
– А папа? Он приехал?
– Приехал и снова уехал, – чуть погрустнела Лариса. – Теперь в Германию. На все лето. Обещали отпуск дать, а тут какие-то важные дела возникли. В общем, ты опять с ним не познакомишься. Ой, я так по тебе соскучилась!
– Я тоже, – Угоша тяжело вздохнула, и это заставило Ларису взглянуть на подругу повнимательнее.
– Чувствую, что-то случилось. Глаза на мокром месте были. Уши и когти росли. Так?
– Так… – Кикимора посмотрела на свои руки, поправила волосы. – А что, еще заметно?
– Немножко. Для тех, кто знает. Ты давай-ка, пока мамы нет, рассказывай!
– Сейчас… Ты скажи, только честно, мне можно у тебя пожить? Вера Семеновна не будет против? Не хочу ее заклятиями дурить.
Лариса пожала плечами:
– Глупый вопрос. Сколько угодно! Мама тебя любит. Уже несколько раз вспоминала.
Ознакомительная версия.
