– Выходит, есть шанс? Что мы когда-нибудь будем вместе? Навсегда? – спросил Эрик, стараясь, чтобы его слова не звучали по-детски. Стараясь, чтобы в них не звучали нотки отчаяния.
Это было очаровательно.
– Шанс есть всегда, – сказала Ариэль, целуя его в щёку. – И с каждым днём он становится всё более и более реальным.
– Я без колебаний отдам бразды правления Тирулией своей сестре. Скажи лишь слово, и я навсегда стану русалом.
– Я... обдумаю и этот вариант. Но как к подобному решению отнесётся твой народ?
– Ты шутишь? Жители Тирулии и так абсолютно очарованы нашей с тобой историей и победой над Урсулой... Единственное, что они сочтут лучшим, чем присутствие в их столице официального посла из числа русалок, так это свадьбу этого посла и по уши влюблённого в неё Принца не от мира сего, с которым они будут жить долго и счастливо. В особенности если я подарю им оперу-другую на эту тему.
– Я прямо-таки вижу это. Себастьян и Эрик: «Легенда о двух мирах», – произнесла Ариэль, поднимая руку вверх, словно читая афишу.
– Я работаю в одиночку.
– Да, как и Себастьян. Увы, ещё одна гениальная идея Великому приливу под волны...
– Эй, взгляни-ка на это, – произнёс Эрик, закатывая рукав рубашки и выставляя руку вперёд.
Имя Ариэль было написано на коже юноши – русалочьими рунами! Надпись оплетала его руку кольцами, словно кожаный ремешок, из тех, что носят воители. Она блестела маслом, которое на неё, судя по всему, нанесли совсем недавно.
– Эрик! Что ты сделал?
– Что? Тебе разве не нравится?
– Очень нравится, но...
– Я думал, что пока мы не обменялись обручальными кольцами, это послужит неплохим подтверждением серьёзности моих намерений. Это дело рук Аргенты! А Себастьян помог мне с буквами.
– Это... наверное, было больно.
– Ты представить себе не можешь, насколько. Вот как сильно я люблю тебя, – ответил Эрик, целуя её в лоб.
Держась за руки, они гуляли по пляжу под луной, не говоря ни о чём важном. Ни о русалках, ни об армиях, ни о морских ведьмах, ни об отцах, ни о королевствах, ни о дальних странах к западу отсюда. То, о чём они всё же говорили, вряд ли кто-то мог слышать; их слова заглушались дуновением бриза, плеском волн и криками чайки, на удивление не спавшей в столь поздний час. И когда они снова поцеловались при свете луны, никто этого не видел и никому до этого не было дела – за исключением их самих.
И они были очень, очень счастливы.
Вариет
Луна только начала убывать. Ариэль ушла в море.
Вариет сердито глядела в окно. Она знала, что русалка вскоре вернётся, но смириться с её уходом всё равно было непросто. Эрик относился к ней хорошо – и был жутко милым, – но она не чувствовала с ним такого душевного родства. Её гувернантка обладала безграничным терпением. Карлотта души в ней не чаяла, а Гримсби ужасно баловал... Но никто из них не мог заменить ей Ариэль.
Хорошо хоть, что чайки всегда были рядом. Скаттла перевезли в уютный уголок, расположенный в колокольне, недалеко от комнаты девочки. Он был чрезвычайно рад своей поблёскивавшей медали, роскошной пенсии и безмерно любящей правнучке. Джона получила официальную должность птицы- эмиссара и гонца. Она поддерживала связь между русалочьим царством и Эриком до возвращения Ариэль. А когда в услугах Джоны не было нужды, птица стремилась находиться поближе к Вариет. Они не могли говорить друг с другом, однако умудрялись общаться по-своему. Чайка временами даже каталась на плече девочки, словно ручной сокол.
Всё же Вариет чувствовала себя немного одиноко.
Вздохнув, она забралась в кровать, гадая, как ей удастся уснуть при всех этих мыслях, сновавших в её голове.
Но вдруг девочка заметила лежавший на её подушке предмет.
Прекрасную, закручивающуюся коричнево-белой спиралью ракушку вроде той, что прежде носила Урсула, но покрупней. Это была раковина букцинума, не наутилуса. Вариет изумлённо её взяла и повертела в руках, восхищаясь блеском, которым та сверкала в лунном свете. Подчинившись порыву, она прислонила её к уху.
Глаза девочки удивлённо округлились.
Из глубины раковины до неё донеслось то, что, вероятно, было эхом далёких волн... а вместе с тем и русалочьей песней.
