По правде сказать, он все это время не чувствовал себя по-настоящему надежно в полутемной гостиной с пустыми окнами. А спящая семья навевала на него тоску.
Теперь же, в тесном пространстве между ящиком с пожитками, качалкой и спинкой дивана, он чувствовал себя совершенно уверенно и ни капельки не боялся одиночества.
Сквозь отверстия в дверце печки он видел частицу темного пространства, но, не желая мешать предку, утеплял стены своего нового жилища как можно тише.
Вечером он взял с собой лампу, лег и слушал, как в печке шуршит предок.
«Вот так и я, быть может, жил тысячу лет тому назад», — зачарованно думал Муми-тролль.
Он решил крикнуть в трубу что-нибудь такое дружеское, в знак тайного согласия. Но потом отказался от этой мысли, погасил лампу и, свернувшись калачиком, глубже зарылся в древесную стружку.
Глава пятая
Одинокие гости
С каждым днем солнце все выше поднималось на небе. В конце концов оно поднялось так высоко, что несколько неярких лучей упало в долину. В этот знаменательный день после обеда в долине появился чужой — маленький тощий песик в рваной шерстяной шапчонке, надвинутой на глаза.
Он утверждал, что зовут его Юнк и что в дальних долинах кончилась еда. А с тех пор, как там побывала Ледяная дева, стало еще труднее раздобыть какую-нибудь снедь. Говорят, что некий хемуль в отчаянии слопал свою собственную коллекцию жуков, но, вероятно, это были только слухи. Скорее всего он слопал коллекцию своего товарища. Во всяком случае, в Муми-доле появилось много пришлых… Кто-то пустил слух, что там есть рябина и целый погреб с вареньем. Хотя насчет варенья это, верно, тоже были только слухи…
Юнк уселся в снег на свой тощий хвост, и вся его печальная морда сморщилась.
— Мы едим уху, — сказала Туу-тикки. — И ни о каком погребе с вареньем я не слыхивала.
Муми-тролль бросил быстрый взгляд на круглый снежный сугроб за дровяным сараем.
— А погреб там! — вмешалась малышка Мю. — И там столько варенья, что можно объесться, и на всех банках указан год, когда оно сварено, а крышка обвязана красным шнурком!
— Я, между прочим, стерегу имущество мамы и папы, пока они спят, — сказал, покраснев, Муми-тролль.
— Само собой! — льстиво пробормотал Юнк.
Муми-тролль посмотрел на веранду, а потом на морщинистую морду Юнка.
— Ты любишь варенье? — сердито спросил он.
— Не знаю, — ответил Юнк.
Муми-тролль вздохнул и сказал:
— Ну ладно. Только помни: берите сначала самые старые банки.
Несколько часов спустя на мосту появилась целая толпа малюток, а в саду металась растерянная Филифьонка и жаловалась, что ее комнатные растения померзли, а кто-то съел все ее припасы. А по дороге в долину она встретила бессовестную Гафсу, которая сказала, что зима есть зима и надо позаботиться обо всем вовремя.
К вечеру вся долина так и кишела пришельцами, которые успели протоптать тропинки к погребу с вареньем. Те, кто крепче держался на ногах, отправились вниз, к морю, и поселились в купальне.
Только в пещеру никого не пустили. Малышка Мю заявила, что нельзя мешать Мюмле.
Перед домом муми-троллей сидели и канючили самые обездоленные.
Муми-тролль с керосиновой лампой в лапе вылез через слуховое окошко и осветил толпу.
— Можете войти в дом и переночевать, — пригласил он. — Ведь никогда не знаешь, как поведут себя все эти морры и прочие, что слоняются вокруг.
— Мне не влезть по веревочной лестнице, — пожаловался какой-то старый хомса.
Тогда Муми-тролль стал разгребать снег перед входной дверью. Он трудился с большим усердием. И когда длинный узкий туннель в снегу, вырытый им, уперся в стену дома, никакой двери там не оказалось, а было только замерзшее окно.
«Выходит, я рыл неправильно, — сказал Муми-тролль про себя. — И если я начну рыть новый туннель, могу опять промахнуться».
Что же делать? Он осторожно разбил оконное стекло, и гости влезли в дом.
— Не разбудите мою семью, — предупредил Муми-тролль. — Здесь спит мама, там — папа, а там, чуть подальше, — фрекен Снорк. Мой предок спит в печке. Вы можете завернуться в коврики и скатерти, потому что все одеяла мы одолжили знакомым.
Гости поклонились спящим, а потом быстро завернулись в коврики и скатерти. А самые маленькие заснули в шапках, домашних туфлях, словом — где придется.
Многие, простудившись, чихали, а кое-кто уже заскучал и просился домой.
«Вот ужас-то, — думал Муми-тролль. — Скоро погреб с вареньем опустеет. А что я скажу весной, когда мама с папой проснутся и увидят, что картины висят вверх ногами, а в доме полно народу?»
Он вылез обратно через туннель, чтобы посмотреть, не забыли ли они кого-нибудь во дворе.
Там светила луна, да в снегу сидел один-одинешенек Юнк и выл. Вытянув морду вверх, к луне, он выводил длинную печальную песню.
— Почему ты не хочешь войти в дом и лечь спать? — спросил Муми-тролль.
Юнк посмотрел на него позеленевшими от лунного света глазами. Одно ухо у него стояло торчком, другое повисло. Казалось, он к чему-то прислушивался, и вся его морда застыла в ожидании.
И тут они оба услыхали, как где-то далеко воют волки. Юнк мрачно кивнул и снова натянул на себя шапчонку.
— Это мои большие сильные братья! — прошептал он. — Если бы ты знал, как я по ним тоскую!
— А ты их не боишься? — спросил Муми-тролль.
— Боюсь, — ответил Юнк. — Это-то и есть самое печальное.
И Юнк свернул на протоптанную тропинку к купальне.
Муми-тролль снова влез в окно гостиной.
Какая-то малютка испугалась зеркала и всхлипывала, сидя в трамвайчике из пенки.
А так все было тихо.
«Как трудно им приходится, — подумал Муми-тролль. — Может, и не так уж страшно, что съели столько варенья. А банки, приготовленные на воскресенье, можно всегда припрятать… Ну те, что с клубничным вареньем… на время припрятать».
Однажды на рассвете долина пробудилась от чистых пронзительных звуков рога. Сидевшая на полу пещеры Мю стала притопывать в такт ногами. Туу-тикки навострила уши, а пес Юнк, поджав хвост, уполз под скамейку.
Предок Муми-тролля сердито загрохотал печной вьюшкой, и большинство гостей проснулись.
Муми-тролль ринулся к окну, вылез в него и стал пробираться через снежный туннель.
При свете лучей бледного зимнего солнца с горного склона съезжал огромный хемуль. Он трубил в сверкающий медный рог, и казалось, чувствовал себя превосходно.
«Этот съест целую прорву варенья, — подумал Муми-тролль. — Интересно, что у него на ногах?»
Хемуль положил рог на крышу дровяного сарая и снял лыжи.
— Хорошие у вас тут холмы, — сказал он. — А слалом у вас есть?
— Сейчас узнаю, — ответил Муми-тролль.
Он снова влез в гостиную и спросил:
— Есть тут кто-нибудь по имени Слалом?
— Меня зовут Саломея, — прошептала малютка, испугавшаяся зеркала.
Муми-тролль подошел к Хемулю и сказал:
— По имени Слалом почти никого нет. Есть только одна по имени Саломея.
Но Хемуль, не слушая его, обнюхал папину табачную делянку.
— Хорошее место для жилья, — похвалил он. — Здесь мы построим снежный дом.
— Вы можете поселиться у меня, — чуть помедлив, сказал Муми-тролль.
— Нет, спасибо, — ответил Хемуль. — В доме спертый воздух, это вредно для здоровья. Мне нужен свежий воздух, много свежего воздуха. Мы сейчас же примемся за работу, чтобы не терять зря времени.
Между тем гости Муми-тролля мало-помалу выбрались из дому и молча наблюдали за Хемулем.
— А вы не можете еще поиграть? — спросила крошка Саломея.
— Всему свое время, — бодро ответил Хемуль. — Сейчас мы поработаем.
Немного погодя все гости уже строили снежный дом на табачной делянке Муми-папы, а Хемуль в это самое время плескался в реке, и несколько замерзших малюток в ужасе смотрели на него.
Муми-тролль со всех ног помчался к купальне.
— Туу-тикки! — закричал он. — Сюда приехал какой-то Хемуль! Он думает поселиться в снежном доме, как раз сейчас он купается в реке.
— Ах вот что! Вот он какой, этот Хемуль, — серьезно заметила Туу-тикки. — Значит, конец мирной жизни в долине.
Она отложила в сторону удочку и пошла с Муми-троллем к дому.
По дороге они встретили малышку Мю, сиявшую в предвкушении новых событий.
— Видели, что у него на ногах? — воскликнула она. — Это называется лыжи! Я думаю сию же минуту раздобыть себе такие!
Дом Хемуля медленно вырастал. Гости работали не покладая лап, бросая тоскливые взгляды на погреб с вареньем. Хемуль же после водных процедур занимался на берегу гимнастикой.
— Ну, не удивительная ли это штука — холод! — бодро восклицал он. — Я никогда не бываю в такой отличной форме, как зимой. Не хотите ли тоже окунуться перед завтраком?
