Николай Никулин - Сказки народов Азии

«Вот так раз! Ну и хорасанец! Что ж теперь делать? — растерялись плуты из Индии. — Скажешь — ложь, значит, проиграл в споре, выкладывай пятьсот золотых. Скажешь — правда, опять проиграл, выкладывай отцов долг!»

Отдали они хорасанцу тысячу золотых, распрощались с ним и повернули обратно. А хорасанец тоже пошел домой.

видел как-то медведь во сне, что удалось ему раздобыть три жирных куска мяса. Проснулся он утром и отправился на поиски этих кусков — вдруг сон сбудется!

Вот заметил медведь вдали козленка, направился к нему, а козленок видит, что не убежать ему, не растерялся, подошел к медведю и низко ему поклонился.

— Да знаешь ли ты меня? — спросил его медведь.

— Конечно, — ответил козленок. — Все знают тебя, о ходжа-кедхуда[63]. А я тем более, ведь я был придворным певцом твоего отца.

— Так спой же и для меня, — попросил медведь.

Козленок начал громко блеять, и пастух услышал. Прибежал он с овчарками, отдубасил медведя дубиной, да еще собаки покусали его — еле-еле убежал медведь.

Пошел медведь дальше, а навстречу ему два барана. «Съем-ка я их», — подумал медведь.

Позвал он баранов, видят те, что бежать невозможно, сговорились и подошли к медведю.

— Мы очень рады, — говорят они, — что станем едой ходжа-кедхуды.

И давай бараны спорить, кого раньше медведю есть. Наконец один предложил:

— С разрешения ходжа-кедхуды мы сразимся на рогах. А победителя пусть он съест первым.

Выбрали они в судьи медведя, отступили на пятьдесят шагов да как ударят с размаху медведя рогами под бока! Бедняга упал, а когда пришел в себя, то баранов и след простыл.

Часа два медведь отлеживался под деревом, потом встал и пустился в путь. А навстречу ему верблюд. Медведь подумал: «Это лучше всего: и жирнее, и мяса больше».

Закричал он во весь голос:

— Эй, верблюд! Остановись, я видел во сне, что должен съесть тебя!

— Здравствуй, ходжа-кедхуда, — ответил верблюд.

— А ты откуда меня знаешь? — спросил медведь.

— Кто же тебя не знает! — отвечал верблюд. — А я в особенности, я ведь гонец твоего отца. Я вот и сейчас несу тебе послание от отца.

— Где же оно?

— Написано у меня на копыте, — ответил верблюд.

Медведь присел, чтобы прочитать послание, а верблюд так лягнул его в грудь, что он отлетел на десять шагов и лишился сознания. Только перед заходом солнца медведь пришел в себя и понял, как нужно было толковать свой сон.

ыло ли так или не было, а свила себе ворона гнездо на вязе в лесу. Решила она вывести птенцов, выкормить, вырастить и научить их летать.

Прошло немного времени, и ворона снесла не то пять, не то шесть яиц. Двадцать один день она высиживала и согревала яйца, а на двадцать второй вылупились птенцы.

Стало у вороны дел по горло: что ни день — надо ей лететь пищу птенцам доставать. Скоро воронята подросли, покрылись пушком и научились щебетать.

А неподалеку обитала лиса-плутовка. Услышала она писк птенцов и решила: «Вот и корм для меня!» И стала придумывать всякие хитрости, как бы сожрать птенцов. Достать до гнезда она не могла — высоко. Порыскала лиса кругом и нашла за селом старую войлочную шапку, а у садовника украла тупую пилу.

И вот как-то утром, пока ворона еще не вылетела из гнезда, подошла лиса к дереву и давай его пилить. Ворона еще издали увидела лису, а как раздался скрип пилы, высунулась она из гнезда и спрашивает:

— Что все это значит?

— Да ничего. Я лесник и хочу свалить это дерево.

— Да ведь на этом дереве мое гнездо, — говорит ворона, — а в нем птенцы.

А лиса отвечает:

— Ты провинилась, раз свила без спросу гнездо на моем дереве и высидела птенцов. Сейчас свалю дерево, будешь впредь знать, что везде есть хозяин.

Стала ворона умолять лису:

— Подожди несколько денечков, пока птенцы вырастут.

— И часу ждать не стану!

Вороне ничего другого не оставалось, как просить и упрашивать:

— Не делай меня несчастной, лесник! Некуда мне деваться. Дай отсрочку на два-три дня, пока птенцы научатся летать, тогда я оставлю дерево.

— Этими речами ты меня не разжалобишь, — говорит лиса. — Мое дерево! Когда захочу, тогда и свалю.

Препирались они, препирались и порешили наконец, что за отсрочку на два-три дня сбросит ворона лисе одного птенца.

Горько оплакивала свою судьбу ворона, но все-таки сбросила птенца. Сожрала лиса-плутовка вороненка и пошла домой — довольна, что уловка удалась. Думает лиса, что эдак она всех птиц лесных изловчится съесть.

На другой день прилетела к вороне в гости соседка-сорока. Увидела, что ворона пригорюнилась, и спрашивает, что случилось.

Рассказала ей ворона обо всем.

— Ну и глупа ты! — рассудила сорока. — Никогда лесник не будет валить цветущее дерево. Как придет он в следующий раз, покажи мне его. Посмотрю-ка я, что это за лесник!

А лиса на другой день опять взяла пилу, надела войлочную шапку и отправилась к дереву. Кликнула ворона сороку. Посмотрела та с дерева, оглядела лесника хорошенько и говорит:

— Эх, глупая! Ведь это лиса. Не бойся войлочной шапки и тупой пилы, это не лесник. Лети к себе и, если будет она грозиться свалить дерево, отвечай: «Что ж, пили!» Разве под силу лисе свалить такое крепкое дерево?!

Вернулась ворона в гнездо, а лиса уж приставила пилу к стволу. Посмотрела ворона вниз и спрашивает:

— Что это ты делаешь?

— Я лесник. Хочу свалить это дерево. А ты поживей отправляйся-ка отсюда вон.

— Мое гнездо здесь, и никуда я не пойду, — отвечала ворона. — Никакой ты не лесник и ничего не сможешь сделать. А хочешь свалить дерево — что ж, пили!

Видит лиса, переменилась ворона со вчерашнего дня. Вчера плакала и умоляла, а сегодня дерзит! Поняла лиса, что кто-то научил ворону, и говорит:

— Ладно, оставлю тебя в покое. Скажи только, кто тебе сказал, что я не лесник и не смогу перепилить дерево?

Ворона сглупила и выдала сороку. «Уж покажу я этой сороке, — рассердилась лиса, — так покажу, что сказки об этом сложат».

Прошло несколько дней. Влезла лиса в лужу и вымазалась вся в тине, а потом отправилась к дереву, где было гнездо сороки, и растянулась неподалеку, как неживая.

Несколько раз пролетала сорока над ней, лиса не шелохнется. Вот сорока и подумала: «Видно, сдохла лиса». Подлетела она к лисе, клюнула ее сначала в бок. Лиса и глазом не моргнула. Села сорока ей на голову, а лиса ее цап! Видит сорока, плохо дело, и говорит:

— Не тронь меня, лиса, я ведь учу птиц лесных уму-разуму. Хочешь, и тебя научу. Будешь ловить каждый день по две птицы. Так научу, что заживешь припеваючи.

Подумала лиса: «Что ж, неплохо, если я начну каждый день ловить по паре ворон».

А сорока продолжала:

— Ладно, думай. А если надумаешь, поклянись ясным солнцем, светлой луной и владыкой леса, что не тронешь меня.

Раскрыла лиса пасть, чтобы поклясться, а сорока порх на дерево!

Так сорока посмеялась над глупой лисой.

На другой день созвала сорока всех птиц в лесу, и сговорились они уничтожить злодейку лису. Увидели ее на берегу озера, налетели стаей и давай клевать. Растерялась лиса, свалилась в озеро и пошла ко дну. И поныне, говорят, еще не выбралась из воды.

ыло ли так или не было, а жил-был старый петух. Не раз попадал он в лапы лисе, но всегда ему удавалось как-нибудь схитрить, и он уходил от нее живым. И вот клевал он как-то за селом зернышки и вдруг видит: крадется к нему лиса!

До села далеко, не добежишь. Только и успел петух взлететь на стоявший рядом старый вяз. Лиса подошла к дереву и говорит:

— Эй, петух! Почему ты, как увидел меня, взлетел на дерево?

А петух ей отвечает:

— А ты что, хотела бы, чтобы я подбежал и обнял тебя?

— Конечно! Разве ты ничего не знаешь? Падишах разослал по всем улицам и базарам глашатаев и велел им кричать: «Во всем моем государстве ни одна живая душа, ни один зверь не смеет обижать слабого. Да будут впредь волки и овцы пить воду из одного родника, а соколы и голуби жить в одном гнезде». И ты теперь должен спуститься ко мне, мы вместе пойдем гулять.

— Гулять хорошо компанией, а не вдвоем, — ответил петух. — Подожди немножко, пусть подбегут те звери, что несутся сюда, словно вихрь. Тогда все вместе и погуляем.

Лиса тут спрашивает:

— Что это за звери? Какие звери?