И вот он стал учиться лаять. Раздались жалкие и пронзительные вопли, от которых прослезились бы камни. Но у камней нет ушей, а у горожан есть. Одно, два, три окна распахнулись над головой Кнопки.
Несколько тазов холодной воды окатило Кнопку с ног до головы. С жалобным воплем он убежал прочь.
«Хороший результат! — думал Кнопка вне себя от отчаяния и смущения. — Еще один такой душ, и я перейду в другой мир, так и не научившись лаять».
Бедняга совсем отчаялся: «Лучше бы я пошел с моими товарищами. Теперь они сидят в теплой комнате. Скоро проснутся дети и так обрадуются им! А чего я достиг своей преданностью Франческо? Щенок не должен позволять себе роскошь — думать. Что мне теперь делать? Куда идти? Мне ничего не остается, как умереть».
Решив умереть, он растянулся на трамвайной линии. Первые трамваи уже счистили снег со стальных рельсов, и они отливали голубым светом в бледных лучах восходящего солнца. Но вот рельсы слегка задрожали.
Приближался трамвай. Пора. Прощай, Кнопка, тебе не повезло в жизни. Так встреть же смерть смело, как встретил ее Генерал. Бродячие собаки на твоем примере поймут, что нельзя оставаться в мире одиноким.
Трамвай быстро приближался, но в нескольких шагах от Кнопки резко затормозил. Вожатый спрыгнул на землю.
— Смотрите, щенок! Щенок, который хочет умереть!.. Видали вы когда-нибудь такую картину?
Кнопка вскочил и, поджав хвост от смущения, побежал прочь. Даже умереть ему не давали спокойно.
— Эй, ты! — звал его вожатый. — Верный, Верный, иди сюда!
Он называл много имен, но Кнопка не ответил ни на одно, хотя прекрасно понимал, что у вожатого не было плохих намерений. Вернее, именно поэтому он и не отзывался. Он так отчаялся, что не желал больше ничьей дружбы. Ему хотелось только одного: умереть.
— Верный, Тузик, Ральф, Щенок, Послушный, иди сюда!
Кнопка даже не повернулся. Вожатый сел в трамвай, включил мотор и поехал дальше, сигналя и внимательно смотря на рельсы.
Кнопка спрятался за уличной тумбой. Трамваи с грохотом проходили в десяти шагах от него, но он не осмеливался выйти из своего укрытия. А как они весело сигналят, эти трамваи! Как сверкает солнце на трамвайных окошках! Какие симпатичные, добрые лица у вожатых! Видно было, что эти люди, не задумываясь, снимут с себя куртку, чтобы укрыть замерзавшего щенка, а по утрам будут кормить его белым хлебом, намоченным в молоке.
Кнопка вздохнул.
Неподалеку послышался стук копыт. Старая лошадь медленно тащила по снегу коляску.
«Брошусь под коляску, — решил Кнопка. — Если лошадь не раздавит меня копытами, я все равно попаду под колеса».
Когда коляска была в двух шагах, он закрыл глаза и бросился под копыта. Но лошадь заметила его. Лошади хорошо видят, даже из-под шор. Копыта лишь пригладили взлохмаченную шерсть Кнопки, не причинив ему никакого вреда. Коляска чуть-чуть отклонилась в сторону — Кнопка остался цел и невредим. Тогда он всеми четырьмя лапами уцепился за коляску и повис сзади, где обычно цепляются шалуны, чтобы не получить кнута от кучера и проехать бесплатно.
По правде сказать, он устроился совсем неплохо: колеса поднимали легкую снежную пыль, которая свежей струей обдавала Кнопку. Под ним и по обеим сторонам коляски бежала белая гладкая дорога. Справа и слева отступали дома.
«Как хорошо ехать в коляске!» — подумал Кнопка.
Вы помните, то же самое подумал и Франческо.
«Буду ездить вместе с коляской взад-вперед, а потом видно будет, — решил Кнопка. — По-моему, кучер не заметил меня».
Через некоторое время Кнопке надоело ехать на запятках. Он решил сравнить, где лучше: в коляске или на запятках.
«Пожалуй, наверху гораздо лучше, — подумал он. — Там, должно быть, красные сиденья, как в купе первого класса Голубой Стрелы. Ручаюсь, что на сиденье можно вытянуться».
Пустив в ход зубы, лапы и хвост, Кнопка забрался в коляску. Внутри было тепло. Щенок почувствовал под ногами нежный, мягкий бархат.
«Немножко темновато, — подумал он, — но даже лучше, чем в Голубой Стреле. Боюсь, что намочу подушку моими мокрыми лапами. Хотя не все ли мне равно? Я еду в коляске впервые в жизни и хочу как следует насладиться поездкой. Сейчас я растянусь на сиденье и посплю немножко».
Он вытянулся… но неожиданно стукнулся головой обо что-то, вернее об кого-то.
«Кто же сидит в коляске?» — испуганно подумал Кнопка. Он открыл свои маленькие серенькие глазки, и вдруг сердце бешено забилось у него в груди.
Прислонившись к спинке сиденья, подложив под голову руку, в коляске спокойно спал какой-то мальчик.
Глава XXII
КНОПКА УЧИТСЯ ЛАЯТЬ
— Франческо, — затаив дыхание пробормотал Кнопка.
Франческо пошевелился во сне и улыбнулся. Наверно, хороший сон видела сейчас эта каштановая головка с большим чубом, спускавшимся, как обычно, на лоб.
Кнопка лизнул ему руку. Впервые в жизни он лизнул руку своему другу, и это показалось ему самой приятной вещью в мире.
«А я бросался под трамвай, — думал он. — Я чуть не погиб под коляской Франческо. Какая ужасная была бы смерть!».
От счастья он закрыл глаза, но сразу же снова открыл их, боясь хоть на минуту потерять из виду спящего мальчика. Хвост Кнопки тихо постукивал по бархату сиденья. Он бросил рассеянный взгляд на хвост и удивился, как тогда, когда он увидел в луже свое отражение.
«Странно, этот хвост не похож на тот, который был раньше. Не пришили же мне новый!»
Это замечание Кнопки относилось к одному эпизоду в его жизни, о котором я вам не успел рассказать. Когда он еще жил в магазине, мыши однажды отгрызли ему хвост.
Но Фея, осматривая как-то магазин, заметила это и пришила ему новый.
«Этот мой хвост не похож на те, которые можно отрезать и пришивать, — думал Кнопка. — Это не тряпичный хвост».
Он попробовал ухватить хвост передними лапами, но это ему не удалось. Увлекшись, он несколько раз кувыркнулся на сиденье и в конце концов свалился прямо на Франческо, который поморщился во сне.
«Как хорошо! Не хватало еще, чтобы я сделал мальчику больно! Пропащий я совсем пес! — упрекнул сам себя Кнопка, а потом стал оправдываться: — В конце концов рано или поздно он все равно должен проснуться».
Франческо спал теперь не так крепко. Он поворачивался, двигал руками, открывал рот, как бы желая что-то сказать. Может быть, он подымался на поверхность из сна, глубокого как море.
— Проснись, — попросил Кнопка, — проснись, Франческо. Я уже давно здесь, а ты ни разу не взглянул на меня. Проснись, уже пора!
Франческо открыл глаза и сразу же зажмурился: утренний свет хлынул ему в глаза серебряной струей.
Он никак не мог вспомнить, что с ним случилось, и с удивлением спросил;
— Где я?
Но стук лошадиных копыт, ставший внезапно более громким (коляска проходила как раз по той части города, где снег уже счистили), напомнил ему все события этой удивительной ночи. Он открыл глаза и увидел пса, который вилял хвостом, смотрел на него и, казалось, по первому знаку готов был броситься к нему в объятия.
— Песик! — весело воскликнул Франческо. — Откуда ты взялся?
Он сел поближе, но еще не осмеливался протянуть руку и догладить щенка.
— Может быть, мне его подарила Фея? Может быть, это мой новогодний подарок?
Но потом засмеялся. Фея дарила игрушки, а не настоящих псов с ласковыми, преданными глазами, с настоящим хвостом, который плясал в воздухе, как маленький флажок под порывом ветра. Вы, наверно, уже сами догадались, что Кнопка не был большой игрушкой. Он стал настоящим псом.
Франческе ласково погладил его по спине, сначала робко, одной рукой, потом смелее, обеими руками. Кнопка только и ждал этого приглашения: проворный, как ящерица, он вскочил на колени к мальчику и весело залаял.
Да, вы правильно меня поняли: именно залаял. Впервые в жизни Кнопка услышал, как из его горла вылетают сильные, энергичные звуки, так не похожие на его обычный визг; эти звуки казались ему песней и отдавались в голове, как колокол.
