Копилка с глупой кошачьей мордой. Щель узкая, деньги не вытряхиваются. Юра с сердцем стукнул копилкой о стол.
Бабушка, задремавшая было в кресле, вздрогнула:
— Юрочка, ты что?
Юра поспешно пересчитывал деньги. Положил в карман, подошел к бабушке.
— Бабушка! — сказал он. — Через неделю мое рожденье, папа написал, что посылает мне деньги. Мне не нужно никаких подарков, дай мне сейчас двадцать два рубля двенадцать копеек!
— Зачем тебе деньги, Юрочка? Или ты фотоаппарат нашел?
— Отставить фотоаппарат! У девочки ноги больные… кукла без головы… Потом расскажу. Бабушка, дело идет о жизни и смерти!
Бабушка искала в кошельке.
— У меня только тридцатки, Юрочка!
— Сдачи принесу! — крикнул Юра, зажал в кулаке деньги и бросился к двери.
— Без головы! Батюшки, страсти какие! — шептала бабушка, трясущимися руками собирая со стола кошачьи осколки.
Уже по растерянному лицу Али Юра понял, что в его отсутствие случилось что-то непоправимое. Куклы не было на полке. Она лежала на прилавке рядом с целлулоидным пупсиком и пупсиковой кроваткой. Что-то еще было навалено поблизости, шелковое и меховое.
Перед прилавком стоял плотный, небольшого роста майор с лицом густого кирпичного цвета и разглядывал игрушки, видимо затрудняясь, какую выбрать.
Из — под распахнутой шинели (долго, должно быть, выбирал, жарко ему стало) виднелось такое количество орденов, что даже взрослого человека невольно охватывало любопытство пересчитать: да сколько же именно?
Но Юра не смотрел на ордена. Он отстранил от прилавка Алю, яростно сказал: «Эх, ты!» — и положил руку на куклу.
— Эта кукла продана, — сказал он самым своим решительным голосом, — вот деньги, — и подвинул к продавщице смятую кучку пятирублевок и трешниц — бабушкину тридцатку сверху.
Но если майор перед приходом Юры еще колебался, какую ему купить игрушку, — увидев соперника, он сейчас же понял, что брать нужно именно куклу с закрывающимися глазами.
— Па-а-звольте, молодой человек, — сказал он раскатистым басом, — эта кукла не продана, она продается. И покупаю ее я… Будьте добры, — обернулся он к продавщице, — выпишите мне чек.
— Товарищ майор, — воскликнул Юра, — возьмите пупсика! Я вас прошу, возьмите пупсика! Ведь вам все равно! Вы посмотрите, у него распашонки есть! И кровать, и все приданое! Посмотрите, какой он хорошенький! Ну, вот спросите девчонку: что интереснее? Алька, что же ты молчишь?
— Возьмите пупсика! — робко пискнула Аля. — Смотрите, какой он хорошенький! — Она положила пупсика на кровать и прикрыла одеяльцем.
Майор нерешительно посмотрел на Юрино взволнованное лицо, потом на продавщицу.
— Сколько лет вашей дочке? — спросила та.
— Три года.
— И вы хотите купить ей эту бьющуюся? — ахнул Юра. — Товарищ майор, она погибнет в первый же день. Вместо радости будет сплошное огорчение! И глаза выскочат, и все — начисто! Уж я-то знаю, как это делается. Один мусор на полу — и крышка!
— Для трех лет я тоже посоветовала бы вам взять пупсика, — поддержала продавщица.
Майор посмотрел на вытаращенные глаза пупсика и еще раз щелкнул кукольными закрывающимися.
— Товарищ майор, ведь вам все равно! А мне в одну душу вот эту, с захлопывающимися глазами… Сейчас привезут из больницы… Ноги больные. Нервное потрясение. Доктор сказал — не волновать… Разбили голову… Вы понимаете? — Юра повторил, как бабушке: — Товарищ майор, дело идет о жизни и смерти!
— Постой, постой, ничего не понимаю… Кого разбили? Кого привезли?
— Не привезли еще… сейчас привезут… ребенка больного! Любимая игрушка погибла!
— Ну и сказал бы сразу, чудак: для больного ребенка. А ты мне тысячу слов в одну секунду… И о жизни, и о смерти!.. Ладно, забирай свою красавицу, а я возьму пупсика.
Юра бросился к кассе, заплатил деньги, схватил куклу, надел ей розовую Маринкину шапочку и выбежал из магазина.
Аля поспешила за ним.
Выйдя за дверь, Юра сунул в карман оставшиеся деньги, зажал куклу между колен и с видом тигра, разрывающего добычу, обеими руками потянул куклу за голову.
Что-то лязгнуло, хрустнуло, выскочила какая-то закрученная проволочка. Голова в розовой шапочке осталась в руках у Юры.
Аля Якушина ахнула и, зажмурившись, села прямо на тротуар.
Юра деловито поковырял пальцем в дырке, щелкнул резинкой…
— Ага. Понятно… На, — сказал он Але, сунув ей в руки обезглавленную куклу, — бери. Может быть, пригодится в хозяйстве.
Из двери магазина вышел майор с большим пакетом под мышкой.
Аля вставала, отряхивая шубку от снега.
Майор сочувственно посмотрел на куклу.
— Уже разбили! — сказал он. — Действительно непрочная игрушка.
Звонок!
Мальчики вздрогнули, как преступники, застигнутые на месте убийства, и подняли головы от стола.
— Они! — сказал Саша. У него сразу осунулось лицо и глаза стали жалкими. — Я открою.
— Брось! — Юра остановил его за плечо. — Пускай ваша толстуха откроет. Дай какую-нибудь ленточку, мы завяжем кругом шеи. Потом приделаем получше.
Сашу не слушались руки, он не мог завязать бант.
— Завязывай скорее! — шипел Юра. — Я бы сам завязал, да не умею бантом… Ленточки ваши!..
Стукнула дверь.
В передней раздался знакомый тоненький голосок:
— Здравствуйте! Вот и мы… А где Маринка?
Мама вошла в комнату с Верочкой на руках.
— Маринка, мы с тобой скоро ходить будем! Где она?
— Вот она… Посмотри, Верочка: Маринка тоже была у доктора — и как он ее хорошо вылечил! Она очень хорошо кушала — посмотри, какие щечки румяные!
Саша говорил веселым голосом, Юра делал маме выразительные знаки.
Верочка, откинувшись на подушку, разглядывала куклу. Ее лицо было серьезно и строго. Она провела рукой по волосам куклы, недоверчиво потрогала щеки, потом подняла правую руку с отбитыми пальцами. Двух пальцев нет… И ноги болтаются, как прежде… Верочка пощупала знакомое платьице, туфли… Потом снова почти с ужасом посмотрела на изменившееся лицо.
— Она там, в больнице, выспалась хорошо, — подскочил Юра. — Теперь просыпается без подзатыльников!
— Смотри-ка! — Саша взял куклу. — Маринка, проснись!
Он поднял куклу. Она открыла глаза.
— Вот так здорово! — хохотал Юра. — Сама проснулась!
Верочка засмеялась тонким смехом и обняла куклу.
— Маринка, как ты поправилась! — Потом потрогала отбитые пальчики. — Хорошо бы ей ручки и ножки полечить… — прибавила она нерешительно и посмотрела на всех: на маму, на Сашу и на Юру.
— Вылечим! — крикнул Юра и завертелся по комнате на одной ноге.
Аля Якушина подошла к школе раньше всех. Она остановилась около двери и держала с растерянным видом туго набитый портфель. Увидела у ворот Соню Смирнову, кинулась к ней:
— Соня, иди сюда! Слушай секрет!
Соня заранее вытаращила глаза и приготовилась ахать.
— Юрка Борукаев — совсем ненормальный! — шептала Аля. — Вчера купил куклу с закрывающимися, жутко дорого, в комиссионном, надел ей розовую шапочку, ну, морозовскую, ту самую, вышел из магазина, голову ей оторвал, а ее саму мне дал. Честное пионерское. Смотри!
Приоткрыв портфель, Аля дала Соне заглянуть внутрь.
— И теперь я не знаю, что делать. Выбрасывать жалко, а без головы зачем она мне?
— Аля, послушай… — раздался над головами девочек таинственный шепот.
Аля и Соня отпрянули в сторону и завизжали так, что проходивший мимо Николай Иванович строго сказал:
— Борукаев, я тебя отправлю к директору!
— Николай Иваныч, за что? Ведь они сами визжат, ведь я же их не трогал! — смиренно возразил Юра.
Николай Иванович погрозил пальцем и ушел.
Юра опять шагнул к девочкам. Вид у него был просительный, почти умоляющий.
— Аля… Не визжите только!.. Я тебе зря тогда туловище отдал — мне оно самому очень нужно. Дай, пожалуйста!
Аля вздохнула с облегчением и засунула обе руки в портфель:
— Держи! Мне она всю ночь снилась, безголовая!
На дорожках скамейки стоят далеко друг от друга, а в середине сквера они сдвинулись тесным кольцом, будто собрались потанцевать вокруг клумбы и ящика с песком.
Ребята, которые выходят гулять, сразу идут к этим веселым скамейкам. С пустыми руками не приходит никто.
Песок еще немного влажный после вчерашнего дождя. Если принести формочки, можно печь на солнце великолепные пироги. Если взять лопатку, целый город можно построить: с высотными домами, с туннелями метро, с гаражом для легковых машин.
Зина взяла с собой совок и песочники, а Зинина мама на всякий случай захватила еще мячик в тонкой веревочной сетке.
