На улице тепло, за окном балуется солнце, топит снежок, лепит сосульки. Птицы защебетали, зачирикали: делятся друг с другом, скопившимися за зиму новостями из далеких южных стран. Воробей по подоконнику прыг, да скок, клювом долбит раз, другой, в стекло смотрит, в комнату заглядывает.
В дальнем от окна углу комнаты, на широком и мягком диване, печально глядя на развеселившихся птиц, под толстым ватным одеялом лежал мальчик. Рядом с ним, на табуретке стояли какие-то пузырьки, россыпью лежали разноцветные таблетки. Мальчика звали Женя. Давным-давно, когда он был совсем маленьким, Женя не мог выговаривать букву «ж». Вместо буквы «ж», он говорил «ф». Когда маленького Женю спрашивали, как его зовут, то он гордо сообщал всем: "Феня!" С тех пор так все и называли его Феней, даже мама с папой. Правда мама звала его, больше ласково, Фенечкой. Да и сам Женя уже давно привык к своему новому имени, оно ему даже нравилось.
Лежит Феня вздыхает, с одного бока на другой переворачивается. Сегодня в школе спектакль "Снежная королева". Феня тоже там должен был играть четвертого разбойника, но заболел. Грипп Фене дорогу перешел, Феню в постель уложил, температуру поднял, кашлять заставил. Целый год Феня легко справлялся с болезнью, а весной проигрывал схватку. Мама говорит, что виноват в этом какой-то авитаминоз. Он мешает Фене справиться с гриппом. Сама-то она никогда не болеет, у нее на это нет времени, хотя утверждает, что грипп ходит повсюду.
Раньше, будучи маленьким, Фенечка очень внимательно всматривался в прохожих, пытаясь рассмотреть в одном из них, субъекта, похожего на Грипп. У него, наверное, на голове должна быть широкая шляпа, тонкий стан, в общем, этакий многодетный опенок. А, может, Грипп — это добротный интеллигентный боровик. Фенечка знал много грибов, но того, который сваливал его в постель с высокой температурой, не видел ни разу. Видно, тот действовал исподтишка, кашлял, чихал из-за угла.
Мама утверждала что Гриб и Грипп, это две разные вещи. Грипп пишется с двумя буквами «п» на конце слова, а гриб с буквой «б», поэтому путать их нельзя.
— Ох, хо-хо! — вздыхал Феня, натягивая одеяло на подбородок. — Как несправедливо много зависит от какой-то буковки «п» или «б»! Когда «б» — то пахнет вкусной жареной картошкой с грибочками. Когда же «п» — запах горьких лекарств, проглатываемых в холодном поту.
— Уж лучше учить уроки, — который раз за день вздохнул Феня. — Сейчас идет третий урок, кажется, это математика. Какой же все-таки скучный предмет — эта математика! Феня учился во втором классе. Ему нравилось ходить в школу, играть на перемене с ребятами, вот, только, если бы не эта математика… Да, и о сочинении вспоминать не хотелось.
Вообще-то он не был болезненным ребенком. Но как здорово выскочить на улицу из душного здания школы, под звонкие капельки сосулек, в объятья ослепительно яркого солнышка! Они с ребятами так весело резвились, прыгали, играли в тающие снежки, наперегонки хрустели сосульками, что не заметили, как Грипп расставлял свои коварные ловушки. И Феня не преминул в одну из них попасть.
Глава вторая
Сема разбушевался
Отбросив одеяло, Феня думал о маме, о том, в каком сейчас она городе.
Мама гастролировала по стране со своим удачным акробатическим номером, родившемся в ее голове, в тот момент, когда она чуть не упала с пирамиды стульев, пытаясь помыть люстру, украшавшую потолок. Ее номер занял первое место в Италии, и теперь, вся зарубежная программа цирка строилась, в основном, на акробатических способностях мамы. Феня один раз видел выступления мамы. Она изящно взбиралась на пирамиду обычных деревянных стульев, установленных друг на друга. Шаткое многоэтажное сооружение грозило развалиться, рассыпаться при малейшем неверном движении, но мама умело управляла этой громадной пирамидой из стульев. Она аккуратно ставила стул на две ножки, сверху, спинкой вниз, устраивала другой, третий — примостившись боком, поддерживал табуретки, банкетки, скамеечки. Мама, с улыбкой, легко взбиралась на вершину этого невероятно неустойчивого строения, и там слегка покачиваясь, вскрикивала "ап!" под фанфары победных звуков фонограммы оркестра. Аплодируя, зрители, недоумевали, как эта смелая и хрупкая женщина собирается спускаться на землю.
Феня не видел, как мама в тот раз умудрилась слезть с этого хлипкого постамента, потому что, испугавшись за нее, он закрыл глаза. Вообще-то, мама устраивалась в цирк кассиром. Акробатические номера — это ее хобби. Зарплату она получала за продажу билетов. Сидя за полукруглым оконцем кассы, она ждала зрителей, чтобы за небольшую монетку, легким жестом оторвать серую бумажку, позволявшую наслаждаться представлением.
Если Феня был, хоть немного, знаком с маминой работой, то папина работа была для него сплошной загадкой. Он вечно пропадал в научных экспедициях по изучению подводного мира, каждый раз, привозя в подарок какой-нибудь очередной дар моря. В последний раз он привез небольшого осьминога, вернее шестинога, это все что осталось после сетей, куда он, нечаянно, попал. Теперь шестиног Сема, так его назвал Феня, жил в аквариуме по соседству с золотой рыбкой Зарей, в пластмассовом двухэтажном дворце, окруженным вечно покачивающейся зеленью и изумрудными водорослями.
За Феней следила соседка, баба Тоня, старая, но довольно крепкая старушка, вечно ругающая современную молодежь и «теперешнюю», как она выражалась, жизнь.
Сейчас баба Тоня ушла в магазин, за "витаминчиками для бедного ребенка", так она сказала, выходя из дома. А Феня лежал и смотрел на аквариум. В Японии, говорят, один канал телевидения полностью посвящен рыбкам. Смотришь в телевизор целый день, словно в аквариум. Говорят, это очень полезно и хорошо успокаивает нервную систему. Сегодня в Фенином аквариуме было что-то неспокойно. Сема метался из угла в угол, бурунами поднимая волны. Он торпедным броском ударялся о стекло, и веером разбросав щупальца, сползал по нему. По его импульсивным движениям казалось, что он пытался кого-то схватить.
Золотая рыбка Заря спряталась в водорослях, наблюдая оттуда за метаниями соседа. Помахивая роскошным хвостом, она всем видом показывала свое недовольство. Несмело погля-дывая в сторону Фени, она словно призывала успокоить своего взбалмошного соседа.
— Действительно, — буркнул Феня, — Ты, Сема, сегодня что-то очень буйный. Что случилось? — спросил он у беспокоившегося осьминого-шестинога, заранее зная, что тот не ответит.
— Успокойся, смотри, как ты напугал Зарю! — Словно услышав Фенины слова, Сеня подпрыгнул, на мгновение, взлетев над поверхностью воды, и с грохотом, вернее со смачным шлепком рухнул обратно в аквариум, обдав Феню фонтаном брызг.
Феня, укутанный в одеяло, моментально промок.
Глава третья
Капа уходит из аквариума
— Да ты меня окатил с ног до головы! — возмутился Феня, — Все одеяло мне замочил.
Мальчик попытался слезть с кровати, но на полу стояла огромная лужа, растекшаяся прямо перед ним.
— Я тебя сейчас крышкой прикрою, чтобы ты научился прилично себя вести.
Феня высунул ноги из-под мокрого одеяла, пытаясь пяткой нащупать тапочек. Осторожно, чтобы лишний раз не замочиться, он занялся вылавливанием тапочка, мирно покачивающегося на гладкой поверхности лужи. Но тут он услышал новый шлепок, и очередная порция воды окатила его с ног до головы жутко холодной водой. Сняв с носа водоросль, Феня возмутился:
— Сема, как тебе не стыдно! Я, ведь, болею.
— Какой бессердечный! — услышал он чей-то журчащий голос.
Оглядевшись по сторонам, Феня заметил бесцветное существо, сидевшее на кресле. С него беспрестанно капала вода: "кап, кап, кап". Интересно, как это он его сразу не заметил?
— Мамочки мои, это что, галлюцинации?! По-моему, это все от высокой температуры! — воскликнул Феня, схватившись за голову. Он быстро залез обратно под мокрое одеяло, и из-под него наблюдал за этим странным существом. А оно, махая своим бесформенным кулачком в сторону аквариума, громко возмущалось:
— У, злыдень! Задурил голову бедной Капе, распустил свои щупальца! Я его как доброго соседа приняла, обласкала, напоила, а он, супостат, всю меня взбаламутил, решил, видно, загубить головушку мою невинную! Какой же негодяй догадался притащить сюда это чудовище многоногое?!
— Это не негодяй, это мой папа из экспедиции привез, — возмутился Феня.
— Вот я и говорю. Чей же это, интересно, папа, додумался? — уже ласковее произнесло это неизвестно откуда взявшееся существо. — Фенечка, скажи этому противному осьминогу-шестиногу, чтобы не приставал ко мне, и не распускал свои гадкие щупальца!
Немного осмелев, мальчик поинтересовался:
