Сергей Михалков - Охотник

Сергей Владимирович Михалков

Охотник

Комедия в трех действиях, шести картинах

Издательство продолжает публикацию пьес известного советского поэта и драматурга, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР им. К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича Михалкова, начатую сборником его пьес для детей (Театр для детей. М., "Искусство", 1977).

В данном сборнике вниманию читателей предлагаются такие широко известные пьесы, как "Раки", "Памятник себе...", "Пощечина", "Пена", "Балалайкин и К°", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны и за рубежом.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

НЕВИДИМСКИЙ ВИТАЛИЙ ФЕДОРОВИЧ - временно исполняющий обязанности директора научно-исследовательского института, 45 лет.

ИРИНА - его дочь, студентка, 24 лет.

КОКОРЕВ ЕФИМ ПЕТРОВИЧ - дальний родственник Невидимского, инженер, 60 лет.

ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА - свой человек в доме у Невидимских, 55 лет.

ФЛЮИДОВ - научный сотрудник, 28 лет.

ЗУБАРИН - научный сотрудник, 40 лет.

ХАПУНОВИН - научный сотрудник, 40 лет.

АКУСТИН - член-корреспондент, 60 лет.

ДОБРОХОТОВ - аспирант, 28 лет.

ЦИАНОВА - вдова академика, 45 лет.

ШАПКИН - школьный товарищ Невидимского, 45 лет.

ВЫГЛАЗОВ - редактор издательства, 40 лет.

ПРОСТЫНКИНА - аспирантка, 27 лет.

СЕКРЕТАРША.

ИННА подруги Ирины.

СВЕТЛАНА /

Премьера спектакля состоялась в июне 1955 года в Ленинградском театре имени Ленсовета.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Квартира Невидимских. Столовая с холлом. Отсюда ведут

три двери: в переднюю, в кабинет и в глубь квартиры.

Посредине комнаты стол под клетчатой скатертью, над ним

деревянная люстра. В одном углу большие часы с тяжелыми

гирями, в другом - горка с фарфором и хрусталем. За

окнами зима. На краю стола лежит корреспонденция:

письма, бандероль, газеты, журнал "Огонек". По

затемненным матовым стеклам двери, ведущей в кабинет,

можно судить о том, что в кабинете задернуты шторы. Часы

мерно бьют три раза. В передней звонят.

Появляется Ольга Кирилловна. Она, вытирая на ходу о

передник руки, спешит открыть дверь. В передней

раздается мужской голос. Затем на пороге комнаты

появляется Кокорев. За ним Ольга Кирилловна. Кокорев в

поношенном черном дубленом полушубке до колен и в

валенках. На голове старая шапка-ушанка. В руках

охотничье ружье в потертом кожаном чехле. Во рту

мундштук с дымящейся сигаретой.

Кокорев (мягко). Здравствуйте, Ольга Кирилловна! Ну, где охотники? Пора охать!

Ольга Кирилловна (добродушно). Выходит, один с охоты, а другой на охоту? Опоздал, Ефим Петрович!

Кокорев. Как - опоздал?

Ольга Кирилловна. Наш-то уже отохотился, теперь спит без задних ног! В десять утра завалился. Велел не будить, пока сам не проснется. И телефон выключил.

Кокорев (с огорчением). Как же так... Мы же договорились на сегодня, на воскресенье!

Ольга Кирилловна. Ничего я про это не знаю, как вы там промеж себя договаривались, только они в пятницу уехали. На ночь глядя. Полную машину охотников насажали и тронулись в свои леса дремучие.

Кокорев (с обидой в голосе). Обошли, значит, старика!.. Да-а. Ну ладно... Я, пожалуй, пойду тогда... (Хочет идти.)

Ольга Кирилловна (повелительно). Некуда тебе идти! Не велико горе - на охоту его не взяли! Успеешь еще ноги-то по оврагам наломать! Раз пришел - и раздевайся, снимай свою амуницию! У меня пирог готов!

Кокорев (качает головой). Да-а-а... Ну ладно... (Выходит в переднюю, оставляет там полушубок, шапку, ружье, возвращается.)

Ольга Кирилловна. Наш-то всю ночь глаз не сомкнул. Снегу, говорит, за городом намело - ужасти! Ни пройти, ни проехать! Всю ночь ехали... Господи! Другому бы свободный денек высвободился - он бы дома сидел, отдыхал бы от своей науки, а этот словно чумовой: ружье на плечо - и в лес! Правду люди говорят: охота пуще неволи!

Кокорев. Одни в карты играют, другие канареек разводят, а третьи охотятся! Страсть! А чего убили охотники-то?

Ольга Кирилловна (с досадой). Кого били, того убили.

Кокорев (оживившись). Ну? Неужели взяли?

Ольга Кирилловна. Пуда полтора мяса привез! (Сердито.) Куда его столько-то? Нас-то в семье трое всего! А теперь вот давись, а ешь! Да еще в уксусе его вымачивай: зверь-то не домашний - лесной. Мясо жестковатое.

Кокорев. Да-а-а... Ничего! Съедите!

Ольга Кирилловна. Опять же, рога притащил!

Кокорев (снова оживившись). Рога? Какие рога?

Ольга Кирилловна. Ну, какое они там животное пристрелили? Лося? Стало бы, и рога с него! Пыли у нас без них мало.

Кокорев. Где рога? Можно посмотреть?

Ольга Кирилловна. На кухне у меня лежат. За ноги цепляют. Чулки уже порвала.

Кокорев. Любопытно. (Проходит в глубь квартиры.)

После небольшой паузы в передней звонят. Ольга

Кирилловна идет открывать дверь. Возвращается вместе с

Ириной. Ирина в лыжном костюме, в руках вафельный

стаканчик с мороженым.

Ирина (громко). Отец проснулся?

Ольга Кирилловна. Да не шуми ты! Спит еще! Господи! На дворе мороз двадцать градусов, а она мороженое ест! Смотреть-то на тебя холодно!

Ирина. Хочешь лизнуть? Я добрая! (Смеется.)

Ольга Кирилловна (отстраняя руку девушки). Я чаю напилась. Не хочу!

Ирина (озорно). Нет уж! Не смей отказываться! Откуси кусочек! (Заставляет попробовать мороженого.) Вкусно?

Ольга Кирилловна (вытирает рот передником). Вот заболею теперь ангиной!

Появляется Кокорев.

Кокорев (девушке). Здравствуй, Ирина-ветер!

Ирина (радушно). Здравствуйте, дядя Фима! Что это вы в таком наряде?

Ольга Кирилловна. На охоту вишь собрался, а его не взяли! Горе-охотник!

Кокорев. Без меня уехали. Обманули.

Ирина. Вы видели на кухне рога? Красивые, правда?

Ольга Кирилловна уходит.

Кокорев. Богатые рога.

Ирина. Они его убили, а мне жаль! Это все равно что застрелить лошадь или корову. Честное слово! Ну я понимаю, если этого требует необходимость: людям нечего есть им нужно добыть мясо... Но просто так, ради удовольствия выстрелить в бегущее мимо красивое и гордое животное! Дикость какая-то! Не понимаю... Это ведь не волк, наконец, не кабан! Кабан противный - его не жаль: все-таки свинья! (Ест мороженое.)

Кокорев (не сразу). Да-а-а... Убили лося - кончилась охота! Надо из охотника становиться мясником: свежевать тушу убитого зверя, потрошить ее, рубить мясо на куски... Грязная работа!

Ирина. Зачем же вы сами ездите на такие охоты, раз вы так говорите?

Кокорев (простодушно). А меня, признаться, всегда тревожил вопрос: ну как при мне лося убьют! Сам бы я, конечно, промазал, если бы пришлось стрелять.

Ирина (с удивлением). А при вас разве никогда не убивали?

Кокорев. Три раза за свою жизнь выезжал я на отстрел сохатого, и три раза уходил от нас лось... А последний раз прямо на меня вышел! Ей-богу! Остановился за кустом и смотрит. Знал, подлец, на кого выйти! Глаз такой большой, теплый!..

Ирина. И, наверное, умный?

Кокорев (не отвечая). Пошевелился я нарочно, хрустнул веточкой, чтобы его спугнуть, он и ушел! Ну, меня охотники потом самого чуть не пристрелили!

Ирина (смеется). А на охоту ездить любите?

Кокорев (серьезно). Ну что я тебе скажу? Люблю? Не любил бы - не ездил! Одни сборы чего стоят!.. А разговоры охотничьи у костра или в избе за самоваром!.. А лес!.. Идешь на лыжах, тихо вокруг, морозно... Заденешь за ветку, а тебе снег за воротник сыплется! Это можно любить! А весной, когда земля в лесу снег пьет, когда лес сам с собой разговаривает! Это ли не поэзия? (Махнув рукой.) Ты меня вообще не слушай, я ведь чудак! Ты сама мне это не раз говорила!

Ирина (смеется). Конечно, вы чудак, дядя Фима! Ну вот взять этот ваш аппарат, который вы изобрели! Неужели действительно древние греки пользовались таким же приспособлением? Точно таким же? Ой, мне что-то не верится, дядя Фима!

Кокорев (самоуверенно). Ого! Я тебе это всегда докажу. Я человек, ходячий по земле.

Ирина. Вы бы, дядя Фима, пригласили кого-нибудь из знающих людей посмотреть ваше изобретение. С папой бы посоветовались. Он бы что-нибудь подсказал!

Кокорев. Мне тут на днях одна подсказала, тетя Даша, старуха с нашего двора, что прибирать ко мне ходит. На днях уговаривать меня начала: "Брось ты эту бандуру, Ефим Петрович! Поставь лучше в комнате круглый стол, поживи ты на конце дней как человек, а я тебя обхаживать буду, ты меня только пропиши на своей площади!" А когда я ей отказал, она говорит: "Вот какой сумасшедший!" Как будто бы самое простое, подходящее в жизни она мне предлагала, а я отказывался! Ну не чудак ли? Чудак!

Ирина (обнимает старика, целует его в щеку). За это я вас и люблю, дядя Фима! А за что не люблю, знаете?

Кокорев (улыбаясь). За то, что курю много. Знаю.

Ирина (вынимает из мундштука Кокорева сигарету). Хватит! Довольно!