Ознакомительная версия.
Рядом с Кириллом, облокотившись на перила, стояла девочка странного вида: во-первых, необыкновенно красивая, с большими, как будто удивленными глазами, во-вторых, она словно явилась на корабль из какого-нибудь девятнадцатого века – волосы упрятаны под глухой платок, темная длинная юбка до земли.
– Какое течение сильное, – обратился к ней Кирилл. Но девочка не ответила, даже не посмотрела.
«Странная какая-то, – подумал Кирилл. – Может, иностранка, не понимает по-русски?»
Тут раздался гудок, и еще один – и их теплоход обогнал небольшой катер. Кирилл посмотрел за борт, а когда обернулся, странной девочки уже не было.
Корабль стремительно уходил от причала – как будто в самый что ни на есть открытый океан.
Кирилл пошел на разведку: корабль старый, везде лакированное дерево и латунные перила, как в замке с привидениями, таинственные коридоры, лесенки вниз-вверх, запертые двери. Где-то здесь, за непроницаемыми стенами, должно быть, сидит со своими родителями загадочная девочка и смотрит в иллюминатор.
За бортом тоже было интересно – «В. Чкалов» шел споро, обгоняя мелкие суда-тихоходы. Енисей – судоходная река, обжитая, движение по ней – почти как по Москве в час пик.
По одному берегу тянулись деревеньки, другой же оказался крутым и совершенно безлюдным: сплошь непроходимый лес. И вот уже «В. Чкалов» миновал небольшой порт Павловщина, где стояли пришвартованные буксиры-толкачи, баржи, старые и ржавые. Здесь их латают и ремонтируют: дно у Енисея каменистое, характер сноровистый, небольшая ошибка – и готова пробоина.
Времени у пассажиров масса, делать нечего, торопиться некуда, вот и сгрудились кучкой на корме, глазеют, общаются. Кирилл ходил, пока не устал, девочку так и не увидел, отправился в каюту. Юрий Александрович уже сдавал карты – он был большой любитель преферанса. Кирилл залез на верхнюю полку и заснул.
Потом Филипп растолкал его, потому что приближалось место, где в Енисей впадает еще одна большая сибирская река, Ангара. Кирилл поднялся на палубу – может, та девочка тоже выйдет посмотреть на Ангару. Но девочки не было.
Фил повел Кирилла в кают-компанию, показал на карте и место слияния Ангары и Енисея, и городки, мимо которых они проплывали: Лесосибирск, Маклаково, Новомаклаково. Где-то здесь заканчивается железная дорога и дальше на север можно продвинуться только по воде или по воздуху.
Но Кирилл смотрел на не карту, а в угол кают-компании, где у старинного буфета сидела загадочная семья строгих людей, не похожих на всех остальных пассажиров. Бородатый отец в темной рубахе навыпуск, мать, обликом и одеждой похожая на монашку, два совсем древних деда с мохнатыми бородами и в сапогах – все как из учебника истории, – а с ними та самая глазастая девочка.
Переговаривались они между собой едва слышно, жесты скупые, степенные. Девочка глаз не поднимает, смотрит в свою кружку. И вот еще что необычно – все пассажиры как пассажиры, пьют чай из буфета, у всех казенные стаканы в латунных подстаканниках, а это семейство пьет из собственных кружек. Тут к ним подошел еще один старик, достал кружку из холщового мешочка и поставил на стол. Отец девочки налил ему кипятку. Чайник – тоже свой. Интересно, подумал Кирилл – кипяток они берут из общего бака или он тоже собственного производства?
– Фил, что за люди в углу сидят?
Фил посмотрел и сразу же ответил:
– Мне кажется, это староверы. Кержаки их называют.
СТАРОВЕРЫ – ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ПОНЕВОЛЕ
История староверов в России началась в XVII веке, когда патриархом православной церкви стал Никон. Заняв патриарший престол в 1652 году, он начал церковные реформы, чтобы приблизить и церковную службу, и богослужебные книги к греческим образцам. В русской церковной жизни существовало несколько богослужебных деталей, которые Никон хотел привести в соответствии с греческими. Это вызвало недовольство у многих священников и мирян. Но особый протест у них вызвало проклятие (анафема), произнесенное Никоном на тех, кто крестился двумя перстами. У патриарха Никона появилось много противников, из которых самым известным был протопоп Аввакум. Началась церковная смута. Сторонников старой веры начали называть раскольниками, и они стали подвергаться жестоким гонениям: ссылки, аресты, пытки и казни. Сам протопоп Аввакум после многих ссылок был на 15 лет заключен в земляную тюрьму, а затем сожжен вместе с четырьмя сподвижниками.
Хотя в 1929 году, триста лет спустя, патриарх Сергий отменил постановления Никоновских соборов, старообрядцы так и не вернулись в лоно православной церкви, сохраняя особенности своей службы, в том числе и двоеперстие.
Три столетия длилось преследование старообрядцев. Их ссылали все дальше и дальше – на Урал, в Зауралье, в Сибирь, в Забайкалье. Они сыграли большую роль в освоении Севера и Дальнего Востока. От преследований они уходили в другие страны – в Японию, в Китай, в Турцию, в Румынию, в Прибалтику, в Армению. В начале XX века была большая волна переселений староверов в Канаду, в США и на Аляску, где их общины существуют по сей день. Лев Толстой, сочувствуя их твердости и протестуя против гонений, помогал им своим авторитетом.
Еще с XVIII века староверов стали называть «кержаками», по реке Керженец в Нижегородском уезде, где когда-то располагались их скиты. В жизни кержаков много, на наш взгляд, странного. Углы дома они посыпают солью, чтобы отвадить от жилья «лихих» людей с грязными мыслями. Живут они строго: не пьют, не курят, внимательно относятся к «правильному» приготовлению еды: никогда не смешивают молочные и мясные продукты. У каждого члена семьи обязательно есть своя личная посуда, которой больше никто не имеет права пользоваться.
И в Сибири, и в Канаде старообрядцы сохраняют не только веру и обычаи, но также одежду, образ жизни и привычки. В обыденной жизни они стараются обходиться без благ цивилизации. В Сибири кержаки до сих пор живут в тайге обособленно, подальше от дорог и чужих людей, занимаются сельским хозяйством, промышляют охотой и рыбной ловлей. Своих детей стараются уберечь от армии, а себя – от любых контактов с официальными учреждениями.
Староверы всегда славились своим трудолюбием и добросовестным отношением к труду. Не случайно многие богатые купцы, а впоследствии и фабриканты, первые русские капиталисты, происходили из староверов. И в этом они были похожи на европейских протестантов, которые, подобно староверам, и по сей день славятся своей трудовой этикой.
Весь следующий день плыли почти без остановок до самого вечера. Енисей становился все шире и шире, изредка попадались песчаные острова.
Потом деревни на скалистых берегах стали попадаться все реже и реже, а те, что встречались, казались нежилыми. Когда-то, еще при царе, здесь были «золотые прииски» – люди искали и мыли в руслах мелких притоков Енисея золотой песок. Эти месторождения и до сих пор дают золото, но не так много, как в старые времена. Кирилл все поглядывал по сторонам, надеялся встретить ту странную девочку. Она попалась ему на глаза уже под вечер – стояла на прежнем месте, у перил на нижней палубе. И посмотрела на Кирилла с интересом. Ему даже показалось, что она тоже его искала. Кирилл улыбнулся как можно дружелюбнее:
– Привет!
Она ничего не ответила, только улыбнулась.
– Тебя как зовут?
Она молча смотрела на него и ничего не отвечала. А потом, словно через силу, вымолвила еле слышно:
– Пелагея.
И тут он понял, что очень хочет рассказать Пелагее о своем путешествии по Грузии – как они летали на разных самолетах, как он потерялся в Тбилиси и как они выступали перед грузинами, а потом ехали в электричке и пели хором, и про цыганенка… И расспросить ее о том, как живут староверы, – ходит ли она в школу, занимается ли спортом, какие книги читает. Но ничего этого Кирилл не успел.
Появился молчаливый отец Пелагеи, а за ним и вся их странная компания с мешками, корзинами и даже с гусями. Мать молча надела на Пелагею довольно большой самодельный рюкзак. Пароход причаливал к пристани, на которой большими буквами было написано «ЯРЦЕВО».
Бросили сходни, и вся компания спустилась на берег. Пелагеи не было видно за широкими спинами мужчин, только уже на берегу Кирилл снова ее разглядел. Она смотрела в другую сторону, и Кирилл подумал с неожиданной грустью: никогда больше он ее не встретит. И загадал: если она обернется, они еще когда-нибудь увидятся. В ту же секунду она обернулась и помахала ему рукой.
Пелагею снова загородили спины, и по сходням на корабль вошли несколько стариков с окладистыми бородами, с такими же мешками и корзинами. Теперь Кирилл сразу догадался: тоже староверы.
Глава 9
Превратности поджидают нас везде
Часа через четыре корабль подошел к Ворогово. Уже с кормы музыканты издали увидели веселых встречающих с гармошкой. Юрий Александрович узнал в толпе двоюродного брата Витю. Музыкантов «аж из самой столицы» уже ждали, удивлялись и не верили их приезду.
Ознакомительная версия.
