- Темно, - говорят они. - Спилить бы его к чертовой бабушке!
Хорошо, что люди они ленивые: все лето говорят, говорят, и уже соберется кто-нибудь наточить пилу, да вдруг наступает осень... Тополь облетает, двор становится желтым, просторным: листья шуршат под ногами и уже никому не загораживают солнца. И соседи забывают о тополе. А он стоит и копит силу для будущей весны.
Придет весна, растает снег, крутую улочку у Дома пионеров затянет травой, тополиный пух занесет двор дома-пряника, на Фестивальной зацветут липы... Ночью, если на цыпочках, чтоб не разбудить маму, пробраться на балкон, то стой и дыши сладким липовым ветром и гляди на дальние огоньки хоть до утра.
Но все это уже не для Аньки. Анькина судьба - торчать под пожарным краном.
"Вот возьму и вылезу! - с отчаянием думает она. - Ведь никто не узнает. Не поймет даже, что все уже не так... Почему я должна страдать за всех?"
Разве справедливо? Вон сколько людей на свете - больших и маленьких, умных и глупых, хороших и плохих - целое человечество! И все делают что хотят. Не знает занятое своими делами человечество, что в городе, заметенном большими холодными снегами, Анька Елькина страдает за него. И стоит ей сделать только шаг - и никаких СВОИХ дел у человечества не станет: Машина даст им железное счастье, железную мудрость и железный порядок. Наверно, все будут маршировать, как оловянные солдатики, и счастливо улыбаться, не замечая друг друга. Тоска какая!
Жалко Аньке людей. Но и себя жалко.
А если взять и закричать изо всей силы? Может, услышат, прибегут? Анька скажет, чтоб позвали Михаила Павловича, и все ему расскажет. Он обязательно что-нибудь придумает!
И тут Анькино лицо из несчастного превращается в упрямое и злое. "Вот, значит, ты какая! - думает о себе Анька. - Значит, пусть опять Михаил Павлович? А тебе себя жалко стало! "Все несчастья - пополам!" говорила, а чуть что - сразу в кусты!"
Не нравится себе Анька. Анька себя презирает...
- Не будешь ты кричать и звать Михаила Павловича! - бормочет она сердито. - Поняла у меня? Теперь твоя очередь!
АНЬКА И КАРЛ ИВАНОВИЧ
Потом будут говорить, что первым Аньку нашел Айрапетян, но это не совсем так. Первым ее нашел Карл Иванович, вреднейший из сверчков.
- Сидишь, стало быть? - проворчал он. - Небось и помирать тут надумала? Не рановато?..
- Явился... - сварливо отозвалась Анька. - Раньше-то где тебя носило? Твое дело - приносить счастье, а ты?
Карл Иванович обиженно заскрипел.
Хорошо обыкновенным сверчкам, живущим в обыкновенных домах, а знаете, сколько терпения и трудолюбия надо иметь, чтоб быть сверчком Дома пионеров... Карл Иванович сверчал с утра до ночи, но разве это кто-нибудь ценил... Немудрено, что характер у него испортился и он стал брюзгой.
- "Приносить счастье"!.. - передразнил он Аньку. - Да разве на вас на всех напасешься? Беречь-то умеете ли? Да вы из самого счастливого счастья умудритесь несчастье себе устроить! А кто потом виноват? Карл Иванович! Зачем Кузю дразнила?! Мешал он тебе?
- Терпеть не могу! - сморщилась Анька.
- Да? - ехидно переспросил Карл Иванович и так взглянул на нее, будто хотел сказать: кое-что знаю, да не проболтаюсь!
А Анька почему-то отвела глаза и нахмурилась. Наверно, и на самом деле была у нее какая-то тайна, да только ясно: лучше не совать туда носу!
- Дурак он глупый, твой Кузя!
- Ты больно умная, - язвительно бормочет Карл Иванович. - Вот и сиди теперь тут со своей душой. Много ты в ней, в душе-то, понимаешь? От горшка два вершка, а туда же.
- Понимаю, - вздохнула Анька. - Мне бабушка Егорьева, еще когда я в первом классе училась, все объяснила...
Глаза у Аньки грустные: она опять вспомнила про папу. Про то, как он пропал, а Анька топала ногами и кричала, что хочет, чтоб он вернулся.
А смерти все равно было, чего Анька хочет, а чего - не хочет: папа не возвращался, а мама все плакала и говорила: папа умер. А как это - умер? Куда - умер?
Но никто Аньке не мог ответить. Одна девочка сказала, что человек умирает в землю и там его едят червяки.
Папу съели червяки? Глупость и неправда! Это не папу закопали, а того, ненастоящего!
Так бы Анька ничего и не поняла, если бы не бабушка Егорьева.
- Папа на небе, - сказала она.
Анька удивилась:
- В космосе?
- В космосе - космонавты! - строго объяснила бабушка Егорьева. - А папа - на небе. Так положено: человек помирает, а душа его летит на небо, к боженьке...
- Неправда! - надулась Анька. - Бога нет!
Она ведь тогда уже в школе училась и кое-что знала.
- Может, и нет... - вздохнула старенькая Егорьева. - Теперь многие так считают. А только душа все равно на небо летит, куда ж ей еще?
Тогда-то и узнала Анька про душу. Она есть у каждого человека, обязательно! И каждый человек должен всю жизнь о ней заботиться, а иначе она зачерствеет, станет злой. Конечно, слишком много с нею хлопот, но тут уж ничего не поделать: без души человеку никак нельзя. Если у человека нет души, то он не человек, а так - тело. Когда человек остается без души, это и называется "умер". Значит, его больше нет на земле, душа улетела на небо, там у нее другой дом, где она будет жить всегда. Она ведь бессмертная, душа!
Анька сидит под пожарным краном, думает о том, как летит где-то там, в холодной темной вышине, папина душа и тоскует по тем, кто остался на земле. И Анька по папе тоскует.
- Знаешь, какой он у меня! - говорит она шепотом Карлу Ивановичу. - Я все-все помню, ты не думай! Он мне всегда про все рассказывал: и как он в маму влюбился, и как потом ждал меня и очень боялся, что я буду какой-нибудь не такой... Потом-то выяснилось, что я именно такая, о какой он мечтал. А теперь он там. Скучает по маме и по мне - и ждет.
Карл Иванович слушает, пригорюнившись.
- А мама женилась на Максиме Петровиче. Понимаешь, что случилось?
ЗАСТУПНИК АЙРАПЕТЯН
Конечно, во время елки уходить из-за кулис нельзя. Но правильно заметил Сергей Борисович: попав в пионерский театр, примерный Айрапетян быстро научился нарушать дисциплину.
Будто кто прошептал Айрапетяну на ухо: иди и ищи ее! И все время подталкивал, торопил.
Можно сказать: ноги сами собой привели его к Аньке.
Она сидела, обняв коленки, думала о чем-то и Айрапетяна не сразу заметила - он тихо подошел, он вообще был тихоней.
Долго ли, коротко сидела она так, а потом подняла глаза и увидела: прямо против нее стоит человек небольшого роста - одет в мохнатую шкуру, до глаз зарос бородой, в руках старинное ружье. Посторонний, увидав этакое, перепугался бы до смерти, но Аньке-то ясно: это Айрапетян в костюме Робинзона.
Она ему ужасно обрадовалась и сказала:
- Чего приперся?
Такой уж у Аньки был характер.
- Тебя ищу, - ответил тихоня Айрапетян. - Кто тебя? Почему у тебя глаза заплаканные?
Зря он так.
- У самого у тебя - заплаканные! - рассердилась Анька.
За кого этот новичок ее принимает? Может, думает, что Анька, как девчонка, нюни распускает?!
- Если хочешь знать, я никогда не плачу!
- Неправда, - помотал головой Яша. - Ты плачешь. Только ты гордая и не любишь, чтоб об этом знали.
Ох, и получил бы он за такие слова, если б Анька могла до него дотянуться!
- А ну иди отсюда! - велела она. - Звали тебя?
- Нет, - сознался Айрапетян. - Я сам... - и тут заметил странный черный ящик. - Что это, Аня?
- Не подходи!
Яша послушно замер. Некоторое время он настороженно разглядывал Машину.
- Ты из-за этого тут сидишь?
- Не твое дело, - буркнула Анька. - Скажи лучше, елка сорвалась?
Ох, как она обрадовалась, когда узнала, что все в порядке и Михаилу Павловичу ничего не сказали!
- А ты еще долго тут будешь?
Анька не ответила. Но Айрапетян и сам догадался по тревожным ее глазам: долго...
- Тогда Михаил Павлович все равно узнает. И станет волноваться.
- А я ему письмо напишу, - печально отозвалась Анька. - Что я в другой город уехала. У тебя ручка есть?
Ручка у Яши была, а бумаги не было. Анька сорвала с красного ящика полоску бумаги, на которой написано было: "Проверено. Пожарный кран No 1. 5 сентября".
- Сунь ему в дверь, - велела она. - Только, чтоб никто не видал. И никому не говори, где я!
- Почему?
Но Анька опять не ответила.
- Айрапетян! - раздался вдали сердитый Мотин голос. - Где тебя носит?! На выход!
- Иди!
- А ты? - заупрямился Айрапетян.
- Мне нельзя.
- Я без тебя не пойду, Аня...
- Хочешь, чтоб я тебя стукнула? - прищурилась Анька.
- Все равно не пойду.
- Хочешь, чтоб елка сорвалась? Чтоб Михаил Павлович волноваться начал?!
Яша и сам понимал, что она права. Перед тем как убежать на сцену (зрители ждут, пора, пора!), он спросил робко:
- Можно, я еще приду, Аня?
А когда пришел, то доложил, что к розыскам подключился Сергей Борисович. Он ведет себя как настоящий Шерлок Холмс и, судя по всему, очень скоро найдет Аньку.
- Айрапетян! - взмолилась она. - Придумай что-нибудь! Нельзя мне, чтоб меня находили! Знаешь, что случится, если я отсюда уйду?
