Ознакомительная версия.
– Ладно, – сказал он. – Схожу пальто надену.
– И вещи какие-нибудь захвати, – приказала Заноза. – Рубашку там, штаны... Хлеба кусок... Как будто мы взаправду навсегда уходим.
Клюквин ушел. Люся быстро натолкала в дерматиновую хозяйственную сумку всяких носильных вещей и продуктов, потом вырвала из тетрадки листок и нацарапала послание родителям.
Митька задержался. От нечего делать Заноза направилась в кухню, прихватив с собой сумку.
– Эй ты, сыщик! – сказала она вполголоса, – Сидишь?
Детектив под мойкой заворочался. Как видно, ему было уже совсем невмоготу: голос его прерывался, и в нем слышались жалобные нотки:
– Послушай!.. Ну... ну давай по-хорошему... Ведь я сломаю же дверь, и все!
– И будешь отвечать, если сломаешь. Знаешь, такая мойка сколько стоит?
– Слушай! Выпусти, говорю! Чего ты этим добьешься?
– Машка тебя посадила, пусть она тебя и выпускает. – Люся помолчала, – А ты знаешь вообще, что ты наделал? Мы с Митькой теперь должны из дому убежать. Навсегда! И нас родные никогда больше не увидят. Ни мама, ни бабушка, ни папа, ни твоя Машка! – Заноза так ясно представила себе вечную разлуку с близкими, что голос ее слегка задрожал. – И все из-за тебя! В другой раз будешь знать, как соваться в чужие дела!
– Убежите? – прохрипело под мойкой. – Нет, это дудки!
Дверца мойки содрогнулась. Но то ли замок оказался прочнее, чем рассчитывал Петя, то ли сам он ослабел, так долго просидев скрючившись, – дверца не поддалась. Увидев, однако, как она вздрагивает, Заноза отступила в переднюю.
– Скажи Машке, что я записку в комнате оставила! – крикнула она и вышла на площадку лестницы.
Там она встретила Митю, выходившего из своей квартиры. Он показал ей авоську, набитую каким-то тряпьем.
– Еле выбрался с этой штукой. Мать дома: то в кухню уйдет, то в комнату войдет, то в кухню уйдет, то в комнату войдет...
Каждый месяц в Клубе юных конструкторов производилась генеральная уборка. В такие дни все инструменты и приборы тщательно протирались, а если нужно, то и смазывались. Устаревшие модели разбирались или просто выбрасывались. Из шкафов удаляли все ненужные детали, рее обрезки материалов, которые уже не могли пойти в дело.
Конечно, не все члены клуба одновременно занимались уборкой. Для этого назначались дежурные, по одному от каждого кружка. Так как в клубе было девять кружков, то и уборщиков обычно было девять человек.
Маша навела порядок в шкафу кружка электрохимиков, потом вместе с авиамоделисткой Ниной Изюминой ваялась за мытье полов.
Воду для девочек таскал сам Эдик Лазовский. Смелая, большеглазая Самбо ему очень нравилась. Он жалел, что не может пригласить ее в кино: все-таки неудобно – он в девятом классе, а она в седьмом. Кроме того, Эдик уважал Машу как большого специалиста по гальваностегии и гальванопластике. Маша умела никелировать различные детали: многие девочки в школе носили медные брошки, выращенные ею в растворе купороса, а потом посеребренные с помощью ляписа, купленного в аптеке. Да что там брошки! С помощью своих одноклассников Маша изготовляла тончайшие медные трубочки для различных приборов, медные копии шестеренок, храповиков и других деталей, из которых она многие делала по заказам Эдика.
Во время уборки ребята, конечно, не только работали, но и много болтали. Охотно принимал участие в этих разговорах и Митрофан Фомич. То же самое происходило и сегодня, но Самбо не слышала, что говорят вокруг. Мысленно она была у себя на кухне. Что делает сейчас Петька? Привела ли Заноза своего четырехпалого сообщника? Удастся ли детективу поймать с поличным заговорщиков? И тут ее словно что-то ударило в голову: да ведь она же захлопнула дверцу шкафа! Детективу теперь не выбраться из-под мойки!
Отчаянно торопясь, она протерла насухо свой участок пола, сбегала к умывальнику вымыть руки и, вернувшись в клуб, подошла к учителю, который разговаривал о чем-то с Эдиком Лазовским.
– Митрофан Фомич, разрешите мне уйти. Я очень спешу.
– Вот тебе раз! – прогудел Дер Элефант. – А мы как раз хотели тебе новую работу предложить. Ты что-нибудь слышала о печатных схемах?
– Ага. – Самбо кивнула и оглянулась на дверь.
– Вот мы и хотели, чтобы ты производство печатного монтажа наладила, – сказал Эдик. – Для карманных приемников и радиоуправляемых моделей. Для тебя это плевое дело. Согласна?
– Согласна... только... только я, право, очень спешу. Вы извините меня, Митрофан Фомич.
Эдик пригляделся к Машиному лицу и, когда она повернулась, чтобы уходить, мягко взял ее за локоть.
– Постой, Самбушка! Ты что-то расстроена. Митрофан Фомич, посмотрите на нее: лица нет!
– Какие-нибудь неприятности? – спросил Дер Элефант.
Самбо не сочла нужным что-нибудь скрывать. Чтобы ее не задерживали, она решила все объяснить.
– Никаких особых неприятностей нет, а просто... ну, в общем, у меня под мойкой Петя Калач сидит.
– Что?.. – спросил Эдик.
– Где, ты говоришь, сидит? – спросил Митрофан Фомич.
– Ну, в кухне. В шкафу под мойкой. Петя Калач.
На несколько секунд воцарилось молчание.
– Гм! – сказал Митрофан Фомич. – А ты не объяснишь нам, на какой предмет он... это самое...
Маша оглянулась и поняла, что ей без объяснений не уйти. Как только она сказала, что у нее под мойкой сидит Петя Калач, все уборщики, конечно, побросали работу. Теперь они стояли вокруг нее плотным кольцом. И Самбо торопливо рассказала всем про таинственную историю с вымытым полом, про то, как она заперла Петю под мойкой и про то, что лишь пять минут назад она сообразила, что дверца открывается только снаружи.
Затем снова на некоторое время воцарилось молчание. Уборщики недоуменно переглядывались между собой. Но вот долговязый Лазовский наклонился и заглянул Маше в глаза:
– Самбушка! Ты что, с Луны свалилась? Ты не знаешь, чем занимается твоя сестра? Да она же поломоечную машину изобретает!
Самбо тупо смотрела на Эдика.
– Как это – изобретает?
– Изобретает машину для мытья полов. Тебе что, не ясно?
– Люська? – спросила Самбо.
– Что – Люська? – в свою очередь спросил Эдик.
– Люська изобретает?..
Юные конструкторы загалдели:
– Ну Люська, конечно!
– Она поломоечную машину изобретает!
– Ну, машину, чтобы полы мыть.
– Митрофан Фомич, ничего себе: половина клуба про это знает, а родной сестре ничего не известно!
– Да. Удивительно! – пробормотал Дер Элефант.
И Самбо узнала о том, как ее сестра явилась в клуб и заявила, что у нее есть идея, и как Эдик расхохотался над этой идеей, и как Митрофан Фомич счел идею заслуживающей внимания.
В помещении было очень шумно. Рассказывая обо всем этом, ребята ужасно галдели, перебивали друг друга. Молчал только щуплый, узколицый Юра Достоинов, единственный шестиклассник в Клубе юных конструкторов. И вдруг, когда настала пауза, этот Юра тихо спросил:
– А он не задохнется?
– Кто не задохнется? – сказал Митрофан Фомич.
– Ну этот... сыщик, который в шкафу.
Настала мертвая тишина.
– Ой! – вскрикнула Самбо и бросилась вон из помещения.
За ней пустилась Нина, за Ниной – другие конструкторы.
– Митрофан Фомич, мы потом доуберем!.. – быстро сказал Эдик. Митрофан Фомич, разрешите?
Митрофан Фомич молча кивнул, и Лазовский выбежал вслед за остальными.
Учитель окинул взглядом помещение. Пол был уже вымыт, только посреди комнаты все еще стояло ведро с грязной водой, и на нем висела мокрая тряпка. Большой, грузный Дер Элефант посмотрел на это ведро, подошел к нему и уже собрался взять его, но вдруг раздумал. Он вышел в коридор, запер дверь на ключ и частыми, мелкими шажками заспешил к лестнице.
Вернемся к Пете. Услышав, как хлопнула дверь, поняв, что Заноза ушла, детектив чуть не разревелся от отчаяния. Он уперся спиной в заднюю стенку шкафа и, наверно, целую минуту толкал ладонями дверцу, стараясь сломать замок. Но в шкафу было душно и очень жарко от проходившей поблизости трубы с горячей водой. Кроме того, пылища поднялась такая, что у Пети першило в горло и свербило в носу.
Вдруг сыщик притих. Ему показалось, что кто-то ковыряет ключом в замке.
Так и есть! Дверь открылась. Петя собрался было закричать Маше, чтобы та быстрее вытащила его, но тут из передней послышался мужской голос:
– Ни на какую картину больше не пойду, пока не услышу отзывы о ней от нескольких знакомых.
– Ну хорошо, Михаил! – сказал женский голос. – Мы, кажется, ушли с картины. Чего же ты еще ворчишь?
– С картины ушли, а часа полтора все-таки потеряно. Тещенька, у вас не найдется что-нибудь поесть?
Тут Петя узнал голос Машиной бабушки, Ксении Ивановны:
– Найдется. Ничего, Вера! Сейчас накормим его – он и перестанет ворчать.
Ознакомительная версия.
