Влюбляться в учителя?.. Бред. Клиника. Диагноз. С таким диагнозом впору вызывать неотложную психиатрическую помощь. И в срочном порядке требовать, просить и умолять, чтобы тебе впрыснули вакцину против умопомрачения. А если ее еще не изобрели, принять лошадиную дозу «Новейшего замедлителя» и ждать светлого будущего, когда такая вакцина появится. Впрочем, «Замедлитель» тоже пока не изобрели. Да и рассчитывать, что какая бы то ни было вакцина сладит с фантазией, которую жалкое подобие комплимента побуждает создавать воздушные замки, один другого величественней, вряд ли стоит… К тому же Аленин разум светлеть не хотел. Он предпочитал оставаться помраченным.
Собственно говоря, этот новый математик сам виноват – зачем он назвал ее симпатичной? И вообще, безумие – это прекрасно, как говорила Виктория Викторовна. С другой стороны, если хорошенько разобраться – не такое уж это и безумие. Что с того, что он учитель, а она ученица? Оглянуться не успеешь, как она окончит школу и перейдет в ряды полноправного совершеннолетнего человечества. А пока…
Она становится лучшей в классе по математике. И тем привлекает на первых порах его внимание. Он задерживается в классе после уроков, чтобы обсудить с ней какую-нибудь задачу. Они беседуют об уравнениях и формулах как равные. Его доброжелательное равнодушие постепенно сменяется чем-то большим. Он уже смотрит на нее как на личность, щедро одаренную внутренней красотой, и открывает в ней взрослого человека с богатым внутренним миром. Они понимают друг друга без слов. Наконец ей исполняется восемнадцать. Одиннадцатый класс подходит к концу. И тогда она, может быть, сама признается ему в любви… Нет, пусть лучше он сделает это первым. Пусть втайне страдает, дожидаясь момента, когда она достигнет совершеннолетия, чтобы предложить ей руку и сердце…
Лицо математика так и стояло перед глазами. Из верхнего ящика письменного стола Алена достала небольшое круглое зеркало и придирчиво рассматривала собственное лицо. Может, со временем на нем и проступит внутренняя красота, но пока оно, по мнению Алены, было недостаточно симпатичным и, несомненно, слишком детским.
Тут Егор ворвался в комнату, чтобы прочитать Алене две свежевыученные строчки.
– «Что это зло еще не так большой руки, лишь стоит завести очки», – выпалил он и убежал учить следующую порцию.
Вот и у Константина Евгеньевича есть очки… Алена снова бросила взгляд в зеркало. Интересно, насколько очки изменили бы ее внешний вид? Может, нос перестал бы смахивать на башмак, а лицо не казалось бы таким детским? Может, очки хоть чуточку его облагородят и придадут ему взрослости? Кстати, мелкие буквы и цифры на доске со своей предпоследней парты она различает не совсем четко. А добросовестному ученику совершенно необходимо видеть все, что пишется на доске. Сам Бог велел завести очки!
Вечером, когда уже папа спал, а мама перебирала старые вещи, чтобы прихватить с собой на завтрашнее дежурство очередной шерстяной предмет для распускания и перевязывания, Алена включила компьютер, стоявший на кухне. Зашла на портал госуслуг, выбрала «Запись к врачу» и попыталась записаться в районную поликлинику. Она никак не ожидала, что окулист окажется настолько популярным: часы приема оказались забитыми под завязку на неделю вперед. Попасть к нему можно было лишь в следующий вторник во второй половине дня, иными словами, в то самое время, когда шли занятия в художественной студии.
Прошла неделя, и Алена вместо студии отправилась в поликлинику.
Терминал считал штрих-код медицинского полиса, из светящейся щели с жужжанием вылез квадратный талон. Алена вложила его в медицинскую карту и поднялась на второй этаж. У окулиста был аншлаг: хотя Алена записалась на конкретное время, ждать своей очереди пришлось минут сорок.
Зайдя в кабинет, Алена поняла, почему на прием к врачу так трудно пробиться. Врач по совместительству работает переписчиком, кем-то вроде коллежского регистратора, эдакого Хлестакова из комедии Гоголя «Ревизор». А с пациентами умудряется пообщаться в перерывах между письменными упражнениями, рискуя не успеть написать все, что требуется. И к концу рабочего дня у него, наверное, страшно устает правая рука. Если, конечно, она не левша.
Алена поздоровалась, врач промычала что-то неопределенное. Не переставая шуршать ручкой по бумаге и не глядя на Алену, спросила:
– Жалобы?
– Плохое зрение.
– Сильно плохое?
Она отшвырнула ручку и быстренько посветила Алене в глаза какими-то приборами. Потом жестом отправила ее на стул, напротив которого висела таблица с буквами. Взяла указку и в темпе стала тыкать ею сперва в нижнюю строчку, потом во вторую и третью снизу. Алена нарочно сделала вид, что не видит буковки даже на третьей снизу строчке – чтобы гарантированно заполучить очки.
Но врач сказала:
– Странно. Наверное, спазм.
– Это опасно? – с надеждой спросила Алена.
– Это от утомления, когда постоянно смотришь на расстояние не более тридцати-сорока сантиметров. Непохоже, чтобы у тебя была близорукость. Делай гимнастику для глаз. И попей вот эти таблетки. Через месяц снова ко мне.
Она кинула Алене через стол листок со списком упражнений для глаз и рецепт. И с новыми силами принялась шуршать ручкой о бумагу, как писатель-маньяк, который не в силах оторваться от писанины больше чем на пять минут.
Алена разочарованно проговорила: «Спасибо, до свидания».
Ей нужны были очки, а не таблетки. Таблетками внешний облик не облагородишь…
Она вышла из поликлиники, скомкала рецепт и бросила его в цилиндрическую урну на крылечке. Желание четче видеть все, что пишется на доске, пропало.
А вот почаще выходить к доске Алене как раз хотелось. Конечно, не на всех уроках. Только на двух.
Прежде Алена терпеть не могла алгебру с геометрией. Теперь ждала каждого урока как манны небесной. Когда математик объяснял новую тему, слушала затаив дыхание, словно от его объяснений зависела чья-то жизнь. Дома зубрила правила наизусть, чтобы у доски не ударить в грязь лицом и блеснуть знаниями. Но Константин Евгеньевич не вызывал Алену к доске. Как, впрочем, и остальных. Знания он проверял исключительно в письменной форме: в виде тестов и небольших контрольных. Наверное, так было принято в суперматематической школе, из которой он пришел. И в тестах Алена отнюдь не блистала: получала одни четверки. Математических способностей у нее, увы, было в обрез. Чтобы привлечь внимание Константина Евгеньевича, их явно не хватало. Поэтому Алена решила сыграть на их дефиците. После алгебры поймала математика в дверях (он никогда не задерживался в классе после звонка, чтобы заполнить журнал) и сказала, что не совсем поняла последнюю задачу. Вместо того чтобы сесть с Аленой за парту и объяснить задачу еще раз, Константин Евгеньевич бросил на ходу через плечо, чтобы она перечитала правила на таких-то страницах учебника (он перечислил эти страницы наизусть). Тогда, дескать, она наверняка все поймет.
Алена очень надеялась еще раз встретиться с математиком по дороге к метро. Подгадывала, чтобы выйти из школы незадолго до него. И шагала еле-еле. Однажды он действительно ее нагнал… но прошел мимо, не заметив. Наверное, потому, что в этот раз на плече у нее не висела габаритная папка с рисунками.
Красочные мечты о том, что он увидит в ней взрослого человека, одаренного внутренней красотой, здорово полиняли. Она и сама, смотрясь в зеркало, не могла разглядеть в себе этого пресловутого человека – неудивительно, что и математику он не спешил открываться. Сколько еще она будет выглядеть на тринадцать лет, хотя ей вот-вот стукнет шестнадцать? Внутренняя красота – это, конечно, хорошо. Но не прикрыть ли ее красотой внешней, по совету Шекспира? Да и Гюго говорил что-то вроде: «Внешняя красота не будет полной, если не оживлена красотой внутренней». Почему бы не приобрести немного внешней красоты, дабы внутренней было что оживлять?
Одним словом, пора взрослеть. Совершать самостоятельные шаги. Например, сходить в салон! Сделать себе потрясающую прическу. Или даже крутой макияж. Сам Бог велел, как сказала бы Виктория Викторовна, ничего сложного, элементарно, раз плюнуть! Идешь по улицам – в глазах так и мельтешит от неоновых вывесок с названиями салонов, в которых можно с гарантией, а главное, быстро усовершенствовать свой облик. Серая мышка с внешностью в стиле «ни рыба ни мясо» заходит в такое заведение… и час спустя выпархивает на свет божий прекрасным лебедем.
Решено! Следующий вторник она посвятит походу в салон красоты. Виктория Викторовна абсолютно права: надо же когда-то начинать!
Конечно, Алена побаивалась маминой реакции. Мама не оценит ее новый облик, сколь бы прекрасным он ни был. Придется проскользнуть по коридору бочком и сразу запереться в ванной комнате. И поскорей смыть с себя салонную красоту. Но такова уж судьба косметики: ее наносят на лицо, сколько-то в ней красуются, а потом неизбежно смывают. Это «сколько-то» Алена решила провести вне дома: погулять по городу, привыкая к тому, что прохожие оборачиваются ей вслед. Отличный способ изживать комплексы и чувствовать себя взрослым человеком!
