* * *
Кладбище в Горской - за Лисьим Носом. Большой деревянный крест. Полустертая надпись:
Помяни, Господи, в царствии Твоем
души, убиенных раб Твоих
Серафиму, Виктора, Германа,
Михаила, Петра
и 3-х воинов, погибших
в Кронштадте
Имен нет. Где погибли? На чьей стороне?
* * *
Там же - на одной могиле два деревянных креста, поставленные вплотную один к другому и вдобавок еще накрепко связанные проволокой. Никакой надписи нет. И не было.
Муж и жена? Возлюбленные? Некому ответить на этот вопрос. А ведь кто-то связывал, вкапывал кресты, добывал проволоку. Кто-то знает.
* * *
- Превосходство арийской расы я могу признать только в отношении лошадей Арийские (или, как их называют, восточные) лошади, действительно, превосходны. Но лучшие из них находятся все же у арабов, у народа семитического племени.
* * *
Декарт{318} работал лежа в постели, закрывая окна занавесями и ставнями. Считал, что при свете лампы "ум имеет больше силы". В постели он пролеживал по 16 часов в сутки. А Шекспир говорил, что "светлые мысли рождаются только при солнечном свете".
Вот и пойми!
* * *
Ночью возвращались из Пулкова. Над городом черное небо и только на севере - чуть заметная проседь, серебристая прядь. Не то отраженный на облаке электрический свет, не то северное сияние.
* * *
Иринка (5 лет 7 месяцев) до сих пор верит, что маленьких покупают в лавке. На днях спрашиваю у нее:
- Приедешь к нам гостить?
- Нет.
- Почему?
- У вас скучно.
Потом обращается к моей маме - тете Шуре:
- Если дядя Леня купит маленького, тогда приеду.
И при этом ужасно смутилась, покраснела. Знает ведь, что просить, клянчить нехорошо.
* * *
Ночью в конце октября стоял на углу Литейного и Бассейной, ждал трамвая. Накрапывал дождь. Из-за угла, ослепив своими фарами, вынырнул автомобиль. Я отскочил с мостовой на тротуар. Одновременно со мной отшатнулся какой-то человек бездомного вида, в потертой кожаной тужурке, с забинтованными ногами, обутыми поверх бинтов в рваные галоши. Лицо обросло рыжеватой щетиной. Ему лет 35-36, может быть, чуть больше.
Усмехнулся и говорит:
- Смерти не боишься, а вот от машины все-таки отскакиваешь.
Я говорю:
- Так уж и не боитесь?
- Чего ж ее бояться. И жизнь не такая уж отличная.
От него как-то несильно, но очень грустно попахивало водкой.
- Ночевать, - сказал он, - конечно, будем в каком-нибудь подъезде.
Потом посмотрел мне в глаза.
- Ты человек благородный?
- Не знаю.
- Гривенник есть?
- Есть.
Дал ему рубль. Он не сразу его взял. Как-то еще пристальнее вгляделся в меня.
- Это зачем?
Отошел на два шага, слегка приподнял мятую фуражечку.
- Шапки ни перед кем не снимал, но спасибо!
Кивнул и пошел. Потом обернулся и крикнул:
- А ты там не очень гордись. Между прочим, так и надо!..
* * *
Приехал известный дирижер, разучивает с оркестром Бетховена. Все ничего, только первая скрипка почему-то все время морщится.
- Что с вами? - спрашивает у старика дирижер. - Вам не нравится эта вещь?
- Почему не нравится? - уныло отвечает старик. - Бетховен! Как может не нравиться Бетховен?
- Может быть, вас не устраивает моя трактовка?
- Почему не устраивает? Устраивает.
- Так в чем же дело? Почему вы морщитесь?
- Ну, что вы, маэстро: почему да почему? Просто я не люблю музыку.
Рассказывал Шостакович.
* * *
Фанерный плакат на строительстве моста:
ТОВАРИЩ!
ЗАГНИ ТОРЧАЩИЙ ГВОЗДЬ
Трогает.
* * *
Были с Иринкой в Эрмитаже. Она там впервые. Вернулась, кинулась к тете:
- Тетя Шура! Тетя Шура! А мы с дядей Леней ходили старые вещи смотреть!
* * *
Московский вокзал. Пришел севастопольский поезд. На дворе ноябрь, люди в теплых пальто, кашне, галошах. И вдруг - необыкновенная пара: он в светло-сиреневом летнем костюме, без шляпы, она - в белом платье. В руках у нее детский трехколесный велосипед. Говорит встречающему ее пятилетнему сыну:
- На. Получи. Мама за своими тряпками не уследила, а уж твой велосипед сберегла.
Где-то под Лозовой эту милую супружескую пару обокрали.
* * *
Судят Машу Шувалову, журналистку из "Смены". Обвиняют ее в клевете. Она напечатала в газете статью "Остерегайтесь проходимцев" - в мою защиту.
Судья-женщина ведет опрос.
- Сколько лет?
- Тысяча девятьсот шестого года рождения.
- Семейное положение: замужем, одинокая?
- Сейчас одинокая.
- Беспартийная?
- Член группы сочувствующих.
Судья (секретарю):
- Беспартийная. (К Шуваловой.) Где работали в момент совершения преступления?
- В редакции газеты.
- После совершения преступления?
- Там же.
Покорно отвечает бедная Маша. "До совершения... после совершения". Покорно жду своей очереди и я - единственный свидетель защиты.
Между прочим, суд, разбиравший это дело три дня, оправдал Шувалову. Есть еще судьи в Ленинграде!
* * *
Тургенев как-то сказал, что русская народная поэзия не дает фигур трогательных любовников ("только какие-то там Танька с Ванькой"). Это верно. В русском эпосе не было Окассенов и Николлет{321}. Этим наш эпос сближается с античным. Можно этим утешиться.
* * *
Показывал Иринке (5 лет 8 месяцев) заводную лягушку. Потом говорю, что у меня есть настоящая, живая лягушка.
- Верно?!
- Глупая. Откуда же у меня здесь могут быть лягушки?
Подумала и говорит рассудительно:
- Правда, если бы ты в сырости бы жил, тогда были бы у тебя маленькие лягушечки. Правда?
* * *
Из какой глубокой, седой старины пришли к нам некоторые литературные штампы. Читаю "Эфиопику" Гелиодора Эмесского. Если не ошибаюсь, это первый европейский прозаический роман. Написан в III веке. И вдруг героиня:
"...сославшись на головную боль, вышла из покоев".
* * *
Но он же, описывая смущение влюбленного эфиопа, говорит:
"Румянец пробежал по его лицу, как огонь по саже".
До чего же здорово! Но ведь, возможно, и головная боль героини была находкой Гелиодора.
* * *
В поезде. Два мужика. Одному лет под пятьдесят, другой помоложе. Оба навеселе. У старшего - плотного, крепкошеего дяди - на ногах что-то вроде ночных туфель. Он говорит:
- Вот до чего дожили. В опорках хожу. Голенища были, да продал. Отличные голенища - тринадцать вершков, вот до этих пор. Суворов шил. Это мастер. Семнадцать рублей еще в мирное время платил.
Голоса:
- Семнадцать рублей! Это много.
- Да. А нынче одни голенища за шестьдесят рублей продал. Вот жисть! Лучше не надо.
Товарищ его - худощавый, беззубый (остались одни клыки), похож на цыгана или еврея. Краснолицый, с вытаращенными глазами.
Обнявшись, они поют - совсем как у Твардовского в "Муравии" - и про "Трансвааль, Трансвааль, страну мою", и про Ваньку-ключника...
Вспоминают прошлое. Старший (видно, из зажиточных, может быть раскулаченный) вспоминает, как он в японскую войну, будучи санитаром, спас офицера и получил Георгия. Младшему тоже хочется похвалиться подвигами. Он торопливо засучивает рукав:
- Видишь?
- Что видишь?
- А ну скажи: прямая рука или не прямая?
- Это ясно. Уклон имеется.
- Уклон! Во, гляди. Вот тут она, стерва, вошла, а тут вышла.
Он начинает рассказывать длинную историю о том, как его чуть не зарубили клинком.
- Это в германскую? - спрашивает старший.
- Нет. Когда белых били.
- А!
Этот-то вряд ли воевал с белыми.
Обоим не терпится еще выпить, ждут не дождутся своей станции.
Опять поют. Вдруг, не сговариваясь, запевают:
- Спаси, го-о-осподи, люди тво-оя и благослови достояния твоя...
На словах "победы благоверному императору нашему" старший обрывает товарища, толкает его локтем в бок. Тот на ходу импровизирует:
- Побе-еды нашему прави-иительству...
Начинается спор, можно ли петь за правительство?
Старший уверяет, что можно.
- За временное правительство пели? Пели.
- Так это при Керенском.
- При Керенском.
- Так то были попы особенные.
Старший пристально смотрит на товарища.
- Давно тебя не видел. Похудел ты, брат.
- Похудеешь. Сижу на пище святого Антония, а работаю на двести семьдесят пять процентов.
Старший вдруг закусывает губу, закрывает руками лицо и глухо, навзрыд плачет.
1939
Персидская пословица:
"Вошел в баню - раздевайся".
* * *
- Вы мне голову не морочьте, я тоже пьяный.
* * *
Название фирмы (помещалась в Ленинграде, в Перинной линии): "ВОСТОРГ" (то есть Восточная торговля, по типу Мосторг, Облторг и тому подобное).
* * *
А в Тифлисе когда-то видел очень аппетитную вывеску:
"ТИФГАСТРОНОМ"
* * *
- Товарищи, там пьяный в подъезде лежит!
- Какой там, к черту, пьяный, просто мертвый.
* * *
Грузин продает дачу на берегу реки.
- Ты посмотри, дорогой, какое удобство. Купаться захотел - пожалуйста, - тут дом, тут река. Пожар или что-нибудь - тут дом, тут река. Рыбки половить захотел - тут дом, тут река.
