- Ну, это ещё надо подумать...- сказала Шурочка.
- Я только знаю, что Ивасик мог бы! - упрямо сказала Тина.
- Тебе виднее, - сказала Натали.
- Виднее! - повторила Тина.
ИВАСИК И ХРИСТЯ
Ивасик Тимченко, головастый, большелобый, неулыбчивый, жил вдвоём с мамой. Папы у него не было. Сперва мама говорила, что папа умер, когда Ивасик был ещё совсем маленький, но потом в детском саду нахальноватый Жора Мукосей сказал, что папы у него не было вовсе, что мама его мать-одиночка, и вообще нечего выдумывать. Ивасик стукнул Жору по носу, но это дело не изменило. Языкатая Соня Боборыка вступилась за Жору и сказала, что правда-правда: Ивасикова мама - мать-одиночка, и это все знают.
Ивасик плакал в углу, глотая слезы. Он очень любил свою маму, самую нежную, самую добрую из всех мам на свете, и не мог поверить в эти злые разговоры.
Но вечером мама вздохнула и сказала:
- Да, сынок, с папой нам не повезло. Он не достоин нашего с тобой внимания. Нехорошим он оказался человеком. Не будем о нём вспоминать. Главное, что у меня есть ты, а у тебя есть я. Будем любить друг друга и не пропадём.
И так она это откровенно и просто сказала, что Ивасик понемногу успокоился.
Тина Ярёменко, востроносенькая, курчавенькая, с несколькими точечками-родинками на щеках и на шее, очень любила смеяться. Правда, удавалось ей это не всегда.
Жила Тина вдвоём с папой. Мама папу оставила, вышла замуж за какого-то военного и уехала. Когда на суде Тину спросили, с кем она хочет остаться, с папой или с мамой, она, не задумываясь, сказала:
- Конечно, с папой.
Собственно говоря, папа для неё с малолетства был и папой и мамой. Папа её, маленькую, пеленал, купал, кормил из соски.
Мама Тинина была артисткой - хористкой в театре оперетты. Она никогда не имела ни минуты свободного времени. С утра у неё были репетиции, вечером спектакли. И папе, конечно, пришлось самому заниматься Тиной. Делал он это с удовольствием, потому что Тину любил.
Папа был весёлый человек, добрый, но маму это не устраивало. Тина помнила, как мама, не стесняясь её, Тины, истерически кричала на папу:
- Паяц! Осточертели мне твои дешёвые шуточки! Я за них себе новое платье не куплю. Не умеешь заработать, как инженер, иди в мясники. Ничтожество! Неудачник!
Папа молча виновато улыбался и то и дело поправлял на переносице указательным пальцем сползавшие очки.
Тина не выдерживала и тоже начинала кричать на маму:
- Не трогай! Не трогай! Это мой папа! - и топала ногами.
- Ну и целуйся, целуйся со своим папочкой! - кричала мама. - А я не хочу!
Тина никогда теперь не вспоминала маму. Будто её и не было вовсе.
Так получилось, что Ивасика и Тину Глафира Павловна в первый же день в первом классе посадила за одну парту.
И когда было родительское собрание, на котором выбирали родительский комитет, Тинин папа, Николай Иванович, и Ивасикова мама, Лидия Петровна, тоже сидели за одной партой. (Глафира Павловна садила родителей на те же места, где сидели их дети.)
И Николая Ивановича, и Лидию Петровну избрали в родительский комитет.
Глафира Павловна была очень ими довольна. В родительском комитете Николай Иванович и Лидия Петровна работали больше и активнее всех.
Лидия Петровна устроила в классе аптечку (она была медсестрой). А Николай Иванович смастерил для аптечки в углу очень симпатичный навесной шкафчик со стеклянными дверцами.
Когда Николай Иванович мастерил, то просил Ивасика помочь. Ивасик подавал инструменты, гвоздики, держал реечки. И даже два гвоздика забил сам. Правда, первый согнулся. Но Николай Иванович выпрямил его, весело проговаривая:
- Ишь чего выдумал! Сгибается! По шляпке его за это, по шляпке! Тина стояла рядом и смеющимися глазами влюблённо смотрела на папу.
Сперва Ивасику понравилась и сама Тина, и её папа-особенно папа. И отношения между ними понравились - шуточные, весёлые отношения.
- А ну, Христя, раскрывай дневник! Что у тебя сегодня вскочило туда? говорил папа, приходя забирать её с продлёнки.
- Пожалуйста, товарищ папа! За крючки пятёрочка зацепилась. А с палочками хуже, кривенькие вышли, больше тройки не потянули,- комично жаловалась Тина.
- Ай-яй-яй! Объявляю вам своё, родительское "фе"! Приказываю - палочки выровнять, тройку исправить!
- Есть! - Она бросалась папе на шею и целовала его. (В душе у Ивасика шевелилась зависть.)
Однажды они пошли всем классом в оперный театр на балет "Лесная песня". И сидели рядом - Ивасик с мамой и Тина с папой. Ивасику было радостно.
А перед Октябрьскими праздниками они пошли в кино, уже без класса, просто вчетвером: Тина с папой, Ивасик с мамой. И потом ещё дважды ходили. И ничего в этом не было странного, всё нормально.
Но как-то перед Новым годом на перемене Ивасик услышал, как Соня Боборыка (она и тут оказалась с ними в одном классе) сказала в группе учеников:
- А её папа ухлёстывает за его мамой.
- Хи-хи! - хихикнул Гришка Гонобобель.
Ивасика словно кипятком обварило.
Соня Боборыка ещё что-то сказала, но он уже не разобрал, потому что быстро прошёл мимо, сделав вид, что не расслышал.
Ивасик и сам замечал, что мама последнее время стала больше прихорашиваться, следить за собой. И настроение у неё было более весёлое - она частенько даже напевала, чего раньше никогда не делала. Но Ивасик только радовался этому.
И вот, выходит...
На уроке он ни с того ни с сего вдруг толкнул локтем Тину:
- Подвинься! Расселась...
Она удивлённо взглянула на него. Но ничего не сказала, подвинулась.
И так стало горько Ивасику, что и словами не выразить.
После продлёнки их пришли забирать вместе и его мама, и Тинин папа.
Они стояли в вестибюле рядом. Он рассказывал ей что-то весёлое, видимо шутил, а она смеялась, да так охотно, так звонко, так радостно, как не смеялась никогда раньше.
Ивасик вдруг почувствовал, что маму у него забирают. Что она не принадлежит больше безраздельно ему и только ему, как это было всегда. Что она, когда вот так смеётся, почти чужая ему. Тинин папа перехватил его враждебный взгляд исподлобья и широко раскрыл глаза:
Ов-ва! Что случилось? Уж не подрались ли вы с Христей? "Товарищи"!
- Нет-нет, папочка! Всё в порядке, - поспешила сказать Тина.
По дороге домой Ивасик молчал.
И только дома вдруг выкрикнул отчаянно:
- Зачем он тебе?! Зачем они нам?! - и горько заплакал. Мама растерянно замерла, потом порывисто обняла его:
Ну успокойся, успокойся, сынок! Что ты! Что ты... Никто, никто мне, кроме тебя, не нужен. Никто!
Лишь когда он перестал плакать, она тихо сказала:
- Я почему-то думала, что они тебе нравятся. Мне так казалось... А если пет, то, конечно...
Он ничего не ответил.
На следующий день, когда родители пришли забирать их после продлёнки, Николай Иванович и Лидия Петровна стояли уже в разных концах вестибюля. Будто незнакомые. Тинин папа то и дело поправлял пальцем очки на переносице и смущённо улыбался. Никаких шуток, никаких острот. Ивасикова мама смотрела устало и безразлично.
Наступил Новый год, а потом каникулы.
Ивасик совсем успокоился.
Только заметил, что мама перестала прихорашиваться и напевать.
Однажды в конце каникул поздно вечером мама подошла к окну и вдруг в отчаянии махнула рукой, потом резко обернулась и взглянула на Ивасика. Неизвестно почему, Ивасик сделал вид, что ничего не заметил. Но через минуту подошёл к окну и посмотрел на улицу. На той стороне под деревом против их дома кто-то стоял. Был мороз, метель, одинокие прохожие торопились, стараясь быстрее спрятаться в дом или троллейбус. А этот стоял, топчась на одном месте, и ёжился от холода. Потом вдруг дёрнулся и спрятался за дерево.
Фигура показалась Ивасику как будто знакомой. Но различить было трудно далековато, темнота и метель.
Мама уже постелила постель и позвала его спать. И снова, сам не зная почему, Ивасик не сказал маме ни слова о том, что увидел.
Через два дня каникулы окончились.
Как всегда после каникул, настроение у всех было приподнятое, весёлое. Переговаривались, рассказывали друг другу разные новости, смеялись.
Только Тина сидела почему-то за партой опустив глаза, поникшая, молчаливая.
Её уже спрашивали и Шурочка Горобенко, и Аллочка Грацианская, и Соня Боборыка:
- Чего это ты? Что с тобой? Может, больная? Но Тина деланно улыбалась, махала рукой:
- Да нет, ничего! Всё нормально.
И лишь когда возле неё сел Ивасик и тоже спросил: "Чего ты?" - она вдруг глубоко вздохнула и тихо ответила:
- Папа заболел. Температура тридцать девять и семь. Подозревают воспаление лёгких... А в больницу не хочет... из-за меня.- И подбородок у неё задрожал.
У Ивасика сжалось сердце.
- Ну, не переживай... Выздоровеет. У меня тоже было когда-то воспаление лёгких... крупозное. Я ещё совсем маленьким был. Мама целые ночи меня вот так на руках носила. Чтобы не было отёка лёгких. И - как видишь... Выздоровеет. Не волнуйся... А кто с ним сейчас?
