Ознакомительная версия.
– Но это для разбега. Там всё не так просто, – предупредила она.
Странным существом оказалась эта кикимора, загадочной личностью, о которой сведений – кот наплакал. Сохранилась приговорка «кикимора болотная». Какая же она болотная, если живёт в доме? Может быть, домовой пускал в дом кикимору, потому что женился на ней? Или были разные виды кикимор: болотная, домовая? А что означает это имя, так похожее на название женского головного убора – кики?
В дошедших до нас легендах кикимора ничем хорошим не отличилась. Селилась за печкой, вредила хозяевам и даже пыталась выжить их из дома. Пугала и воровала детей. Считалось, что если в доме по ночам кто-то наводит беспорядок: путает пряжу, разбрасывает посуду, передвигает лавки, то это проделки кикиморы и бесполезно затевать уборку – всё равно всё раскидает. Чтобы изгнать нечистого духа, крестьяне должны были дождаться дня Герасима Грачевника (4/17 марта) и позвать знахаря. Только в этот единственный день весны, когда обновлялась природа и прилетали грачи, можно было избавиться от кикиморы. Знахарь обметал углы, выгребал золу и делал другие домашние дела, приговаривая: «Ах ты, гой еси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома скорее!»[14] Утром кикимора должна была уйти.
Я заглянула в свой органайзер. Первый раз полтергейст дал о себе знать 17 марта.
На Святки (а время это особое – время зимнего солнцеворота, когда день начинал прибывать и мир словно заново рождался) у Кикиморы появлялись дети – шуликуны. В ненастные ночи эти маленькие проказники вылетают через трубу на улицу. С виду похожи на чертенят: чёрного цвета, с маленькими рожками и козлиными ногами. Селятся шуликуны в заброшенных домах, безобразничают, пакостят по мелочам – совсем как хулиганистые мальчишки. А на Крещение исчезают с земли. Впрочем, в Олонецкой губернии считали, что эти духи (их называли «святке») могут не только вредить, но и добро приносить. В Калужской губернии сохранились рассказы про «святочниц» – появляющихся на Святки духов, волосатых и весёлых. Они только и делают, что пляшут и поют, поселившись в заброшенных домах и банях; могут поселиться и в неосвящённых избах. Все эти духи – признак хаоса, беспорядка. Святки же были временем, когда старый мир разрушался и должен был наступить новый год, новая жизнь. Из хаоса в эти дни возникал порядок, как из кома глины получается кувшин, а из копны кудели – нитка.
В дни, когда активничали духи, нельзя было даже приближаться к тканью или прядению. Сматывать, связывать нитки, вышивать – все эти домашние дела были под запретом. Славяне считали, что мир свивается, ткётся так же, как из кудели свивается нитка, из нитей ткётся полотно. Нить и полотно – символ дороги. Судьба человека – это невидимая нить. Помните, как в сказках клубочек выводит героя, указывает ему путь, на котором он должен выполнить то, для чего рождён? Если в дни, когда бушуют силы природы, прясть или ткать, есть опасность, что нечистая сила перепутает нитки, а значит, запутается и судьба человека. В такие дни за пряжу садилась… кикимора. Выходит, в то время, когда миром правил хаос, работу по наведению порядка, разрушению старого и сотворению нового, должны были выполнять не люди, а существа другого мира, духи природы, и в первую очередь кикимора, которую привыкли представлять лохматой, грязной нечистью. На Русском Севере, пока настоящая кикимора занималась прядением, в неё наряжались… старушки. Нарядиться нужно было так, чтобы никто не узнал. Это был костюм очень необычной пряхи: солома вместо пряжи, суковатая палка вместо веретена. Старушки – «кикиморы» садились на полати, устанавливали прялку между ног и принимались прясть. Либо, постукивая в такт по прялке, смотрели, как пляшет в избе молодёжь. «Девки, пляши, а то замараю!» – грозили они тем, кто не веселится. Но часто «кикиморы» тихо заходили в дома, где идёт праздник, садились в красный угол и молча работали. Так же, не обронив ни слова, заканчивали прясть и уходили. Что всё это означало? Похоже, что этим кикиморы-старухи напоминали молодым: любым действием вы творите свою жизнь, поэтому нужно вести себя так, чтобы на нити жизни не было мусора и узлов, чтобы нить судьбы была тонкой, красивой, крепкой, – ведь именно старухи сучили самые лучшие тонкие нити. Но ещё больше это напоминает ритуал: из желаний, мечтаний и планов, хаотично носящихся в воздухе, словно бы сучилась нить будущего.
– Как же кикимора, нечистый дух, могла творить такое магическое действие, как прядение нити, то есть сотворение судьбы? – удивилась я. – Ведь это под силу только богиням.
– Может быть, кикимора раньше и была такой богиней? – ответила тётушка. – Как выглядела кикимора изначально – теперь не узнать, но сохранилось в языке выражение «кикимора рогатая». Не отсюда ли кика – обережный головной убор женщины, которая родила ребёнка и теперь отвечает за его жизнь? Часто встречается описание куриных лап, которые имеет кикимора. Оказывается, была такая славянская древняя богиня в рогатой кичке и с птичьими ногами – Макошь. Макошь – Богиня – Мать, Мать – Земля, прародительница.
Я закрыла глаза, чтобы лучше представить, как трансформировалась богиня. С приходом христианства старых богов нужно было заменять новыми, иноземными. Нити судьбы тоже передавались другим богам. Вместо Макоши покровительницей прядения, ткачества и домашних дел стала Параскева Пятница. Впрочем, настоящая святая Параскева никакого отношения к ткачеству не имела. По преданию, она была дочкой богатого сенатора. За то, что верила в Христа, девушку схватили, мучили и обезглавили. В день её памяти в церковь приносят для освящения плоды. Народ же приписал мученице все те качества, которыми обладала древняя богиня, потому что имя святой в переводе – Пятница, а этот день как раз и был посвящён Макоши. Древняя Макошь была забыта, подменена Параскевой. Но осталось от неё это волшебное «Ма», не прилепившееся к Пятнице, зато повторившееся в имени Богородицы – Мария, хотя у себя на родине её звали совсем по-другому: Мирьям. Длинный ряд женщин нашего рода крутился перед глазами, как на карусели. Через секунду поняла: не карусель – колесо прялки. Ещё через секунду: не колесо – веретено. И в руках у Младшей веретено. Крутит она его как попало, нитка не получается. Не научили!
Додумав до этого места, я очнулась и поняла, что мы уже за Барнаулом: ещё немного – и всё случится.
– Как ты? – спросила тётушка, заметив, что я держусь из последних сил.
– Я думаю, что может чувствовать жалкий призрак богини – уродка с перьями – кикимора, которую изгнали из дома в болото. И вот она, чумазая и обиженная, возвращается в дома и по ночам прядёт нитки, а вспомнив, что теперь никому не нужна, что даже имя у неё теперь другое – полтергейст, – начинает бить посуду, а то и красть детей.
Младшая сидела, притихнув.
– Ты же не думаешь, что в меня вселилась кикимора? – с опаской спросила она.
– Каждая женщина либо кикимора, либо богиня – от неё зависит, – ответила тётушка.
– Свергнутая богиня – всегда кикимора. Надо брать судьбу в свои руки, – попыталась и я сделать какие-то выводы.
– Я когда твоих кукол потеряла, очень расстроилась, – сказала Младшая, – даже спать не могла. Попробовала пеленашку сама сделать, но какая-то ерунда получилась.
– Рассердилась? – переспросила я. – Рассердилась вместо того, чтобы учиться?
– Я обиделась, что не получается, и рассердилась, что недосмотрела за куклами…
В деревню мы приехали ещё засветло. Дедов дом показался мне гораздо ниже, чем был в детстве. Словно устал стоять и присел. Мы поднялись на крыльцо и постучали.
– Дёрни за верёвочку… – прошептала я. На двери был наш, старый запор.
Младшая потянула за верёвочку, и дверь открылась.
Навстречу вышла старушка, которую я не узнала. Мы поздоровались, объяснили, кто такие, и попросили разрешения показать детям дом, в котором жили мы и наши родители и деды.
– Маня! – крикнула хозяйка, жестом пригласив нас за собой. – Гляди-ка, дом-то всех ваших тянет и тянет!
Мы вошла, а навстречу поднялась наша бабушка. Я почувствовала, как дом обнял нас и прижал к груди.
В комнате был порядок. Конечно, там не было вещей, которые принадлежали нашей семье. Но мне казалось, что я могла говорить с любым предметом. И за любой вещью, за любым нашим действием стояло нечто невидимое – то, за что ты отвечал так же, как и за то, что мог увидеть и потрогать. Младшая, обняв бабушку и обведя комнатку взглядом, замерла: у окна стояла настоящая прялка.
– Как тебя зовут? – спросила хозяйка, за рукав подтянув к себе Младшую.
– Прасковья, – ответила та.
– Прасковья, – подтвердила бабушка.
Приложение
Превращательная машина
Дорогой друг! Если ты, прочитав книгу, подумал, что мне сто пять или даже все сто шесть лет, ты не ошибся. Когда я работала над этой книжкой, мне было далеко за сто. А вот когда писала другие – про добрую феечку с вредным характером, про Буку, которая сама боится, про Морозейку Минус Два – Деда Мороза размером с мороженку, – мне было лет семь, не больше.
Ознакомительная версия.
