Это вряд ли… Так сказал бы товарищ Сухов.
В ПЛЕНУ У ЖУЛИКОВ
Нас оставили запертыми в трюме. Среди всякого барахла. Крохотные иллюминаторы, такие низкие по борту, что их все время омывала морская вода, гоняли по трюму световые пятна. Здесь было душно и влажно. Пахло сырым деревом и дохлой рыбой.
– Ничего, - сказал неунывающий Алешка, - зато на острове побываем. Да, Дим? Давно ведь собирались.
Похоже, он старался приободрить меня. Собирались, конечно. Только не так. Но Алешка в любой сложной ситуации всегда может разглядеть свою выгоду. Или какое-нибудь удовольствие. Но здесь-то… Да еще с такой перспективой.
Мы уселись рядышком на старый спасательный круг и стали размышлять.
Во-первых, зачем мы им понадобились? Подумаешь, разглядели мальчишки случайно железную дверь в скале… За это в плен не захватывают.
И, главное, - во-вторых, что Злобин сотоварищи собираются с нами сделать? И что хотят от нас узнать?
Ну, могут потребовать с папы выкуп. Такое часто в наше время случается. Однако, наш папа не миллионер, а наоборот - милиционер. И потом, как только он об этом узнает, он со своими друзьями по работе разнесет в мелкие дребезги и этот вонючий катер, и эту железную дверь, а заодно и господина Злобина со всей его командой.
Так развивались мои мысли. Алешкины развивались глубже и, что говорить, умнее.
– Знаешь, Дим, что я думаю? Я думаю, что наш папа расследует что-нибудь про этого Злобина. А Злобину это очень не нравится. Вот он и скажет: «Полковник Оболенский, у вас в руках на меня дело, а у меня в руках ваши любимые детки. Давайте меняться».
– А папа? - с надеждой спросил я.
– Они его плохо знают, Дим. Он им скажет: «Сию же минуту освободите моих детей. И принесите им извинения в вежливой форме. Иначе они вам такое устроят - мало не покажется. Много покажется!»
– Ну и что? - спросил я с недоумением.
– Вот и оправдаем папино доверие. Такое им устроим!…
– Ага, чтобы много показалось!
Лешка решил не откладывать хорошее дело. Тем более, что заняться все равно было нечем. Катер шел себе и шел к острову. Попыхивая своим движком, покачиваясь на легких волнах.
– Давай, Дим, быстренько пробоину организуем. Дырку в полу проделаем.
– В днище, - машинально поправил я.
– Какая разница! Проковыряем дырень поздоровее - катер на дно, бандиты - за борт. Здорово?
– Здорово, - согласился я насчет катера и бандитов. - А мы куда?
– Об этом я не подумал, - смутился на мгновенье Алешка. Но только на мгновенье. - А давай тогда через иллюминатор вылезем. Тихонько в воду - и к берегу. А они пусть себе дальше плывут.
Это идея. Но иллюминаторы были из толстого стекла - разбить его можно только из хорошей пушки. Но пушки у нас как раз под рукой и не было.
Попробуем открыть. Или, как говорят моряки, отдраить. У них своя терминология. Запереть - задраить, отпереть - отдраить. И палубу они тоже драят.
Каждый иллюминатор крепился двумя заржавевшими барашками. Я подобрал в хламе подходящий обрезок трубы, надел ее конец на ушко барашка. Хрясь! Ушко хрюкнуло и обломилось.
– Во дают! - возмутился Алешка. - Как же они плавают? Да еще столько ценного добра перевозят.
– Это ты про нас? - спросил я.
– Это я про телевизоры. Попробуй еще.
Я попробовал. Еще и еще. И скоро все иллюминаторы остались без барашков. А толку-то?
Алешка на секунду приуныл, а потом осветился улыбкой.
– Придумал, Дим! Давай орать, что трюм водой заливает. Они сюда как сбегутся, с ведрами - воду откачивать, а мы рванем наверх и в воду. Поплывем в разные стороны, они растеряются…
Мы помолчали, набираясь сил и решимости, а потом как заорали!
– Эй! Вы там! Наверху! Нас тут затопило! Вода кругом! - и стали колотить в люк обрезком трубы.
Вскоре послышались шаги по палубе, ворчание и ругань. Крышка люка откинулась… Но никто не ринулся вниз с ведрами. В проеме люка появилось хмурое бандитское лицо:
– Где вода? Чего врете? Ща вот уши-то надеру!
Алешка не растерялся и вежливо сказал:
– А ты чего орешь? Полно воды было. А потом исчезла. Как в колодце.
– Что? - бандитское лицо сменило угрозу на удивление. И даже, я бы сказал, на испуг. - В каком колодце? Что ты опять врешь?
– В каком, каком… - вежливо проворчал Алешка. - Сам знаешь, в каком!
Крышка люка с паническим стуком упала на место. И мы услышали сначала встревоженное: «Шеф!», а потом невнятное бормотание.
– Все, - сказал я и безнадежно уселся на спасательный круг. - Теперь уж они нас ни за что не отпустят. Раз уж мы проболтались, что знаем тайну про колодец. Зря ты об этом сказал.
– Вырвалось, Дим, - повинился Алешка. И тут же повеселел: - А так им и надо! Пускай помучаются!
Или нас помучают, подумал я. Но вслух, конечно, этого не сказал.
А у катера вдруг смолк двигатель. Суденышко прошло еще немного по инерции и стукнулся носом во что-то твердое. Приплыли.
Мы приникли к иллюминатору. Но ничего особенного, кроме трещин в скале, к которой прижался катер, не разглядели.
На палубе топали ноги, раздавались распоряжения, в основном, на грубом бандитском языке. Ненормативная лексика, как с отвращением говорит в таких случаях наш Бонифаций.
Снова откинулась крышка люка.
– Выходи!
Мы поднялись на палубу, жмурясь от яркого света.
Катер стоял в узкой щели. Будто в нору забился. Спрятался. Бандиты по трапу - две пружинящие доски с борта на берег - перетаскивали какие-то коробки. Добычу, наверное. И скрывались где-то в глубине острова.
Один из них подтолкнул нас в спину:
– Шагайте.
Мы перебрались на сушу и пошли под его присмотром в глубь острова.
Необитаемый остров оказался очень даже обитаемым. Под прикрытием серых скал здесь стояли две палатки. Одна простая - такой навес из толстого брезента. А под навесом что-то вроде склада. Друг на друге, в несколько рядов здесь стояли большие коробки со знакомыми буквами: «Сони», «Джи-ви-си», «Самсунг» и две бочки с бензином.
А вторая палатка - вроде красивого разноцветного домика, прямо сказочный шатер. У нее даже были прозрачные окна. Правда, задернутые изнутри синенькими занавесочками с беленькими цветочками. Красивенькое такое бунгало.
А внутри, куда нас втолкнули, тоже все миленько смотрелось. Дачная мебель, раскладная, симпатичная. Маленький холодильник. Мощный транзистор, который мяукал сейчас голоском то ли Орбакайте, то ли Варум. Столик, заставленный напитками и фруктами. Среди напитков и фруктов, как диковинная ваза, неподвижно сидела красивая кошка, сиамская. Я даже сначала подумал, что это детская копилка для мелочи. Оказалось - живая. Время от времени она презрительно жмурила на нас с Алешкой глаза.
На одной из стенок палатки висит красивый портрет какой-то женщины. Мне она сразу показалась знакомой. Где-то я ее видел, и не раз.
В общем, все очень славно, по-домашнему. Особенно - короткоствольный автомат на аккуратно застеленной кровати. И бинокль на стенке.
За столом, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу, с сигарой под носом сидел красавец-мужчина Злобин. Приглядевшись к нему, я понял, что его лицо портит крючковатый нос. Но не орлиный, как у нашего Арчила, а какой-то попугайный. Спереди еще ничего, а вот сбоку смотреть жутковато. Так и кажется, что он сейчас произнесет деревянным голосом: «Попка - дурак!»
Но Злобин пока молчал, внимательно изучая нас холодными глазами. Потом открыл пыхнувшую холодком запотевшую банку «колы» и стал неторопливо тянуть воду маленькими глотками.
Тут и я почувствовал дикую жажду. А Лешка не промолчал:
– Мы тоже хотим пить. Это невежливо.
Попугай Злобин легонько, с удивлением усмехнулся:
– Вот как? Вынужден вас огорчить, дети мои. Вы не получите ни воды, ни пищи до тех пор, пока не расскажете мне все. А потом - хоть залейся.
«Морской водой, да?» - подумал я.
– Что решаем?
– Нам нечего рассказывать, - сказал я. - Мы искали пляж, наткнулись на вашего охранника. И ушли. Вот и все.
– Все? А почему после вас на секретную базу нагрянули менты?
– Плановая операция, - брякнул Алешка.
– Какие ты слова знаешь, - покачал головой Попугай. - Это подозрительно. Чиж! - повелительно крикнул он.
Вошел тот самый «матрос Чижик», который однажды уже собирался сбросить меня в волны Черного моря с этого поганого «Тропика».
– Слушаю, шеф.
– Закрой их в трюме. Не кормить, не поить.
– Сколько?
– Что - сколько?
– Сколько времени не поить, не кормить?
– Они тебе сами скажут. Веди! Да, дети мои, - будто только что вспомнил Попугай. - И еще подумайте хорошенько про колодец, про воду. Понятно? Все, что пронюхали, вспомните. А ты, Чиж, имей в виду, что отвечаешь за них головой. А то они ребята прыткие.
Нас вернули в вонючий трюм, и над нами захлопнулась крышка люка. Да еще и этот стопудовый Чижик уселся на нее. Стережет братьев-разбойников.
