Впрочем, некоторая подготовка была, только тогда я ее не заметил, хотя Колька-графолог, изучив мой почерк, назвал меня наблюдательным. Во-первых, когда мы в последний раз были в зоопарке, дядя Шура был очень возбужден, все время кому-то трезвонил по телефону-автомату, потом купил нам с Наташкой мороженое и отправил одних домой. А на следующий день позвонил мне с работы, сказал, что задерживается, что у него срочная операция и чтобы я пошел к Наташке, а то ей одной скучно. В конце разговора он как-то помялся, непривычно кашлянул и произнес: "Да, у меня к тебе еще одно дело... Если мне будут звонить... передай, что у меня все в порядке и завтра я свободен".
Так что нельзя сказать, что эта история началась внезапно. Но никого в этот день не убили и никто, слава богу, не умер. И погода была самая обыкновенная: хорошая осенняя погода семидесятых годов незабываемого телевизионно-космического века.
В этот день, как всегда, возвращаясь из школы, я купил две бутылки молока; одну для себя, другую для Наташки.
Когда я подошел к Наташкиной двери, чтобы отдать ей молоко, то услышал, что у них играет музыка. Я позвонил, а сам стал открывать свою квартиру.
Вот тут-то все и началось!
За моей спиной распахнулась дверь: музыка зазвучала громче, ее захлестнул тонкий щенячий лай, и передо мной предстала Наташка в совершенно необычном виде. На ней было белое нарядное платье и праздничный бант, к тому же она была таинственная, хотя ей это давалось с трудом.
- Малыш, - гневно приказала она собаке, - молчать!
Но Малышу безразличны были ее приказы: ему и море по колено.
- Что случилось? - спросил я. - По какому случаю такой "машкерад"?
- А у нас... свадьба! - с восторгом открыла свою тайну Наташка.
Эти маленькие любят играть в свадьбы. Как будто это самое интересное занятие в мире.
- Кто же твой жених? - спросил я, перед тем как скрыться за дверью.
- У нас настоящая свадьба, - ответила Наташка. - Папа женится.
- Женится?! - переспросил я и замер в ожидании продолжения сногсшибательных новостей.
- Теперь у меня тоже будет мама, - не унималась Наташка. - Я ее уже полюбила. Это она играет на виолончели. - Слово "виолончель" она выговорила с трудом.
- Значит, она к тому же музыкантша, - с деланным испугом сказал я. Здорово вам повезло. Весело будете жить.
- Идем, я тебе ее покажу.
Она потянула меня за руку, а я притворился, что не хочу идти, но на всякий случай сунул портфель и свое молоко за дверь и прикрыл ее.
Музыка в комнате оборвалась, и на площадку вышел сам жених - дядя Шура. Он радостно-смущенно улыбнулся: растянул рот до ушей. Не каждый может растянуть так рот!
Одет дядя Шура был во все новое: в новый костюм, в новый галстук и даже в новые ботинки. А из кармана пиджака торчал красивый цветной платок!
Настоящая картинка, видно, давно готовился. А молчал.
"Интересно было бы посмотреть на его невесту, - подумал я. - Позовет или не позовет?"
- Здравствуйте, дядя Шура, - проникновенно произнес я. - Поздравляю вас!
- Спасибо, - ответил дядя Шура.
Но с места не сдвинулся, стоял на моей дороге, как неприступная крепость.
Неожиданно ко мне пришел на помощь Малыш: он с чувством лизнул новый ботинок дяди Шуры.
- Ты что, - возмутился я, - портишь свадебные ботинки!
- Да... брат... вот так, - растягивая слова, задумчиво произнес дядя Шура. - Сколько веревочке ни виться, а концу быть. Заходи - гостем будешь.
- С удовольствием, - ответил я.
Первым полетел по коридору Малыш. За ним - Наташка. За нею - не выдержавший моей степенной походки дядя Шура. И последним, подхватив забытую всеми бутылку молока, едва сдерживая любопытство, шагал я.
Было интересно, кого я сейчас увижу! Я даже разволновался. Я всегда волнуюсь перед открытием. А это ведь открытие - увидеть нового человека.
Тетя Оля говаривала, бывало: "Самая большая удача - это встреча с хорошим человеком, который может тебя поразить словом или делом".
У меня, например, был один знакомый мальчишка, который меня поражал и "словом" и "делом". Он каждый день ходил на вокзал. Ему нравилось встречать чужие поезда, а потом он обязательно приставал к кому-нибудь и помогал поднести вещи. Когда ему предлагали за услугу деньги или, например, мороженое, он смеялся и убегал. Некоторые над ним издевались: на кино денег нет, а на вокзале отказывается. А я ему завидовал, этой его страсти. Мне казалось, он знает какую-то тайну, которая делает его всегда счастливым. Я даже ходил на вокзал и тоже помогал таскать вещи, только радости особой мне это не приносило.
И вот я ее увидел!
Представляете, она оказалась той самой женщиной, которую я толкнул на улице.
Я часто помню людей, которых я когда-нибудь, пусть даже случайно, встретил. Я потом такого прохожего могу долго вспоминать и думать про него. И о ней я тоже вспоминал, но сейчас меня поразило не то, что именно она оказалась невестой дяди Шуры, а ее красота. Она была настоящей красавицей! Точнее, сначала я увидел ее спину, потому что она закончила игру и ставила свою виолончель в угол, к стене. Потом она повернулась ко мне, и я просто обалдел!
Она была в синем платье, с двумя гвоздиками, белой и красной, приколотыми к груди. Волосы у нее были черные. И длинные черные глаза: они тянулись от переносицы до виска. Но и это не самое большое открытие, у многих бывают красивые глаза. У нее в глазах, вокруг зрачков, были лепестки цветов. Когда я потом рассказывал об этом маме, она смеялась, но я точно знаю, что так оно и было.
- Здрасьте! - сказал я.
Она протянула мне руку и крепко сжала. И я заметил эту странную особенность ее глаз. Я стоял спиной к окну, а она лицом, и мне все прекрасно было видно: вокруг зрачков у нее образовались лепестки цветов.
- Здравствуй, - сказала она. - Меня зовут Надежда Васильевна.
- Поздравляю вас со свадьбой, - сказал я.
- Он мне и Малышу каждый день покупает молоко, - сказала Наташка, желая представить меня в лучшем свете.
- Вот! - Я показал бутылку, которую до сих пор держал в руке; при этом я так вертел ею, как будто собирался жонглировать.
Надежда Васильевна забрала у меня бутылку и передала Наташке.
- Отнеси на кухню, - попросила она.
Наташка бросилась выполнять поручение Надежды Васильевны, но тут же вернулась и спросила у меня:
- Она тебе нравится?
- Очень, - ответил я.
Не знаю, что там показалось, но они, дядя Шура и его невеста Надежда Васильевна, рассмеялись.
Я давно заметил, что взрослым часто бывает смешно, когда совсем нечего смеяться. Как-то я сказал об этом дяде Шуре. А он мне ответил:
"Говорят, человек меняется каждые семь лет, и то, что в детстве ему кажется смешным, в преклонном возрасте не смешит, и наоборот".
Честно говоря, я бы хотел сохранить свой характер. Он мне определенно нравился. У меня веселый нрав - я весельчак. Зачем же мне менять свой характер, скажите на милость?
В общем, в ответ на мои бескорыстные слова они рассмеялись, но я не обиделся. Раз смеются - значит, счастливы.
Правда, дяде Шуре и этого показалось мало. Он решил продолжить веселье и приложил к моему лбу ладонь.
- Я не болен, - сказал я.
- Здесь совсем другое, - ответил дядя Шура. - Посмотри мне в глаза.
Я посмотрел: нет, у него в глазах не было никаких лепестков.
- Неизлечимое, - сказал дядя Шура. - Фантазер и мечтатель. В общем, сочинитель сказок.
- А я, а я? - потребовала Наташка.
Дядя Шура опустил ладонь на Наташкин лоб, заглянул ей в глаза и задумался.
- Решительная особа, - сказал он наконец. - И большая любительница мороженого.
- А она, а она? - Наташка показала на Надежду Васильевну.
Дядя Шура повернулся к Надежде Васильевне и вновь повторил все свои манипуляции.
Тут следует заметить, что смотрел он ей в глаза несколько дольше, чем нам с Наташкой. Конечно, от таких глаз нелегко оторваться.
- Добрейшее существо, - сказал он, - но умеет ловко это скрывать... А теперь начнем пир.
- Начнем! Начнем! - воинственно завопила Наташка и убежала, чтобы отнести наконец бутылку с молоком.
Следом за нею улетел Малыш.
- Спасибо, - неестественным голосом сказал я. - Мне уроки надо делать.
Конечно, мои слова были курам на смех: отказываться от свадебного пира из-за уроков, как будто я только и делаю, что хожу по свадьбам, - но было неудобно навязывать себя.
- Смотри, какие у нас торты, салаты, бутерброды, - соблазнял меня дядя Шура. - Ты что, хочешь нас обидеть?
- Нет, - радостно ответил я и торопливо сел за стол.
- Наташа, - приказал дядя Шура, - прибор Борису!
Вбежала Наташка, у которой в ногах путался обезумевший Малыш. Она принесла мне тарелку, вилку и нож и поставила передо мной замечательный хрустальный бокал. Когда она ставила его на стол, то он зазвенел редким звоном.
Наступила торжественная тишина.
Дядя Шура взял шампанское и открыл его. Оно стало пениться и вырываться из бутылки.
Надежда Васильевна отодвинулась, чтобы спасти платье, и уронила свой бокал. Замечательный хрустальный бокал с редким звоном!
