валяется, но я в таком состоянии, что даже не думаю об антисанитарии. Родственники тоже ни о чем не думают и скачут, как козы на выпасе. Наконец в машину забирается жаркий Илья с пыльным недозрелым подсолнухом, который он дружески тычет мне в нос:
— Варьк! На! Смотри, чего сорвал!
— Ой, какая редкость… Выброси: неизвестно, чем их тут поливали. И семечки не вздумай есть.
— А я голодный. Баушка-а-а! Я есть хочу!
К нам, косолапя и бренча серьгами, спешит по пыли вылезшая из несчастных подсолнухов тетя Лена.
— Сейчас, сейчас, Илюшка, давай покушаем. Я курочку взяла, яички… Варьк, багажник раскрой нам.
Я молча щелкаю нужную кнопку, обхожу машину с другой стороны и встаю, опираясь на горячий капот кончиками пальцев. В красном лаке отражается ярко-синее небо, по капоту бегают тени от качающегося над нами дерева. Я подставляю щеки хилому ветерку с поля и вдруг начинаю улыбаться, а внутри меня поднимаются радость и гордость. Еду! И не так все оказалось страшно! И я, оказывается, терпимо вожу — уж не хуже остальных идиотов на дороге…
— Ой, ух ты-ы-ы, Варьк! — выгоняет из моей головы все мысли очередной вопль Ильи. Я неохотно спрашиваю:
— Что там тебе?
— Мы всю еду забы-ыли-и!!
…Не знаю, как при ярком солнце, от которого болят глаза, мир может показаться темным, но на меня как будто сверху набрасывают огромную черную шаль, и все вокруг меркнет. Я все еще опираюсь на крышку капота, но только потому, что от стыда, досады и злости на себя не могу двинуться с места.
«Ну и что теперь? Я же говорила, что ты ни на что не способна, — сообщает внутри меня мамин голос. — Ввязалась во что не умеешь, ничего не распланировала — и вот, пожалуйста! Элементарные вещи не предусмотрела! Самое необходимое не проверила! Ну а теперь уже все, поздно…»
Я, просто чтобы не слышать этих ужасающе справедливых слов, отталкиваюсь от машины, поднимаю голову и срывающимся голосом кричу на родственников:
— Почему… Вы… Не проверили… Где еда?! Надо было нормально собираться… а не спать незнамо до скольки!
— Че ты, Варьк? — удивляется тетя Лена. — Нехорошо, что ли, тебе?
— Ты когда так кричишь, похожа на нашу училку! — добавляет Илья почему-то с восхищением.
Тут меня вдобавок накрывает еще и бессильным стыдом: действительно, чего пенять на родственников, из которых один вообще малолетка, а другая ничего не соображает? Надо было думать своей головой… Но я УЖЕ не подумала! Что же ТЕПЕРЬ делать?!
Буря внутри срывает меня с места — ноги двигаются как будто сами, отдельно от меня. Я бросаюсь к желтому полю и позорно скрываюсь в подсолнухах. Проломившись вперед на несколько метров, чтобы исчезнуть с глаз родственников, я обнимаю охапку толстых колючих стеблей и начинаю неожиданно громко рыдать.
Некоторое время меня не трогают, и я успеваю доплакать, вытереть лицо косами и начать по второму кругу проклинать себя и других. Только я решаю уже ехать назад, в Липецк, а потом позвонить родителям и все им рассказать, как сквозь подсолнухи пролезает Илья, поднимает голову и, чихая мне в лицо, спрашивает:
— Ва-арь… Чхи! Ты доревела? А то есть хочется.
— Ты что, нарочно?! Где я теперь возьму еду?!
— Чхи. Баушка говорит, что у нее денег — во! — Илья растопыривает пальцы веером. — Тогда мы можем всю дорогу в ресторанах есть и потом твоими лекарствами полечиться… Чхи! Ва-арь. Ну не плачь. А давай я тебе смешную историю расскажу! Итак, история номер шестьдесят восемь…
— Нет, нет! Пошли! — прерываю его я: слушать «истории» сейчас намного выше моих сил.
Пробка на трассе начинает двигаться пободрее, и очередной «ресторан» довольно скоро показывается на горизонте. Конечно же, он снова похож на барак, только склеенный из ярких пластиковых панелей и увешанный разнообразными вывесками с указателями типа «Шиномонтаж», «Душ» и «Мойка машин». Вокруг него, на территории, окруженной незамкнутым бетонным забором и напоминающей промзону, располагаются другие низкорослые зданьица — тот самый шиномонтаж, магазин запчастей и что-то там еще. На плохо положенном крошащемся асфальте стоят огромные грузовики и теснятся ряды легковушек — мы с трудом находим себе место где-то на отшибе под кустом. Илья сразу же выскакивает и убегает с криком: «Ура-а, еда-а!». Тетя Лена провожает его одобрительным взглядом и говорит мне, кивая направо:
— Смотри, эти-то ребята тоже сюда доехали. Иди вперед меня, может, пообщаешься с ними на ваши, молодежные, темы… — она подмигивает глазом с размазанной подводкой.
Я молча кошусь вправо: там торчит бирюзовый «Рено-Логан». Только этого не хватало! Я говорю:
— Тетя Лена, у меня лично нет с этими людьми никаких общих тем. То, что я того же возраста, не значит, что я такого же развития.
С тем я поворачиваюсь и ухожу в «ресторан».
В этом подозрительном заведении шумно, тесно и не очень чисто. Под низким потолком, ничуть не разгоняя духоту, медленно и задумчиво вращается вентилятор с длинными лопастями. От витрины, уставленной слежавшимися салатами, вьется хвост очереди. Сесть отдельно, как я мечтала, шансов никаких — столы тут рассчитаны на много человек и сделаны из мощных досок, закрашенных коричневой краской, а к ним намертво прибиты длинные лавки. Ушлый Илья, тем не менее, уже занял одну из них и сидит, растопырив руки и держа сразу три места. Я киваю ему, говорю зашедшей тете Лене, чтобы она взяла мне просто хлеб, воду и овощной салат — так меньше шансов отравиться — и с трудом залезаю за столик.
— О, ребят, это же люди из красного «ведра»! Привет! — вдруг звучит мерзко-гнусавый голос под аккомпанемент такого же мерзкого смеха. Я поднимаю взгляд — ну, конечно же! Напротив сидит та самая компания из «Логана»: девушка и три парня. Никто из них ни по виду, ни по воспитанию не приближается к моему молодому человеку Владимиру: это так называемые «обычные ребята», от которых я всегда стараюсь держаться подальше.
«Пошутил» (если можно так выразиться) с нами тощий, стриженый и ушастый парень в грязной белой футболке. У него маленькие блестящие глазки, широкий нос, неровные большие зубы — в общем, портрет дегенерата как он есть.
— Вась, да лан’ те, не все твои шутки тут понимают. У него все «Жигули» — «ведра», типа такой крутой он, — девушка похлопывает дегенерата по тощему плечу и хихикает так, что мне сразу видно: на самом деле она с ним согласна. Девушке, наверное, лет не больше, чем мне, но усиленное использование косметики состарило ее раньше
