- Так это правда? Отлично! - сказал он. - В таком случае, Тигр, иди сюда.
Таня громко крикнула:
- Не смей, Тигр!
И старая собака осталась на месте, хотя запах вкусных костей не выходил у нее из головы. Она посидела еще немного возле Тани, может быть, даже подумала, что ей делать в таком трудном случае, и, вспомнив, должно быть, про свои собственные дела, бросилась назад в переулок, оставив детей одних.
Вслед за ней быстрыми шагами удалилась и Таня.
Она шла, стараясь не оглядываться назад.
"Нет, я не буду больше прятаться от Коли за домами и сугробами, думала Таня, шагая по улице, - не завяжу ему ремешка на коньках, и никогда не нужно этого делать".
И как мало Таня ни жила на земле и как долго ей еще ни оставалось жить, но она решила во всю свою остальную жизнь даже не вспоминать о Коле, забыть всякую мысль о нем. Ведь есть же на свете радости лучшие, чем эта, и, наверно, более легкие.
Она их знала раньше, еще совсем недавно ловя форель в реке или слушая звуки горна на линейке в одном ряду с другими. Да и сейчас Филька ждет ее в школе на спектакле, и у открытых ворот толпятся ее старые друзья.
Наконец, она может просто смотреть по сторонам, ни о чем не думая, может разглядывать свой собственный город. Он тоже доставляет ей радость. Он мал, но, как и она, дружен с ее небом, с черными от хвои лесами, и весною речные орлы любуются им с высоты. Он и теперь, зимой, красив. И он не весь из дерева. Его пристань сделана из камня, и школа ее из камня, и сделан из камня новый дом, в котором плавят золото.
А сколько новых дорог выбегает к нему из леса и снова убегает в лес, где в самой глубине днем и ночью слышно дыхание высоких труб, виден новый дым над вершинами кедров! А сколько машин проходит через город, обернув цепями свои колеса, чтобы они не скользили по снегу!
А вот и старый медник тоже проходит через город и кричит на перекрестках: "Лудить, паять!" Весною он носит свой маленький рельс на плечах, а зимою тащит его на веревке по снегу, и он скользит, облегчая его труд, - бежит за медником, как собачка. Кому что надо - скользить или не скользить. Разве это плохо?
И, проводив глазами медника, стучавшего железом, Таня зашагала шире, быстрее побежала вперед к открытым воротам школы.
Возле школы толпились дети. Но странно, они не входили, а выходили из ворот. Они с криком бежали навстречу Тане, и она долго не могла понять их слов.
- Буран, - кричали они, - буран! Никакого спектакля не будет!
Матери, кутаясь в шубы, хватали малышей за руки и уводили домой. Иных же уводили отцы.
Из ворот вышла Александра Ивановна, ведя за собой ту самую девочку, чьи резвые ноги так часто пересекали Тане дорогу. А за другую руку учительницы держался маленький мальчик, который, казалось, никуда не хотел уходить.
Таня внимательно огляделась вокруг. Она подняла глаза и увидела небо, разделенное резко на два разных цвета - черный и синий. Черным оно было левей, на востоке, и стояло там прямою стеной. И флаг на городской каланче летел вперед, тоже прямой, как струна. На город надвигался буран. Он плыл высоко, он еще не опускался на землю.
Таня посмотрела на воздух сквозь пальцы. Он был темен уже и сгущался.
"Буран, - с тревогой подумала Таня, - а они на реке".
- Буран! - крикнула Александра Ивановна. - Возвращайся, Таня, домой. Скажи об этом всем, кого встретишь.
Но Таня не повернула. Она подбежала ближе.
- Я не боюсь бурана, - сказала она. - Я помогу вам. Дайте мне девочку, я отведу ее домой.
- Она живет далеко, у реки, возле барж.
- Ничего, я знаю, где она живет.
- Ну что ж, отведи, а я отведу мальчишку. Только смотри поскорей возвращайся домой, - беспокойно сказала учительница.
- Я сделаю все хорошо, - торопливо ответила Таня, - не беспокойтесь, Александра Ивановна.
Она схватила девочку за руку, и вдвоем они побежали вдоль длинной улицы, где, несмотря на полдень, хозяйки закрывали ставни на окнах и зажигали в домах огни.
Они бежали быстро, не останавливаясь, только ветер на перекрестках задерживал их.
У реки с высоты Таня увидела баржи, занесенные снегом до мачт. А направо - каток. Широкий и ровный лед был чист от снега. По краям его на вбитых кольях висели гирлянды из еловых лап. Они мотались, как снасти на шхуне, застигнутой бурей. А далеко за катком, на реке, на вершинах открытых гор, как цветы, поднимались на тонких стеблях белые крутящиеся вихри. На катке никого не было. Только две крошечные фигурки, держась за руки, катились по краю льда.
Таня сбежала вниз по тропинке и помчалась вдоль берега, поглядывая то на каток, то на девочку, уже задыхающуюся от бега.
Она остановилась на секунду.
- Это наши, - сказала девочка. - Что же ты им не кричишь?
Но вместо ответа Таня приложила ее руку к своему сердцу:
- Послушай, как бьется.
- У меня уши замерзли, - сказала девочка. - Я ничего не слышу. Идет буран, а они катаются. Почему ты им не кричишь?
И Таня снова не ответила ей. Она подняла ее на руки и понесла в дом, стоящий на самом берегу.
Через мгновение Таня снова показалась на пороге дома, уже одна. Она прыгнула вниз на лед и пошла меж барж по тропинке, где ноги тонули в снегу. Она решила нисколько не торопиться. Она пойдет еще медленнее по этой тяжелой тропинке. И пусть буран засыплет ей глаза, засыплет и каток, и гирлянды из еловых веток, до самых гор пусть он покроет всю реку снегом. Она не будет торопиться. Она придет на каток и скажет им грубо: "Пора вам опомниться и разойтись по домам. Только не думайте, что я пришла сказать вам это. Я отводила девочку домой и случайно проходила мимо. Это ваше счастье, потому что я вижу - вы оба забыли всё. А если и не девочка, то мне просто нравится гулять здесь, на реке, перед бураном. Можете не верить мне, как вам угодно. Только вы видите - вот я медленно пришла сюда и уйду сейчас, ничуть не торопясь".
Так бормотала Таня, все ускоряя шаг, пока ноги не понесли ее, точно на крыльях. Она мчалась мимо замерзших барж, и темный воздух гудел в ее ушах. А дорожка оказалась самой короткой из всех. Она вскоре привела ее на каток. Но здесь Таня никого не застала. Она обвела глазами всю реку, берег, дымившийся на высоких местах. И неожиданно заметила Колю близко, почти у самых ног. Он сидел на снегу подле хвойных гирлянд, упавших от ветра, и Женя сидела рядом с ним. Мгла уже подбиралась к солнцу.
Таня грудью разорвала еловые ветки.
- Разве вы слепые? - сказала она Жене. - Скоро начнется буран, Александра Ивановна велела, чтобы все шли по домам.
Но, уже сказав это, она увидела, что Женя и без того испугана: хотя щеки ее были красны, но она вся дрожала.
- Что случилось? - с тревогой спросила Таня.
- Это все Коля устроил, - сказала Женя, дрожа. - Ему хотелось покататься со мной на коньках. Но мне страшно, здесь ветер.
- Зачем ты врешь? - сказал Коля. - Разве не тебе хотелось покататься утром?
- А разве не ты просил Фильку сказать Тане, что мы утром придем сюда? - сердито ответила Женя.
Но Таня не слушала их. Она с заботой склонилась над Колей.
Лицо его было бледно, он держался за ногу, не в силах подняться с сугроба.
- Уходи ты, глупая, - сказал он Жене. - Уходите вы обе, я останусь один.
Женя все не переставала дрожать.
- Я пойду домой, - сказала она.
Таня взяла ее за плечи, тихо повернула лицом к городу.
- Уходи, - сказала она. - Только зайди к Фильке и скажи, что мы здесь. Мамы нету дома.
- Нет, нет, я пойду прямо домой. Я боюсь - скоро начнется буран.
Женя побежала вверх на гору, рукавом закрывая от ветра лицо.
Таня опустилась на лед перед Колей, стала развязывать ремни.
- Ты ушибся? Тебе больно? - спросила она.
Он промолчал.
Кругом темнело все: река, и лед, и небо.
Пальцы ее озябли. Она грела их, изредка зажимая крепко меж колен. Коля старался не стонать. Она протянула ему руку. Он встал и снова опустился на снег.
- Ты сломал себе ногу? - сказала Таня в страхе.
- Нет, - ответил Коля, - я только слегка растянул себе жилу. Эта глупая Женя совсем не умеет кататься.
Потом она услышала его смех, между тем как смеяться ему бы вовсе не следовало.
Быть может, он смеется над ней, над ее страхом за его жизнь? Может быть, это только притворство и шутка - нога его вовсе не болит?
- Посмотри на дорогу, - сказал он со смехом, - ведь это Тигр несет твои коньки в зубах. Я так и думал, что ты их спрятала.
Она поглядела на дорогу.
Да, это Тигр бежал через лед, таща за ремешки коньки. Он положил их у ее ног и присел рядом, ожидая от нее благодарности. Она провела замерзшей рукой по его холодной шерсти. Но зачем ей теперь коньки и где он взял их? Он, наверно, вырыл их из сугроба за домом. Он тащил их по улице, пугаясь прохожих. И ветер бросал его в снег. Ему, наверно, было тяжело тащить. А все напрасно: ей теперь не нужны коньки.
- Что же мне делать? - сказала она. - И мамы нет дома. Нет никого, кроме Тигра. Но, если ты не можешь ходить, я на руках отнесу тебя до рыбацких домов. А здесь оставаться нельзя. Ты не знаешь наших буранов.
