Следует отметить, что зенитчики вверенного мне подразделения показали отличную боевую подготовку и уверенное владение техникой..."
Вот какую историю рассказал мне Орька в тот вечер. Мы долго сидели молча, глядя на марку в кляссере. С марки на нас смотрели Дарюс и Гиренас. Лица у них были спокойные и немного усталые, будто они только что закончили рейс и вышли из самолета. Но между ними чернел крест из двух наложенных друг на друга пропеллеров, а ниже креста художник нарисовал два надломленных орлиных крыла.
- Ты говорил, что их шесть штук в серии. А что нарисовано на других пяти? - спросил я.
Орька достал из шкафа каталог и разыскал нужную страницу.
- Вот, посмотри.
На первой марке серии были изображены карты североамериканского и европейского побережий, а между ними, над волнами Атлантики, - летящая "Литуаника". Вторую марку я уже знал. А на третьей была нарисована высокая фигура ангела смерти в длинном черном хитоне, широко распростершего крылья над обломками сгоревшего самолета.
- Остальные три с такими же рисунками, только другого цвета. Эти марки очень трудно достать, потому что их мало выпущено, - сказал Орька.
- Откуда ты все это знаешь? - спросил я.
- Мне рассказал Алексей Николаевич Гуковский. Заведующий музеем. Помнишь? Мы у него были однажды.
Да, Гуковского я помнил. Он знал тысячи разных историй о марках и мог их рассказывать без конца, и слушать его можно было тоже без конца.
- Понимаешь, когда Блин назвал их фашистами... я просто не мог... что-то во мне сорвалось, и... и я сам не знаю, как все получилось...
- Он ничего не знал про марку. Если бы знал, не сказал бы.
- Все равно... у него эта дурная привычка - к месту и не к месту ляпать это словечко... Я этого терпеть не могу.
- Просто он дурак. А парень все-таки хороший.
Мы долго думали, как сделать, чтобы не вызвали Юркиных родителей. Наконец Орька сказал:
- Выходит, все-таки я виноват. Если бы Юрка знал... В общем - завтра я иду к завучу и расскажу про все. Про марки, про "Литуанику" и про то, как я стукнул Юрку... Только вот... Юрка меня все равно где-нибудь поймает и так отколотит...
- Не отколотит, - сказал я. - Надо и ему тоже рассказать про "Литуанику". И тогда он не отколотит.
- Знаешь, как сделаем? - обрадовался Орька. - Вот будет здорово! Я буду завтра рассказывать завучу, а ты расскажешь Блину. А потом, когда ты расскажешь, я подойду к нему и мы помиримся. Идет?
- Идет! - сказал я.
На другой день в школу мы шли вдвоем, и настроение у нас было отличное. Мы уже подходили к школьной ограде, как вдруг кто-то разом хлопнул нас по плечам. Мы обернулись. Перед нами стоял Блин.
- Ну-ка, иди сюда на пару слов! - сказал он Орьке, а на меня даже не обратил внимания.
Они прошли вперед. Я отстал от них на три шага и прислушался
- Ты на меня не злись, - сказал Блин. - Я против тебя ничего не имею. Ну? Дай пять!
И я увидел, как он протянул Орьке руку.
- Просто я ничего не знал про "Литуанику", - сказал Блин.
Орька обалдело посмотрел на него и сказал:
- А теперь знаешь?
- Знаю.
- Откуда?
- Помнишь, когда меня завуч увела в учительскую? "Из-за чего у вас драка?" - спрашивает. Я молчу. А сам думаю: что же это за марка такая, из-за которой ты так рассвирепел? "Так вы ничего не скажете, Блинов?" - "Ничего", - говорю. Тогда она садится за стол и пишет записку. "Вот, - говорит, - передайте вашему отцу. Постарайтесь, чтобы он зашел ко мне сегодня же. Идите к нему на работу сейчас". Что делать? Я пошел. Конечно, не удержался, заглянул в записку. А там написано: "Уважаемый Павел Васильевич! Помните, Вы обещали школе грузовик на два рейса для перевозки парт? Мне не удалось дозвониться к Вам на работу, поэтому посылаю Юрия. Хочется, чтобы Вы зашли в школу до трех, чтобы мы сумели договориться насчет дня перевозки". Ну, я прилетел к отцу, сунул ему записку и опять в город. Дай, думаю, забегу в музей к Гуковскому, спрошу у него про марку. Я ему растолковал, как она выглядит, и он сразу догадался. "А, говорит, - это "Литуаника"! Очень грустная марка". И рассказал мне про нее все. И тогда я понял, за что ты меня стукнул. Вот. Так что ты не злись, ладно?
- Ладно, - пробормотал Орька, ожидавший совсем другого. - И ты на меня тоже не злись.
Юрка сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул небольшой прозрачный конвертик.
- На, возьми, - протянул он конвертик Орьке. - Это тебе.
Тут я не выдержал и подошел к ним.
Орька держал в руке целлофановый пакетик, сквозь который просвечивал высокий ангел смерти, широко распростерший черные крылья над обломками самолета.
- Мне? - едва слышно пробормотал вконец растерявшийся Орька - Это мне? Зачем? - И вдруг, присмотревшись, вскрикнул: - Юрка! Блин! Где ты ее достал? Где?!
- Гуковский дал. "Это, - говорит, - очень похвально, что вы интересуетесь марками. И уж коли мы заговорили о "Литуанике", я вам подарю кое-что. Есть тут у меня несколько дубликатов..." Достал из альбома эту марку и дал. А я марки-то не собираю...
