— Ты столько задолжал мне, что тебе, пожалуй, не расплатиться до конца своих дней, — брезгливо осмотревшись, сказал сеньор Мафиозо Бандитто. — Я бы мог засадить тебя в тюрьму, да какой мне от этого прок? К тому же я всегда рад случаю сделать доброе дело. Я милосерден, черт побери, и ты сможешь в этом убедиться. Так что я всего-навсего забираю себе твою лачугу. Ну и заодно все, что в ней есть. Теперь это все мое, слышишь? Я уже прибрал к рукам весь поселок. Давно пора снести эти жалкие домишки. Я построю здесь дорогие отели для богачей. И деньги потекут в мои карманы рекой, а не тоненьким ручейком. А ты убирайся отсюда со своим мальчишкой. Да поживее. Солнце уже садится. Тысяча дьяволов! Я слишком добр и жалостлив, и мне горько будет думать, что ты бредешь один с ребенком ночью по опасной темной дороге.
Старый Луиджи низко опустил голову. Он знал, что молить сеньора Мафиозо Бандитто о сострадании так же бесполезно ну как ему, бедняку, искать у себя в карманах золотую монету. Что пользы искать то, чего нет?
— Уйдем отсюда. Ни о чем не проси этого сеньора, — сказал маленький Луиджи, словно прочитав его мысли. Мальчик взял отца за руку, другой рукой он крепко прижал к груди самодельный кораблик.
Старый Луиджи тяжело и хрипло вздохнул. Он сделал несколько шагов к двери, и видно было, с каким трудом давался ему каждый шаг.
— Отец… — тихонько сказала Джина и замолчала.
— Что, что, моя девочка? — наклонился к ней сеньор Мафиозо Бандитто.
— Отец… — повторила Джина. Ее нежное личико, казалось, светилось в низкой темной комнате. — Ты сказал, что здесь все твое. Да? Это правда?
— Да, моя радость, все, все мое, — кивнул сеньор Мафиозо Бандитто. Только не измажь свое платьице, дитя, оно такое свежее и нарядное. А здесь всюду грязь и рыбья чешуя.
— Тогда почему он уносит это? — Джина глазами указала на деревянный кораблик. — Ведь он тоже твой.
— Зачем тебе бедняцкая игрушка! — скривил губы сеньор Бандитто. Разве мало у тебя дорогих кукол?
— Хочу кораблик! Хочу! — Джина упрямо тряхнула блестящими черными кудрями.
— Фантазерка ты, — улыбнулся сеньор Бандит-то девочке.
Он подошел к маленькому Луиджи и грубо вырвал кораблик из его рук.
— Может, ты хоть теперь улыбнешься, дочка! Ты только посмотри на этого маленького звереныша. Глаза у него так и горят.
Но Джина и на этот раз не улыбнулась.
Эта девочка никогда не улыбалась, что порой все же несколько смущало нежных родителей, сеньора и сеньору Бандитто.
— Джинетта, красавица, ну, улыбнись хоть разок! — частенько говорили они, лаская девочку.
И все-таки она никогда не улыбалась.
Джина схватила кораблик и выбежала из темного домика рыбака. А маленький Луиджи, не выдержав, рыдая, прижался к старой куртке отца, затвердевшей и горькой от морской соли.
Вечером Джина приделала к мачте корабля пиратский флаг. Нарисовала на нем оскаленный череп и скрещенные кости.
Сеньор Мафиозо Бандитто на цыпочках подошел к ней, встал за ее спиной.
— Чем это ты занимаешься, дитя? Что-то тебя весь вечер не слышно, сказал сеньор Бандитто.
— Я теперь пиратка, отец, — серьезно ответила девочка. — Я плаваю по морям, граблю корабли и забираю себе все, что мне понравилось. Ты ведь тоже так делаешь, правда, папочка? Только ты на земле, а я на море.
Сеньор Мафиозо Бандитто бережно коснулся губами высокой прически Джины, так осторожно, чтобы она этого даже не почувствовала.
— Ты верно рассудила, моя радость, — растроганно сказал он. — Если все богатства разделить поровну, то у всех будет понемножку. Что ж тут хорошего? Гораздо лучше, если все собрать в одни руки. Запомни мои слова, дочка: "Чем меньше у других, тем больше у нас, и никаких переживаний!" О, эти слова звенят, как золотые монеты. У них блеск золота и его тяжесть…
Скоро кораблик надоел Джине, и она забросила его в угол, в груду игрушек. Там разыскал его породистый щенок, любимец сеньора Бандитто. Глупый щенок решил, что кораблик только для того и создан, чтобы точить об него зубы.
Потом однажды Джина все-таки вспомнила о кораблике и пустила его в море, в час прилива. Ветер надул грязные, рваные паруса. Но флаг с черепом упрямо развевался на мачте.
— Плыви, плыви, мой кораблик! — крикнула ему вдогонку Джина. — И пусть пираты Бери-ОтнимайХватай распивают грог на твоей палубе, О-хо-хо, какие у них ножи! Какие страшные рожи! Но все равно они меня боятся, потому что я атаман пиратов, я, Джина Улыбнисьхотьразок!
Теперь вы все знаете, друзья мои! Теперь для вас уже не тайна, откуда взялись пираты на Черном острове.
Кораблик маленького Луиджи, в днище которого бестолковый щенок прогрыз дыру, с трудом доплыл до Черного острова и, налетев на подводную скалу, тут же пошел ко дну.
Кстати скажем, что пираты всю дорогу пили грог на палубе и распевали пиратские песни, вместо того чтобы латать паруса и заделать дыру в днище. Так или иначе, но единственное, что удалось спасти с тонущего корабля, — это флаг с черепом и скрещенными костями.
Добавлю еще, что никто из капитанов даже не подозревал о том, что пираты высадились на Черном острове.
Атаман Джина Улыбнисьхотьразок, приклеив добрую, ласковую улыбку, помешивала угли в очаге, жарила индюшек и гусей, дожидаясь лучших времен.
Но вот наступил час, и пираты захватили корабль юного капитана Томми, чудесный корабль из пальмового дерева…
Глава 12. ИСТОРИЯ КОРАБЕЛЬНОЙ КРЫСЫ. И ГЛАВНОЕ: ПИРАТЫ ХОЗЯЙНИЧАЮТ НА «МЕЧТЕ»
Однако, друзья мои, что же происходит тем временем на «Мечте»? Как там наш капитан Тин Тиныч, старпом Бом-брам-Сеня, Тельняшка и верная Ласточка Два Пятнышка?
Капитан Тин Тиныч с трудом поднял отяжелевшие от сна веки. Дремотное оцепенение медленно проходило. Он попробовал пошевелиться и, к своему изумлению, убедился, что не может двинуть ни рукой, ни ногой.
Да, атаман пиратов и Черная Кошка не теряли времени даром.
Они крепко связали всех матросов, выпивших сонного кофе и уснувших прямо за столом в кубрике. По одному сволокли их в трюм.
Капитана Тин Тиныча и старпома Сеню, беспомощных, погруженных в глубокий сон, прикрутили к мачте, безжалостно стянув веревками по рукам и ногам.
Ласточка Два Пятнышка с ужасом и гневом смотрела на все происходящее. Как мучительно тяжело чувствовать себя беспомощной, когда твои друзья в беде! Впрочем, и ее положение было ничуть не лучше.
— Мур-мяу! Наши плывут! — радостно крикнула Кошка и помахала лапкой.
К «Мечте», распустив все паруса, приближался какой-то корабль.
— Корабль Томми! — горестно прошептала Ласточка Два Пятнышка.
Капитан Тин Тиныч поднял голову. Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять.
Да, это был корабль Томми. Чудесный корабль из золотистого пальмового дерева, легкий, с острыми кливерами. Но… На мачте его развевался флаг позора, грабежа и убийства. Череп и скрещенные кости.
Вот что было на этом флаге.
Пиратский корабль подошел совсем близко. Тень от его парусов легла на палубу «Мечты».
Но атаман Джина и тут не улыбнулась. Даже сейчас. Даже в минуту своего торжества.
Она только достала из карманов своего опрятного заштопанного передника пару пистолетов, дунула в них, снова спрятала в карман.
С пиратского корабля перекинули трап.
С криками: "Бери!", "Отнимай!", "Хватай!" — пираты так и посыпались на палубу «Мечты».
Ласточка Два Пятнышка невольно содрогнулась.
Первым прыгнул на «Мечту» одноглазый пират. Его единственный глаз пылал зловещей жестокостью.
Держась за его пояс, за ним, ковыляя, перебрался по трапу пират Коротышка. Все в нем было квадратным: и голова, и плечи, и локти, и колени. Он был ростом с пятилетнего ребенка. Но не это так угнетало его. С каждым годом он почему-то становился все меньше и меньше, можно сказать рос вниз. И это окончательно испортило ему характер.
— Весь мир — негодяи, — убежденно говорил он. — Мы сливки общества, и то… Стреляй в любого, не ошибешься, попадешь в негодяя!
Да, пленным не приходилось ждать от него пощады.
Вслед за ним на палубу прыгнули неразлучные близнецы Джек и Джон. Они всегда были рядышком. Увидишь одного, значит, где-то тут же и второй.
Джек был длинный и тощий, как жердь. Его большой унылый нос, наподобие вороньего клюва, острым треугольником выдавался вперед. Всклокоченные черные волосы напоминали гнездо, которое птица свила в трубе, полной сажи.
Его братишка Джон был, наоборот, маленький толстячок, круглый и розовый, с волосами, похожими на подтаявшее сливочное масло. Носа на лице что-то не было заметно, возможно, он тоже растаял.
Короче говоря, трудно было найти на свете двух людей, столь непохожих друг на друга. Но тем не менее Джек и Джон утверждали, что они похожи как две капли воды и отличить их нет никакой возможности. И горе тому, кто смел хоть что-нибудь возразить на это.
