- А они как хотят, - говорит он.
Близится вечер. Над поселком встает полная красивая луна. Дедушка собирается в баню. Бабушка наказывает, чтоб он не мучил ребенка. Коля уже слазил на чердак за веником, но в баню не идет, он моется в ванной.
- Может, и ты не пойдешь? - спрашивает бабушка Ваню.
- Дело его, - говорит дедушка, но видно, что очень рад, когда Ваня молча одевается.
И вот они на улице. Морозит. Дедушка сажает Ваню в санки, кладет ему на колени сумку с бельем и веником; Ваня едет в санках и смотрит, как луна вместе с ними идет над лесом, как санки убегают от своего блестящего следа.
В предбаннике разделись. В саму баню дверь примерзла, и дедушка ударил ее пяткой. Вошли, зажгли свет.
- Привыкай, - сказал дедушка и стал в большом тазу кипятком заваривать веник. Сразу запахло лесом.
Ваня привык к жаре и хотел мыться, но дедушка не велел мочить голову, зачерпнул ковшом воды и выплеснул на каменку. Так рвануло, что отодрало снова примерзшую дверь. Дедушка придержал ее и снова поддал. С потолка закапали холодные капли. Уши у Вани загорелись от жара. Ваня присел, а дедушка полез на полок.
- Ну-ка, ну-ка, солдат, не гнись под огнем, иди на передовую! - позвал дедушка.
Как ни страшно Ване, а виду не подал, тоже полез наверх. Дедушка, жалеючи, немного похлестал его и отправил вниз, а сам принялся бить себя по спине, по бокам, по груди.
Когда Ваня вымылся, то подумал, что сейчас дедушка окатит его и отправит одеваться, но, оказывается, дедушка еще только-только начал париться, и Ване бросать дедушку никак нельзя - он нужен старому солдату.
Дедушка так поддавал на каменку, она так взрывалась, что баню только чудом не разносило по бревнышку. А Ванина работа была такая: зачерпывать ковшом воду из бочки у дверей и лить ее дедушке на голову. Вверх - вниз, вверх - вниз. Ваня так разогрелся, что и на себя плескал воду, чтоб охладиться. А когда дедушка кричал: "Отдохни!", а сам поддавал на каменку, то Ваня подползал к дверям и утыкался лбом в обледеневший пол. Лед под головой таял.
Долго парились. Даже луна сдвинулась, это Ваня заметил, когда оделись и вышли. Дедушка старался посильнее закутать Ваню, а Ване хотелось бежать по морозу в одной рубашке, вот уж напарился! Зато и чаю они выпили за ужином! Дедушка хвалил Ваню за выносливость. Ваня сидел гордый и, конечно, не сознавался, что еще немного - и он бы просил пощады.
- А дедушка как обольет меня! - хвалился он перед Колей. - А я хоть бы что!
- С гуся-лебедя вся вода, с нашего Ванечки вся худоба, - добавляла мама.
И Ваня видел, что все на него любуются.
На печке
Баня и печка вылечивают от всех болезней. Почти от всех. Так считает дедушка. И даже бабушка, всегда несогласная с дедушкой, в этом с ним соглашается.
Простуда лечится так. Ребенка, и дедушку тоже, поят чаем с медом или малиной и посылают на печку, а там еще укрывают шубой. Потом потного, распаренного ребенка переодевают в сухое белье и на руках относят в кроватку. Дедушку нести не надо, идет сам. Вот и все лечение.
Живот лечится еще проще. Надо лечь голым животом на горячие кирпичи и терпеть. На животе потом долго остаются отпечатки щепочек, а опилки приходится выковыривать.
Но если бы даже печка ничего не лечила, Ваня все равно бы любил ее. На ней всегда хорошо. Ваня сидит на печке и выдумывает про себя, что он - Емеля и что его печка может сама ездить по улицам.
- Разве можно было такую красоту ломать? - спрашивает дедушка.
Это он о соседях, о Санькиных родителях. Они сломали печку, перешли на паровое отопление. У них в избе пусто.
В дальних углах печки стоят старые валенки. Их не выбрасывают. В них осенью зреют помидоры, не успевшие вызреть на грядке. В огороде у помидоров скорее краснеет серединка, а в валенках - поверхность. Ваня раз по пять, по десять тревожит помидоры, проверяет, не покраснели ли. Иногда съедает и желтыми.
Зимой на печке сушатся валенки. Вечером их забрасывают, а потом Коля или чаще Ваня залезают на печку и расставляют. В середину ставятся высокие, толстые валенки отца и короткие, огромные валенки дедушки, а по бокам лепятся валенки поменьше. Если днем пилили дрова, то на валенках остаются опилки и на печке пахнет смолой. Мамины выходные валенки-чесанки всегда чистые и аккуратные, а бабушкины грязные, подшитые. Их сушат отдельно. В них бабушка ходит в хлев.
Иногда зимой бывает такой счастливый вечер, когда они почти всей семьей собираются на печке и читают вслух. Читает Коля. Читать вслух полезно, считает бабушка. Но если что-то Коля прочел заранее, то тут он вредничает, торопится, пропускает слова. Ему неинтересно. А Ваня - наоборот, он может много-много раз слушать то, что понравилось. Выучивает наизусть, берет в руки книжку и как будто бы читает: "Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!"
Верба
Весной самой первой среди кустов и деревьев зацветает верба. Ваня долго не мог привыкнуть, что ее называют по-разному: ива, ветла, ракитник, тальник, краснотал... А это все верба. Мальчишки лазят за ней по еще глубокому снегу. Наламывают полные руки и тащат домой. В другой бы раз мама ругала за мокрую обувь и одежду, а тут нет. Она берет веточку, на которой сидят крохотные серенькие зайчики, и проводит ею по ладошке, по щеке.
Веточки ставят в воду. Вскоре вербные сережки становятся пушистыми, желтеют и, осыпаясь, золотят скатерть.
Этой весной и Ваня ходил за вербой. Весна взялась разом, таяло дружно. По улицам неслись просторные быстрые ручьи. Ребята бросали в ручей щепочки и бежали рядом, следя, чей корабль плывет быстрей.
Потом ручьи измельчали и вовсе пересохли. Сохнущие заречные луга дымились под солнцем.
- Скоро дикий лук вырастет, - мечтали ребята.
Весной они досыта наедались сиверихи - нежных, покрытых желтыми лепесточками сосновых зародышей. И вообще, кажется, весной ребята ничего и не ели, кроме этих шишечек, да дикого лука, да хвоща, и ничего, кажется, не пили, кроме березового сока.
Вербные веточки не выбрасывали так просто. Они очень живучие, и их втыкали во влажную землю на берегу. Другими веточками выгоняли в поле коров. Дедушка сказал, что таков старый крестьянский обычай.
А еще бывала забава, про которую дедушка сказал, что она тоже очень древняя и что они тоже так в детстве играли, это забава - в шутку стегать друг друга вербой. И при этом кричать:
- Верба хлест - бей до слез!
- Верба бела бьет за дело!
- Верба красна бьет напрасно!
Земля высыхала и становилась теплой.
На рыбалке
Ваня давно просился на рыбалку, но Коля не брал. А тут даже мама вступилась и велела Коле взять брата.
Когда они вечером копали червей на задворках, Коля сказал:
- Все равно ведь проспишь. Или вставать не захочешь.
И вправду, разбудили рано-рано. Все в доме, кроме Лены, были на ногах. Ваня как представил, что сейчас надо вылезать из-под одеяла и идти на улицу, затосковал.
- Лучше бы ты не ходил, - стала говорить бабушка.
- Как это лучше? - закричал дедушка. - Что это за парень, ни разу не рыбачил?!
- А я собираюсь пироги печь, - сообщила хитрая бабушка.
Еще бы немного поуговаривали Ваню, и он бы, может, остался, но тут и Коля стал говорить, чтоб Ваня спал дальше, и Ваня из упрямства быстро собрался. Вот только босиком идти ему не позволили.
Вышли за околицу. Тут ждали Колины друзья.
- Этого-то зачем взял? - спросил Санька о Ване.
- На червяков плевать, - ответил Коля.
- Ну смотри, к мамочке не просись, - сказал Санька и стал насвистывать.
Насвистывал он ловко веселую маршевую музыку. Под нее шагалось быстрее. Дорога отпотела за ночь, и на глине ноги скользили. Впереди и сзади стоял туман, а там, где шли ребята, его не было. Эх и ловко свистел Санька! Ваня торопился сзади, подпрыгивал, чтоб не отстать, и тоже старался посвистеть. Но, как ни складывал губы, как ни дул, не получалось.
На берегу Коля дал брату удочку, велел насаживать червяка. Но Ване было жалко прокалывать крючком живое, да он и не умел насаживать червяка, только палец поранил.
- Я лучше буду дрова для костра собирать, - сказал он.
Мальчишки расселись по обрыву и забросили удочки. Ни у кого не клевало. Только у Саньки рыбы стянули червяка, и он насадил нового.
- Ванька! - позвал он. - Ну-ка, поплюй!
Ване что, подошел да и плюнул.
Санька забросил, и... поплавок у него сразу дернулся. Санька потащил, вода взбурлила, и в воздухе засверкала рыбка.
Кто охнул завистливо, кто восхищенно, кто и вовсе отвернулся, а Санька торопливо наживлял крючок.
- Ванечка, друг любезный, плюнь на червячка!
Ваня поплевал.
И Санька опять поймал!
Тут и Коля, и все остальные велели Ване плевать на их червяков. Ваня бегал по берегу и плевал. Но скоро во рту у него пересохло, и мальчишки отступились.
Ваня ходил и собирал сучья и щепки. И учился свистеть. Вышло солнышко. Туман разошелся, река заблестела. Поплавки стало плохо видно, глаза резало.
