— Ну что ты! — сказал Мишка. — Полуботинками мы не наедимся. Я думаю, что нам ботинок и то будет мало!
— Хорошо! — сказал я. — Если нам будет мало ботинок, тогда я сейчас принесу папины старые сапоги, и мы наедимся ими до отвала…
— Ну что ты! — оборвал меня Мишка на полуслове. — Разве можно сравнивать старые сапоги с новыми ботинками. Неужели ты не понимаешь, что в старых сапогах гораздо меньше витаминов и калорий, чем в новеньких ботинках из свежей кожи.
— Хорошо! — сказал я, делая ещё одну попытку спасти мои новые ботинки. — Хорошо, Мишка! Мы съедим мои новые кожаные ботинки с ушками, но только давай не сегодня…
— Это почему не сегодня?
— Потому что мы с тобой совсем недавно завтракали!.. Как же мы на сытый желудок будем есть обыкновенные кожаные ботинки? У меня сейчас и аппетита-то никакого нет.
— Что же ты предлагаешь? — спросил меня Мишка грубым шёпотом.
— Съесть мои ботинки натощак…
— Ишь какой хитрый! — сказал Мишка. — Да натощак такие ботинки всякий дурак съест, а на сытый желудок-только настоящий путешественник!
— Тогда вот что… — сказал я. Но Мишка не стал больше слушать никаких моих отговорок. Он сказал;
— Конечно! — сказал он. — Конечно! Есть такие жадюги путешественники, которым легче придумать миллион отговорок и даже умереть с голоду, чем съесть без всяких рассуждений свои кожаные ботинки в интересах всего человечества.
С этими словами Мишка повалился на песок и стал как бы совершенно умирать от голода на моих глазах.
А я?.. Разве мог я перенести, чтобы Мишка меня принял за какого-то жадюгу путешественника, нет, я не мог этого перенести… мне легче было принести в жертву свои новые ботинки, только бы Мишка считал, что я уже вполне готов к настоящим героическим путешествиям. Поэтому я, больше не говоря ни слова, стянул с ног ботинки и стал смывать с них в реке пыль…
— Сырые будем есть или варёные? — спросил я Мишку прерывающимся голосом.
Мишка подумал некоторое время и сказал;
— Раз огонь не кончился, можно и варёные… Всё-таки Мишка хороший человек… и добрый… Другой бы на его месте вполне мог заставить есть ботинки сырыми. Я подошёл к котлу, зажмурился и затаив дыхание опустил ботинки в кипящую воду… Потом я незаметно от Мишки подбросил в котёл ещё пять картошек, три морковки и две луковицы, но "умирающий от голода" Мишка каким-то образом всё это заметил и заставил вытащить всю приправу обратно: и пять картошек, и три морковки, и две луковицы.
— Что ты здесь устраиваешь какой-то суп с ботинками?.. — сказал он. — Ишь какой кулинар нашёлся…
— Это я-то кулинар?!
Но Мишка, видно, и сам пожалел, что он так незаслуженно обидел меня, потому что он вдруг сжалился и сказал:
— Если уж тебе хочется, чтоб ботинки были повкуснее, — сказал он, — пожалуйста, для первого раза можешь… можешь немного посолить воду… Соль у нас осталась, — сказал Мишка, — и перец остался… и лавровый лист…
"Нет, всё-таки Мишка-великодушный человек!" — подумал я, подбрасывая вместе с солью в кипяток чёрный перец и несколько лавровых листьев.
Вода в котле бурлила ключом. Ботинки мои крутились в кипятке как белки в колесе. То правый выплывет наверх, то левый, то правый, то левый…
А я мешал ложкой воду, стараясь не глядеть на ботинки, и всё время думал о том, что моей маме, наверное, будет очень неприятно, когда она узнает, что я съел свои ботинки уже на второй день… Если бы я их хоть немного бы поносил и съел, скажем, через месяц или даже через два… тогда бы это её, конечно, не так расстроило…
Я так глубоко задумался, что даже не успел заметить, как мои ботинки сварились. Лишь только когда Мишка заорал "готово!" и подцепил на вилку варёный ботинок, я отвлёкся от своих грустных к мы слей.
— Готово! — сказал Мишка, кладя дымящийся ботинок на тарелку и отрезая от него ушко.
Мишке достался левый ботинок, а мне правый.
— В самый раз! — сказал Мишка, глотая с аппетитом ушко от ботинка.
Затем он разрезал на куски кожаный верх и стал уплетать его за обе щеки с таким вкусом, с каким, вероятно, настоящий умирающий с голода путешественник и должен есть вкусные калорийные ботинки. Хотя я тоже мысленно по-настоящему умирал от голода, но есть с таким аппетитом, с каким Мишка ел мои ботинки, я почему-то не мог.
Не знаю, если бы это были не мои ботинки, а Мишкины, может быть, я бы тоже их ел с большим удовольствием, но мои собственные ботинки мне почему-то совершенно не хотелось есть… Впрочем, не есть их совсем я тоже не мог, иначе Мишка меня никогда бы не взял с собой ни в какое героическое путешествие, поэтому я сначала нарезал кожаный верх на мелкие ломтики, как лапшу, а потом, не пережёвывая, начал глотать их затаив дыхание.
Вероятно, Мишка расправился бы со всем ботинком, включая подмётку и даже каблук, если бы в разгар нашего пира в дальних кустах не раздался сначала треск, а потом не появилась голова моей сестры.
— Мишка! Валька! — закричала она, подозрительно глядя на нас. — Вот вы где! А вас мама ждет!
— Зачем ждёт? — спросил я, вслед за Мишкой незаметно пряча недоеденный ботинок под перевёрнутую миску.
— Как-зачем? — крикнула Наташка. — Обедать пора!
Худшего известия Наташка не могла принести при всём своём желании. Я был уже так сыт своим ботинком, что, казалось, я больше никогда и ничего не захочу есть, а тут ещё надо сразу идти и поглощать обед из целых трёх блюд…
— Ладно! Иди! Мы сейчас придём! Но Наташка высунулась из кустов ещё больше и сказала подозрительным голосом:
— Почему это "иди"! Мне мама сказала, чтобы я без вас не возвращалась!
Спорить с Наташкой было бесполезно, мы поднялись и залили костёр бульоном из-под ботинок и под Наташкиным конвоем мужественно зашагали домой…
Как я ел обед, я не помню. Мишка, в интересах всего человечества, и второй обед уплетал за обе щеки — это я помню. Ещё я помню, что Наташка всё время заглядывала под стол и фыркала при виде моих босых ног. Она делала это до тех пор, пока под стол не посмотрела мама и не спросила меня удивлённым голосом:
— Валентин! А где твои ботинки?.. Почему ты босиком?..
— М… м… м… — промычал я, размазывая кашу по тарелке.
— Почему ты без ботинок, я тебя спрашиваю?
— Он без ботинок… потому что они их с Мишкой съели! — сказала Наташка, не дав мне опомниться и придумать какую нибудь подходящую версию.
— Кого-их? — спросила моя мама, побледнев.
— Валькины ботинки! — пояснила Наташка.
— Как — съели? — прошептала мама чуть слышно.
— Очень просто… — сказала Наташка. — И даже с большим аппетитом…
Папа, молчавший всё это время, тоже вдруг побледнел, заглянул под стол, потом приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула… а мама, пока папа поднимался со стула, приложила сразу обе руки к сердцу и стала медленно опускаться на стул…
Как мама с папой побежали на берег и вернулись обратно с недоеденными ботинками, что после этого началось в доме, как вызывали на дачу неотложку, как мы себя чувствовали всё это время — я ничего рассказывать не буду, потому что мы с Мишкой всё это перенесли мужественно и героически, как полагается всё переносить настоящим путешественникам… Только один раз наши с Мишкой ряды дрогнули и пришли в замешательство- это когда приехавший на "скорой помощи" врач решил промыть нам с Мишкой желудки. Против этой унизительной процедуры Мишка взбунтовался принципиально, а за ним принципиально взбунтовался и я…
Мишка орал, что он ещё нигде не читал, чтобы путешественнику, который съел свои ботинки, промывали бы после этого желудок!..
— Во-первых, — сказал папа, хватая Мишку за ноги, — ты съел не свои ботинки, а ботинки своего двоюродного брата! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал подготовку к путешествиям с того, что съедал свои собственные ботинки?!
А потом… нас с Мишкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под папиным и маминым конвоем и заставили заснуть…
А когда я проснулся, то у рас на даче Мишки уже не было. Его ещё вечером мама на такси, под покровом темноты, увезла к своей сестре в Москву… Под подушкой я обнаружил записку, которую мне успел сунуть Мишка, наверное, перед отъездом.
"Всё в порядке!!! — писал Мишка. — Подготовка к героическим путешествиям продолжается!.. Жди!!! Указаний!!!"
А потом я опять заснул и проснулся только на другой день к обеду.
А когда я проснулся, в комнату вошёл папа.
В руках у него была картонная коробка. Папа подошёл к моей кровати и вытащил из коробки новые ботинки. Ботинки были не спортивные, без ушек, верх у ботинок был суконный, подмётка и каблук — резиновые.
— Я надеюсь… — сказал папа, — я надеюсь… — повторил он, держа на весу ботинки, — что ваша дальнейшая подготовка к героическим путешествиям с Мишей… примет несколько иной характер…
