– А все-таки ты трус, – сказала она, – самый настоящий.
– И вовсе не трус. Просто от неожиданности.
– У тебя все от неожиданности… Трус и только. Вот ребята-то будут смеяться: Колька рыси испугался и от кошки убежал!
И тут Милочка поняла, что у нее получилась хорошая дразнилка:
Колька рыси испугался, побелел и задрожал,
Колька рыси испугался и от кошки убежал!
– Ты еще дразниться! – закричал Колька, зачерпнул в ладошки воду и вылил ее Милочке за ворот. На удивление сестра не заорала, а только вздохнула:
– Эх… А еще старший брат…
Кольке стало стыдно.
– Ну, ладно, – пробормотал он, – не сердись. Я же просто так. Просто так я…
И вдруг разозлился снова:
– А чего ты дразнишься?!
И тут Милочке пришла в голову одна забавная мысль:
– Знаешь что? – предложила она.
– Ну…
– Я-то тебе верю, что ты смелый человек, но ребята, понимаешь…
– А что ребята? Ребята-то что?
– А ребята ведь не отстанут…
– Да они же и не узнают ничего.
– Узнают. Еще как узнают!
– Попробуй только расскажи!
– А ты не грози… Тоже мне храбрец посреди овец. Вот что я придумала. Я повешу на старой лиственнице свою косынку. Если ты ночью, в три часа ноль-ноль, принесешь ее, – я поверю, что ты не трус и никому-никому не скажу про Мурку. Ладно?
– Ладно, – снисходительно бросил Колька, хотя, сказать по совести, на душе сразу стало как-то муторно, как при взлете или посадке самолета.
Старая лиственница. Ей пятьсот лет! Старому городу Прибайкальску только триста лет. А в те дни, когда появился в нем первый дом, не дом даже, а малюсенькое зимовье, лиственнице было уже два века. Стоит эта древность глубоко в тайге, почти в километре от дома отдыха «Елочки» И днем-то к ней пройти нелегко – по тропинке все в гору, а ночью… Но ничего не поделаешь назвался груздем – полезай в кузов.
Колька снова наступил на собственный шнурок и растянулся под кустом черемухи. Сверху полился на него дождь прозрачных крепких капель
– Это тебе за меня! – засмеялась Милочка. – Будешь знать, как обливаться!
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой рассказывается, чем заканчиваются ночные прогулки в лесу.
В двенадцать часов вечера в Доме отдыха выключали свет. Помигав немного, чтобы те, кто не успел юркнуть под одеяло, улеглись, гасли фонари перед корпусами, затем в одно мгновение погружались во тьму, сливались с лесом и горами дере вянные коттеджи, и наступала тишина.
Перед тем, как лампа мигнула в последний раз. Милочка негромко, чтоб не слышали родители, окликнула Кольку, показала ему три пальца, отвернулась к стене, натянула повыше одеяло и притворилась спящей. На самом деле она лежала и подглядывала пойдет Колька в лес или нет?
Наконец она услышала скрип – Колька осторожно раскрывал створку окна. Милочка взглянула – не проснулись ли родители – и отбросила одеяло: оказывается она так и легла в платье. Тихонько, почти бесшумно, Колька влез на подоконник, мягко спрыгнул вниз. Он так был сосредоточен, что не заметил, как створка растворилась вновь и на землю спрыгнула его сестрица.
Тропинка, по которой он сейчас шел, была такая же, как и та, по которой перебежала ему дорогу противная кошка. Да, тропинка была такой же, но как неузнаваемо все вокруг! Узловатые сучья деревьев похожи на скрюченные руки. Вот-вот они схватят за плечи. Корни ставят тебе подножки, и ты плюхаешься носом в мокрую траву. Хорошо еще, если в траву! А шорохи? Они идут следом, не отставая. А всхлипывания ветра?
Да, надо сказать, что не каждый согласился бы отправиться в ночной лес. Вот вы, например, отправились бы? Наверное, нет. А Колька пошел. Что ему лес! Что ему ночь!
Все бы хорошо, если бы не эти зловредные шнурки. Есть же на земле люди, мастерски умеющие их завязывать. У Кольки никогда не хватало времени осилить эту премудрость. Он наступил на шнурок, но в темноте показалось ему, будто кто-то схватил правую ногу и не отпускает.
– Ой, мама! – вскрикнул Колька, рванул ногу изо всех сил и упал, крепко ударившись о корень. В глазах поплыли цветные круги, а над головой раздался вдруг негромкий, но очень странный – тревожный и ехидный свист. Он то смолкал, то звучал вновь и вновь, становился громче. Колька замер, вобрав голову в плечи. И когда свист пронесся еще раз, уже совсем близко, наш храбрец вскочил на ноги и бросился наутек. Он бежал напрямик, без тропы, через чащу, ветки хлестали его на спине. А лес наполнялся все новыми и новыми голосами, шумел, ухал, хохотал. Милочка едва поспевала за братом. Ей тоже вдруг стало страшно, она всхлипывала и кричала:
– Стой! Стой! Коля! Колечка, миленький, остановись!
Но где там! От этого крика, от того, что кто-то топочет позади, Колька Спиридонов только набирал скорость. Он мчался с первой космической, а может быть и со второй. И если бы не поваленное дерево, кто знает, не стал ли бы Колька Спиридонов, «краса и гордость» шестого «В» класса 117-й школы города Прибайкальска спутником Земли Но дерево, поваленное давным-давно грозою, преградило ему путь. Крепко ударившись о ствол, наш герой перекувыркнулся через голову и с отчаянным криком упал на траву. А на спину ему упал еще кто-то и тяжело задышал прямо в ухо…
«Медведь, – подумал Колька, и ему стало вдруг все безразлично. – Медведь так медведь. Ешь меня, медведь, закусывай, старик: сам виноват. И чего это я так расхвастался?»
А медведь всхлипывает, шмыгает носом, точно сам испугался.
– Ты что? – спросил Колька.
И медведь ответил Милочкиным голосом:
– Да, сам от меня убежал… А мне страшно…
Они поднялись, сели на коварную валежину. У Кольки отлегло от души. и перед сестрой он себя почувствовал мужчиной.
– Что же это вы, миледи, вместо того, чтобы спать, разгуливаете ночью по лесу? Тут, между прочим, опасно. За мной вот сейчас бродяга какой-то гнался, и не один. А свистели, свистели!
– Так это же сова свистела…
– Ну да, сова! Скажешь… Будто я совы никогда не слышал. А топала тоже сова?
– Так это же я топала, и кричала я…
– Небось страшно было?
– Ага.
– Вот видишь, сама испугалась, а мне всякие слова говоришь.
– Мне простительно: я ведь женщина… – примирительно сказала Милочка. – Ну, хорошо! Пойдем домой. Я никому не расскажу, ладно? Пойдем.
Они поднялись с валежины, огляделись.
В тайге посветлело. Словно кто-то сквозь черное сито просеял робкие тонкие лучики. Вроде, видно уже все и, вроде, ничего не видно Место, где оказались брат и сестра, было им совершенно незнакомым. Таежные тропы петляют между кустами, вокруг камней и деревьев, – у каждой свой характер и свой рисунок, но прямых дорог в горных лесах не бывает. А Колька с Милочкой летели по прямой каким-то чудом: справа хлюпает болото, высокие мокрые травы качаются на кочках, как украшения на головных уборах древних индейцев, налево – гарь: черные, обглоданные огнем стволы, малиновые султаны кипрея, позади-отвесная белая скала, впереди-густое сплетение кустарников.
– Мы заблудились, – всхлипнула Милочка – Мы заблудились. А все ты. То кошки он пугается, то совы…
– Я виноват, я, да? Сама придумала чепуху: принеси косыночку, принеси косыночку… Вот тебе и принеси.
– Мы заблудились! – уже в голос заревела Милочка.
И эхо ответило ей ее же голосом:
– За-а-блу-удились!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой Милочка обнаруживает таинственный люк, а Колька нажимает на все рукоятки.
Усталые, промокшие, они разожгли костер на вершине горы, стали греться у желтых языков огня. Искры летели в небо, оно стало темней и сумрачней, едва вспыхнул костер. Хорошо, что Колька догадался спички с собой захватить: худо в тайге без огня. Снова над головой засвистела сова, филин захохотал, провожая ночь, но Колька даже не обратил на них внимания-то, что случилось, – похуже лесных страхов; они действительно заблудились.
Колька достал из кармана курточки фонарик. Совсем позабыл о нем, когда бежал через лес! Тонким лучом пошарил по деревьям. Сова зажмурилась от света, взлетела и скрылась в чаще.
– Противная полуночница! – погрозил ей кулаком Колька и проводил птицу взглядом, пока ее не скрыла тень А над горами уже набирало силу солнце. Оно тяжелым мохнатым шаром катилось по вершинам, окрашивая их известковые шапки в алый, потом в лиловый, потом в голубовато-розовый цвет.
Солнце выпило туман в распадке. Все слабее, все прозрачнее становился он, и тогда, как на фотобумаге, опущенной в проявитель, начало постепенно проявлятся внизу, за деревьями какое-то строение.
– Это же «Елочки» – закричал Колька. – Урааа!
– Миленькие «Елочки»! – закричала Милочка. – Урааа!
– Э-ге-гей! Мы нашлись!
– Мы нашлись! Мы нашлись! Вот они мы!
– Э-ге-гей!
– Э-ге-гей! – ответило им эхо. И как мячик начало швырять этот крик с горы на гору. – Э-ге-гей!
Брат и сестра скатились вниз по песчаному склону, как обычно скатываются с новогодних ледяных гор: садятся и летят вниз. Перебрели через неширокий ручей. Остановились. Полуразрушенное здание, которое они увидели теперь совсем рядом, и отдаленно не напоминало дом отдыха «Елочки». Стены его были сложены из розового мрамора, точно такого же, как чаша одного из водопадов на реке Кынгырге: уж не оттуда ли неведомые строители брали камень? Там бутылочно-зеленая вода падает на отшлифованную ясно-розовую скалу и сверкает на изломах необычными красками – точно светится изнутри. Здесь мрамор суровый, потемневший от времени, пыли и дыма. Взрыв снес крышу дома, разрушил толстую надежную кладку стен, прорезав ее трещинами. Розовый мрамор. Черная сажа. Зеленая трава. Красиво и загадочно.
