Элис с Крапивой от смеха прыснули в ладоши.
— Втю-рился? Эпидемия какая-то, — протянула Крапива и тут же взвизгнула, так как Чертополох больно ущипнул её за руку.
— Кто она?
Кактус всхлипнул и смущенно сказал.
— Гортензия.
Чертополох вопросительно уставился на Крапиву. Та только непонимающе пожала плечами.
— Иностранка наверно…
— Гортензия — домашнее растение, я видела у тети Тони на подоконнике, вспомнила Элис. Она уже дожевала свое пирожное и теперь с интересом наблюдала за происходящим.
— Фи, так далеко! — протянула Крапива, — как это некстати, откуда ты только узнал о ней?
— Мы раньше вместе жили на этом подоконнике, — вздохнул Кактус.
— А теперь, где она?
— На соседнем окне.
— Где??? — в один голос протянули друзья.
— На соседнем подоконнике, — повторил Кактус.
— Подумаешь, — протянула Крапива, и направилась к соседнему окну. Там, в таком же коричневом горшке, стояло хиленькое бурое создание, отдаленно напоминающее растительность. Когда Крапива поравнялась с окном, один сухой, скрюченный лист отвалился и упал на подоконник, усыпанный засохшими собратьями по несчастью.
— Легко, — сказала Крапива и перенесла горшок на подоконник Кактуса. Кактус заплакал. Колючки его исчезли, и он обнял любимую. Гортензия подняла сникшую головку, грустно улыбнулась и зарыдала. Крапива и её полила водой.
— Теперь будет чем сырость разводить. — Обернувшись к Чертополоху она угрожающе протянула, — учись.
— Только зря все это, — вдруг сказал Кактус.
— Почему? — удивился Шиповник. Он стоял рядом и немножко завидовал.
— Директор опять расставит нас по разным окнам.
Крапива поймала пробегающего мимо официанта, уточнила, где находится директор и исчезла в недрах кафе. Шиповник оттащил Чертополоха к столу, Элис терялась в догадках, что на этот раз придумала Крапива. До поезда оставалось меньше часа.
Но вот на пороге дверей появилась Крапива, её сопровождал молодой человек. Элис он сразу понравился. Он заливисто хохотал, и согласно кивал головой. Крапива подошла к подоконнику и ткнула пальцем в пару растений. Директор ещё раз кивнул и, широко улыбаясь, чмокнул девушку в щеку. Шиповник понял, что дела улажены должным образом, приподнялся с кресла, и напомнил, что им пора идти. Крапива ещё раз благодарно улыбнулась директору, и стала тормошить Вьюна. Тот, чертыхаясь, ругался и требовал, чтобы его оставили в покое. Шиповник, подхватив его под мышки, потащил к выходу, но, запутавшись в длинных худых ногах Вьюна, споткнулся и рухнул с ним на пол.
Директор подскочил сзади и вежливо поинтересовался, не нужна ли их другу помощь.
— Напился, — махнула на него рукой Крапива.
Вьюн ошарашено вращал глазами. Стряхивая остатки сна, он попытался включиться в действительность. Наконец его сознание стало проявляться, и он заскулил.
Шиповник поставил Вьюна на ватные ноги, отряхнул мешковатые колени брюк. Он бы упал снова, если бы ни директор. Вьюн, почувствовав чужое плечо, испуганно отстранился, а потом вдруг вытаращил глаза и истошно заорал:
— Помогите, спасите, это он. Это он… — так он продолжал кричать уже на улице. Директор улыбался, и хитро подмигнув Крапиве, махнул им рукой. Чертополох помрачнел, а Крапива вспыхнула.
Элис глянула на часы. Оставалось полчаса.
— Если я сегодня не попаду домой, мама меня накажет. Она старенькая и ей нельзя волноваться.
Крапива понимающе посмотрела на Элис. Решено было быстро добежать до зверинца, а что бы это действительно произошло быстро, Чертополоха, Вьюна и Шиповника отправили на станцию. Понемногу стал накрапывать дождь. Элис шмыгнув носом понеслась в сторону площади. Крапива едва за ней поспевала.
До зверинца добрались очень быстро. На площади замкнутым кольцом стояли разукрашенные ядовитой краской, обшарпанные вагончики. Краска местами осыпалась, но все равно можно было понять, что художник пытался изобразить роскошные джунгли. Навозный смрад говорил, что девочки не ошиблись и прибыли по адресу. На решетчатых воротах висел огромный замок. Крапива постучала в окошко кассы, вырезанное в стене в виде неполной луны. Тишина. Где-то в дальнем вагончике раздалось шуршание вперемешку с призывным гортанным криком.
Девочки обошли вокруг зверинца в надежде увидеть что-нибудь живое. Под одним из вагонов, накрывшись коробкой от бананов, спал уже знакомый мужичок, он то и объяснил, что сегодня зверинец закрыли раньше, чем обычно, и посоветовал придти завтра. Элис глянула на часы. Если они сию минуту не отправятся к станции, то точно опоздают. Девочки припустили в сторону вокзала. Где-то вдали обиженно и призывно просвистел паровоз.
— Не лучше ли нам отсюда смыться? — через полчаса после визита девочек робко поинтересовался долговязый у биолога-зоолога. Напуганный зоолог продолжал разглядывать пустую площадь. Маленькую девочку он узнал сразу, её он встречал у правнучки Бабы Яги, а вот вторую видел впервые. Но биолог-зоолог не сомневался, что она также из тайги.
— Зачем ты притащил эту Ромашку? Мало тебе этих уродов?
Долговязый только пожал плечами. Они с малых лет ссорились и даже теперь младший брат наезжал на старшего, как трактор.
Старший брат, долговязый мужчина, с бледным, как у поганки, лицом и странным именем Брим-Бом, с детства любил играть в разбойников, отбирать деньги у малышей и пугать кошек. За мелкие пакости его часто наказывали: он сутками сидел в темном чулане, и до того привык к темноте, что чувствовал себя уютно только в темное время суток. Днем он носил круглые темные очки, защищая глаза от прямых солнечный лучей.
Младший брат был прямой противоположностью старшему: низкорослый кругленький, он никогда в жизни не разменивался по мелочам. Все свои поступки он совершал осознанно, заранее их обдумав. У него была единственная цель в жизни — разбогатеть. Поэтому, увидев у Ядигиды Алмаз, он впервые в жизни потерял самообладание. Его ещё три дня колотила нервная дрожь, Алмаз снился ему по ночам, и, казалось, смеялся над ним….
Борис, так звали младшего брата, рухнул на колченогий деревянный табурет и с бульканьем наполнил захватанный стакан мутной жидкостью. На поверхности, словно в бассейне, барахталась огромная муха. Борис мизинцем зацепил её за зеленое, с перламутровым глянцем брюхо, и отшвырнул в сторону. Содержимое стакана, опрокинутое в разинутую пасть, с клекотом проскочило горло. Борис выругался и понюхал рукав.
— Какая гадость! — сплюнул он. Муха, покачиваясь, двинулась к краю дощатого стола, там не удержав равновесия, шлепнулась на грязный пол.
Вот уже на протяжении последних пяти лет этот вагончик служил домом для братьев. В нем они жили, ели, пили, иногда радовались Их передвижное жилище следовало за зверинцем, за счет которого братья и существовали.
Брим-Бом выдавил из себя смешок:
— Испугался? Эти малышки своего не упустят.
— Заткнись! — рявкнул Борис и взъерошил волосы на голове. — Из-за тебя все. Мало было одной лисы, вторую подавай. А медведя зачем заманил?
— Так хороший же медведь. Желтый. Мы на нем такие «бабки» заработаем!
— Да у них там залежи алмазов!
— Я что подумал. Давай попросим эту… там как ее…короче надо отсюда смываться пока эта самая…
— Ядигида…
— Во, во, она самая. Может она тебя у меня выкупит на какого нибудь зверя…
— Да не она выкупает, наоборот, ей платят.
— Так пусть заплатит та, которая выкупает.
— Нет, так дело не пойдет, здесь хитрость нужна, надо продать Желтого.
Не успел он договорить, как под вагончиком раздалось подозрительное шуршание. Братья напряглись. Борис вскочил с табурета, вытащил из-за шкафа хлыст, и словно пантера, осторожно ступил за порог. Мягко, бесшумно спрыгнув с крыльца, он прижался к стене. Ювелирная точность движения была просто удивительной при таком грузном теле. Под вагончиком лежал мужичок и пытался укрыться коробкой из-под бананов. Борис в сердцах носком истоптанного ботинка саданул по коробке и скрылся в вагончике.
Там он схватил брата за рукав и потащил его вон из дома.
— Пошли пообедаем, там и поговорим, без свидетелей.
Обедали они обычно в единственном городском кафе. Отсюда же за ничтожную плату они носили пищевые отходы для своих зверей. В кафе никого не было, только в дальнем углу за столиком, сложив голову на грязную пластиковую тарелку, все также спал мужичок. Услышав входящих, он снова поднял опухшие слезящиеся глаза и бессмысленно уставился на посетителей. Потом пошлепал обвислыми губами и опять уткнулся в посуду.
Официант принес братьям заказ и принялся тормошить заспавшегося мужичка. Он легко, без усилий раскачивал его из стороны в стороны, пытаясь привести в чувство. Борис, понаблюдав за этой картиной, понял, что лишних ушей нет. Закидывая обжигающие пельмени в рот, он зашептал брату на ухо.
