Мама протянула руку, легонько коснулась двери… и дверь исчезла. Теперь там была только пустая стена.
– Ой. – Лоттина мама виновато уставилась на свою руку.
– Она вернется, – уверила ее Софи, ободряюще уткнувшись лбом ей в ногу. – Смотри. – Она подпрыгнула, быстро-быстро перебирая в воздухе всеми четырьмя лапами, и дверь действительно вернулась на место, как по заказу. – Пойдем, Лотти!
Папа крепко сжал Лоттину руку.
– Ты помнишь, что двери нужно что-то отдать, чтобы она открылась? – спросила Лотти. – Но я не знаю, что в этот раз… В прошлый раз был волосок, но сейчас наверняка нужно что-нибудь посерьезнее. Сейчас все… опаснее.
Папа улыбнулся:
– Кажется, у меня есть то, что нам нужно. Нашел сегодня в кармане плаща. Наверное, он был там всегда, но я нашел его только сегодня утром. Это не совпадение. Кто-то знал, что мне нужно будет вернуться. – Он протянул Лотти ладонь, на которой лежал длинный черный волос, толстый и крепкий с виду. Он как будто светился сам по себе – мягким, таинственным светом, – и Лотти сразу же поняла, чей это волос.
– Он из гривы Космоса! – Она взяла волос с папиной ладони и коснулась им двери.
Раздался тихий вздох – Лотти даже не поняла, кто вздохнул: она сама, Софи или папа, – и дверь открылась.
Софи первой переступила через порог и окунулась в тенистые джунгли, испещренные яркими пятнами света. Лотти с папой шагнули следом за Софи, и дверь бесшумно закрылась у них за спиной.
Было так странно идти по волшебному лесу с кем-то еще. Раньше Лотти всегда попадала сюда одна или вместе с Софи, но Софи не считается, потому что она как бы часть самой Лотти. А теперь с ними был папа, и все вокруг ощущалось иначе.
Они приближались к реке, чуть ниже по течению от водопада, который Лотти слышала в прошлый раз. Капельки водяной пыли, поднятой водопадом, искрились в солнечных лучах, пробивающихся сквозь густые кроны деревьев. Водопад оказался высоким и очень красивым. Брызги воды сверкали на солнце радужными переливами, и среди этих брызг носились крошечные разноцветные птички, сами похожие на кусочки радуги.
Но сейчас не было времени любоваться на водопад.
Лотти встревоженно обернулась к папе:
– Как мы их найдем? Об этом я не подумала! В снах и видениях я просто оказывалась в нужном месте.
Папа на секунду задумался:
– Они часто приходят сюда, к водопаду. И есть еще несколько мест, где они часто бывают. Где самая вкусная, самая сочная трава. Наверное, я смогу их найти, эти поляны. Теперь, когда я вернулся сюда, воспоминания тоже вернулись. – Он огляделся по сторонам, улыбнулся и закрыл глаза, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Потом он встряхнулся и открыл глаза. – Извини, Лотти. Просто я думал, что уже никогда сюда не вернусь. Это самое волшебное место на свете. Других таких нет! – Он решительно повернулся спиной к водопаду. – Пойдемте. Надо скорее их найти…
– А нельзя их позвать? – спросила Софи. – Они нас зовут, когда нужно. Если у них получается, у нас тоже должно получиться.
Лотти с папой задумчиво переглянулись, и Лотти кивнула.
– Да, можно попробовать, – пробормотала она, рассеянно глядя на пелену водяного тумана вокруг водопада. Солнце скрылось за облаками, но, как ни странно, без искрящихся брызг водопад казался еще грандиознее и величественнее: могучий поток воды, окутанный сероватой туманной дымкой.
Лотти вспомнила, как единороги бежали по лесу. Они тоже были словно туман, обтекавший стволы деревьев. Она подняла руку и притянула к себе кусочек тумана, вытянувшийся тонкой лентой. Из этой ленты Лотти слепила фигурку единорога и отправила его в бесшумный галоп по воздуху. Потом еще одного единорога, и еще одного, и еще.
Папа улыбнулся и тоже принялся лепить фигурки единорогов из кусочков тумана, а Софи щелкала на них зубами, чтобы они бежали быстрее.
В самом конце Лотти вырвала черную нитку из подола своей школьной юбки, обвязала ее вокруг шеи своего последнего, самого крупного единорога и легонько растерла ниточку пальцем, как бы размазывая ее по туманным бокам и спине. И вот уже черный единорог, сотканный из тумана, мчится следом за остальными, и его черная грива развевается на ветру.
– А вдруг Пандора их увидит? – спросила Лотти у папы.
Папа вздохнул:
– Увидит – значит, увидит. Сказать по правде, Лотти, я не удивлюсь, если она уже знает, что мы прибыли сюда. Да ведь мы и не собирались скрываться. Мы пришли драться. – Он невольно поежился, когда произнес эти слова, и Лотти поняла, что папа тревожится за нее. Ему было бы гораздо спокойнее, если бы Лотти осталась дома.
Она молча кивнула. Она поняла, что он имел в виду на самом деле: они пришли не просто драться – они пришли победить. Они должны победить, потому что… Потому что даже страшно представить, что будет, если они не одолеют Пандору. Что будет не только с единорогами, но и с самой Лотти, и с Софи, и с папой. После последней магической битвы уже было ясно, что если они проиграют, Пандора не даст им уйти.
В прошлый раз папа ее пожалел. И, наверное, зря, как бы страшно это ни звучало. Насколько Лотти успела узнать Пандору, больше всего на свете та ненавидит проигрывать. А папа с Лотти не только ее победили, но при этом еще пожалели и отпустили. Пандора наверняка не простит их за то, что они стали свидетелями ее поражения, и постарается их уничтожить. Лотти вдруг поняла – с ужасающей, холодной ясностью, – что Пандора хотела не просто испортить жизнь единорогам. Она искала возможность сразиться с Лотти и ее папой. Сразиться в последней, решающей битве. Ариадна была права: это ловушка. Впрочем, это не значит, что они с папой могут спокойно вернуться домой, бросив единорогов в беде.
– Смотрите! – Софи, сидящая на руках Лотти, наклонилась вперед, вытянув шею.
Лотти обернулась в ту сторону и тихо ахнула. Никто не заметил, как единороги вышли к опушке леса. Безмолвно и неподвижно они стояли среди деревьев, настороженно наблюдая за Лотти и ее папой. Белые, золотые и серебряные, они как будто светились в тенистом сумраке под густым пологом листвы, но Космос, стоящий посередине, как будто притягивал к себе тени, словно сам сотканный из сгустившейся темноты.
Он подошел к ним, и Лотти невольно вздрогнула, увидев, что тени тянутся следом за ним, стелясь по земле. Годы одиночества никак его не отпускали.
– Ты нас позвала. Ты вернулась, – сказал он Лотти и опустил голову,
