ногой дно, и, если его не было, у меня начиналась страшная паника, я пулей летела на берег… В последние два-три года я на глубину зайти больше и не пыталась, а нырять не пробовала тем более. В конце концов, бабушка и папа у меня вообще плавать не умеют, и это не делает их плохими людьми. Вот и мне незачем заниматься тем, что не доставляет никакого удовольствия…
— Поверните направо, — вдруг просит меня навигатор. Я вздрагиваю и ругаю себя за то, что опять задумалась и вела Ласточку почти машинально. Хорошо еще, ничего не случилось.
Правый поворот приводит нас на более узкую, снова идущую среди каких-то деревень, зато и несравненно более сухую дорогу: она поднята высоко, вода стекает с обочин вниз, в поля.
— Опять объезд какой-то, — зевает тетя Лена, а Илья начинает ныть:
— Ва-арь, ну когда мы поку-у-ушаем, ну уже до-олго е-едем…
— Ладно, ладно, ладно, — соглашаюсь я. — Как увидим магазин, так остановимся.
Но после моих слов дорогу будто кто-то заколдовывает: напрочь исчезают все деревни, и по бокам тянутся только бесконечные поля мокрых, еле видных в серости и сумерках, подсолнухов, иногда сменяясь пшеницей. Мы едем битых полчаса, не видя никаких признаков жилья, когда вдруг Илья, копающийся в своем телефоне, радостно вскрикивает:
— Варь! Там скоро заправка! При них магазины бывают! Ой, только не пропусти!
Я киваю: Ласточке тоже неплохо было бы залить хотя бы полбака бензина. Но когда справа показывается длинная крыша заправочной станции, я отказываюсь от этих намерений. Заправка маленькая, даже не подсвеченная, на ней грязноватыми красными буквами красуется поддельное название «Кук-ойл» (видимо, чтобы водители путали с Лук-ойлом), но магазинчик в ней, вроде бы, есть. Пусть хоть родственники поедят, решаю я и поворачиваю.
Не успеваю я въехать под козырек «Кук-ойла», как родственники вырываются из задней двери и несутся к магазину. Я глушу двигатель, выключаю фары, чтобы поберечь аккумулятор, и готовлюсь долго ждать. Хотя что они там купят, магазинчик-то небольшой и тоже темный какой-то… Неужели им жалко освещения?
Дождь, как занавеска, колышется у края козырька. Я рассеянно разглядываю покосившийся заправочный автомат, напротив которого остановилась, и иногда посматриваю в сторону родственников. Вот Илья, рывком обгоняя ковыляющую тетю Лену, подбегает к плотно закрытой белой двери магазинчика и дергает ее… В тот же миг я без слов вижу его разочарование. А, значит, все-таки не работает.
Родственники приходят обратно печальные.
— Закрыто, — грустит Илья.
— Ничего, в следующий магазин зайдем, — утешаю я и поворачиваю ключ зажигания.
Молчание.
Я удивляюсь, выдергиваю ключ, осматриваю, вставляю его снова в замок и поворачиваю.
Молчание.
Мотор ведет себя так, как будто его в Ласточке вообще нет, хотя от горячего мокрого капота еще поднимается пар.
Я снова выдергиваю ключ, опять вставляю, поворачиваю на этот раз наполовину, чтобы зажглись хотя бы приборная панель и фары…
Панель не горит. Фары не включаются. На наших глазах Ласточка превратилась из машины в бесполезную железную коробку.
— Че, Варь? — беспечно интересуется тетя Лена. — Не заводится, что ли?
— Я не знаю… — горло мне сдавила паника, поэтому от голоса остается только верхняя нота: жалкий писк. — Не заводится! Я не знаю, что с ней!
— Ы-ы-ы-ы-а-а-а! — вдруг резко начинает реветь Илья.
— Ой, господи, ой, что ж случилося-то, ой, что ж с нами будет-та, и еды-то нету, — вторит ему тетя Лена. Родственники слипаются друг с другом и превращаются в еле видный в сумерках трясущийся ком. Я, всхлипывая и утираясь косой, смотрю в приборную панель, где все стрелки стоят на нулях, и изредка поднимаю глаза на издевательски-длинный ряд икон. Раз в минуту я с дурацкой надеждой поворачиваю ключ зажигания. Но Ласточка молчит. Вокруг нас — бесконечные поля, бесконечный ливень, закрытая заправка… И пустая дорога.
Все, что могла, я себе уже сказала. И насчет того, что нужно было показать машину перед поездкой в нормальном сервисе, и насчет того, что не нужно было останавливаться на явно неработающей заправке, и что если уж остановилась в безлюдном месте, то глупо было выключать огни и выдергивать ключ…
Это все мне, конечно, ничем не помогло. Поэтому я разозлилась на идиотский навигатор Ильи и закричала родственникам на заднее сиденье, что больше никогда не стану им пользоваться, потому что без него мы бы никогда не попали в такое темное безлюдное место, где неизвестно кто может быть…
— Если безлюдное, — шмыгая носом, возразил Илья, — значит, тут никого нету. Вообще-е-е… — после этого он снова заревел.
Постепенно все больше темнеет, и сырой холод пробирается к нам в салон, где без освещения неуютно и даже жутковато. Я в сотый раз поворачиваю ключ зажигания. Мотор молчит.
Тетя Лена вдруг выскакивает из машины, и с криком «ох, что ж такое, пойду хоть голосовать, может, кто остановится!» — несется под дождем к дороге. Я распахиваю свою дверь и кричу в панике:
— Тетя Лена, немедленно вернитесь! Вы что! Тут безлюдное место, мало ли, кто ездит! Вы новости хоть смотрите?!
Тетя Лена, покорно спохватившись, разворачивается на 180 градусов и рысью бежит обратно, причитая: «Ой, смотрю, ой, смотрю». Хоть под дождем она пробыла совсем недолго, но ее сарафан можно уже выжимать. Я всхлипываю и ложусь руками и лицом на руль…
— Ва-арь, — вдруг, минут через десять, подает хриплый нарыдавшийся голос Илья. — Ва-арь.
— Ну что тебе?!
— А знаешь что… Давай играть.
— Илья, ты совсем уже?!
— Давайте играть, как будто мы в фильме. Или в истории, — торопливо объясняет он и делает попытку перелезть ко мне через ручник. — Как будто мы уже знаем, что все хорошо кончилось. А? Я так иногда играю, когда боюсь.
— Ну и что ты предлагаешь? — спрашиваю я сумрачно.
Илья все-таки перелезает через ручник и хлопается на соседнее сиденье. Он показательно тычет мне в лицо треснутым светящимся экраном своего мобильника:
— Во! У меня же вот это есть! Навигатор! Он пока не разрядился!
— А когда разрядится?.. Господи, там всего 30 процентов осталось! Илья, ты что, играл во что-то?! Нам же нечем его сейчас зарядить!
— А я же не знал, — круглые глаза ребенка, в темноте не карие, а черные, смотрят на меня укоризненно, нос распух от рева. Но лицо у него сейчас серьезное и даже спокойное, и мне делается стыдно, что я, старше его на десять лет, а так разнюнилась. Потерев холодными пальцами виски, я пытаюсь начать думать нормально:
— Так, Илья, хорошо. Посмотри на своем навигаторе, близко ли тут жилье или магазины. На крайний
