Все чаще и чаще выла по ночам сирена воздушной тревоги.
Синегорцы не раз помогали затонским и юнгам тушить пожары.
- Обязаны мы ребятам, очень обязаны, - говорили потом в Затоне.
Часто в Затон приезжал товарищ Плотников. У него были красные от бессонницы глаза, щеки глубоко запали от нечеловеческого переутомления, а широкие плечи стали острыми, как у кавказской бурки. Но, завидев Капку, он издали протягивал ему большую руку:
- Ну, как делишки? Хвалят кругом вас. Все собраться никак не могу историю вашу дослушать.
Но вот за Волгой, в том месте, где когда-то сочился серебряный свет живых огней, небо налилось зловещим, словно адовым заревом. Молча стояли на берегу затон-ские. Все поняли, что это горит за Волгой город степняков и волгарей, город пролетарской славы. Когда-то его далекие огни маячили за Волгой и веселили ночь, на всем в Затонске заметен был свет великого соседа. Так и теперь все вокруг залило тревожным, тяжелым огнем его беды. Враг прорвался к его стенам. Тяжко гудела вся округа. Кровавый дым и днем застилал горизонт, за которым разверзлось пекло огромного сражения. Ревущие столбы взрывов поднимались из реки. Немцы по ночам минировали Волгу. Подрывались на минах пароходы и баржи.
Городок пустел. Из Затонска эвакуировали детей. Уезжали все, кто не был нужен для работы городка. Пришла очередь ехать и Риме с Нюшей.
Лил дождь в этот день. Пронзительный ветер свиристел в мокрых ветвях школьного сада. Потемнел песок на отмелях, и Волга была пустынная, бурая, в беляках. Капка и Сташук пришли к исполкому, таща узлы с нехитрым имуществом. Рима, бледная, в драповом пальто, перешитом из материнского, держала за руку укутанную в шаль Нюшку. Пришли, конечно, и Валерка с Тимкой. Валерка подарил на прощание Риме маленький карманный компас, когда-то вымененный им на марки.
- Возьми, может, пригодится, мало ли что, - сказал он великодушно, - и помни, главное, одно: что мы от тебя будем на юго-запад. Разберешься?
- Спасибо,- сказала Рима, рассматривая компас, и тут же дала его Нюшке: Смотри, Нюшенька, какие часики хорошенькие!
- Давай по машинам! - закричали шоферы.
Капка взял из рук сестры Нюшку, отодвинул шаль на ее щеке, поцеловал и поднял на грузовик.
- А Рима? - забеспокоилась Нюшка и собралась зареветь.
- Сейчас, сейчас я, - сказала Рима. - Ну, прощай, Капа, смотри тут... Она всхлипнула.
Капка неловко, как-то боком, поцеловал ее в щеку.
- Ты там сама смотри за Нюшкой, - пробормотал он, лишь бы что-нибудь сказать.
- Ну, счастливо оставаться... Витя, прощай, - сказала Рима, протягивая руку Сташуку.
- Счастливо и тебе, - проговорил Виктор и долго не отпускал руку Римы, а она не решалась высвободить ее.- Пиши смотри, - добавил он.
- И ты смотри пиши, - сказала она и еще раз крепко и медленно сжала его руку.
Тут появился вдруг Лешка Ходуля. Он давно уже стоял в отдалении, не решаясь подойти, а теперь приблизился, долговязый, смущенный.
- Покидаете? - заговорил он. - Выхожу один я на дорогу... Едете, значит.
Он замялся, поглядел на Капку и Сташука, вздохнул, полез в карман и вынул оттуда маленькую медную зажигалку.
- Может, возьмешь на память? - сказал он, протягивая зажигалку Риме. Пригодится вещичка. Знаешь, как без огня в дороге... Ты бери, бери, не думай...
Рима с опаской посмотрела на брата, неловко глянула на Сташука, но моряк и Капка снисходительно улыбались...
- Бери, - разрешил Капка.
И Ходуля понял, что он прощен. Потом Рима, ухватившись за борт грузовика, ступила на толстую шину. Виктор поддержал ее за локоть, и она влезла на машину. Капка вспрыгнул за ней, разобрал вещи, усадил Нюшу, поправил на ней шаль, нахмурился и соскочил. Машины зарычали, тронулись. Что-то кричали с грузовиков ребята, оставшиеся медленно махали руками вслед. Послышались напутствия и обещания, последние утешения и приветы. Машины, расплескав лужи, скрылись за поворотом. Около исполкома сразу стало очень тихо и пустынно.
- Вот и покатили, - сказал Капка. Он попробовал посвистеть, но губы не послушались, и ничего не вышло. - Теперь в общежитие перейду, чего ж дома-то одному...
- А нас, я слыхал, совсем куда-то перевести хотят, - проговорил Виктор. А я прошу, чтобы на волжскую флотилию меня. Там наши балтийцы... говорят...
- Да, и об нас разговор ходит, что переведут... Все ж таки, понимаешь, резервы мы как-никак. Берегут.
Холодный, пропахший серным дымом ветер дул из-за Волги. Темнело. И злое, подрагивающее зарево уже проступило, тлело и разгоралось за рекой. Тяжелый слитный грохот огромной битвы день и ночь плыл оттуда. И к этому неумолчному грому боя прислушивались не только в Затонске - весь мир сейчас с тревогой внимал реву этой страшной битвы и следил за свирепым заревом над Волгой.
ГЛАВА 23
Остров Товарищества
Шли недели, день сменял день, но никто не сменял защитников Волги, которые отбивались от фашистов там, на правом берегу, в развалинах сожженного, но не сдающегося города. Не смолкал за Волгой громоподобный рокот великого сражения, и зарево над рекой иногда так раскаляло небо, что в Затонске было светло по ночам.
И вот наступил памятный для городка октябрьский день, хмурый, туманный, с мокрым и резким ветром, который дул с верховья Волги. Нехотя занималось холодное, позднее утро. Было еще темновато, когда Капка шел по берегу. Он был послан в другой конец Затона с делом - отнести инструменты. Вдруг он увидел, что от берега по большому пустырю опрометью бегут к нему навстречу двое. Через минуту Капка узнал в них Тимсона и Валерку.
- Капка!.. - зашептал, весь трясясь, задыхаясь, Валерка. - Мы хотели на лодке... а там, у нас там...
Одной рукой он схватил Капку за шинель, другой показывал в сторону Волги. Он не мог говорить от волнения. И впервые за него должен был сказать Тимсон.
- На нашем острове народ какой-то, - сказал он с непривычной для него торопливостью.-Кто их знает, кто! Понимаешь?
Капка бросился к берегу прораны. Тимка, отдуваясь, бежал за ним. Валерка немножко отстал. Они выбежали па берег, и Капка велел спрятаться за разбитую купальню, давно уже стоящую на мели и загрязшую в мокром песке. Он осторожно выглянул и через неширокий пролив разглядел на острове каких-то странных людей. Казалось, что залив Вьюнка кишит ими. Они сновали в кустах по берегу, быстро собирали что-то большое, пятнистое, матерчатое и спешно тянули какие-то веревки. На людях были темно-зеленые комбинезоны и шлемы. Они очень торопились, это было заметно даже издали. Капка замер, чувствуя, как по затылку от фуражки вниз по спине его щекотнул неприятный холодок. Он вспомнил, что несколько минут назад слышал шум мотора в тумане, но самолета не видел, хотя, судя по звуку, он прошел совсем низко. Сперва Капка подумал, что, может быть, это наши летчики прыгнули на парашютах с подбитого самолета. Воздушные бои то и дело разыгрывались над городом и были тут уже не в диковинку. Но Капка ясно разглядел, что люди на острове Товарищества что-то роют на берегу, подтаскивают пулеметы, спускают на воду резиновые лодки и, судя по всему, собираются перебираться на другой берег Затона. Секунду Капка стоял в нерешительности, потом кинулся к товарищам:
- Быстро давайте, ребята... Это немцы... Сообщить надо! Бегите!
- А ты сам? - спросил, дрожа от возбуждения, Валерка.
- Я к флотским побежал... Их тоже надо...
Валерка и Тимсон, сгибаясь за опрокинутыми лодками, а где надо - на четвереньках, бросились к небольшой казарме, в которой была размещена рота ополченцев, охраняющих Затон. Валерка оглянулся, приподнял голову, чтобы посмотреть, где же Капка, но его уже нигде не было.
Через минуту ополченцы высыпали на берег, залегли за камнями и лодками, открыли огонь. Но немецкие парашютисты на резиновых лодках уже подплывали к берегу, соскакивали с них и по грудь в воде бежали к городку. Забили пулеметы с островка. По всему берегу захлопали выстрелы. На пристанях часто, набатом, забили колокола. Закричал буксир. Далеко в Затоне залился громкий тревожный гудок Судоремонтного. Завод звал на помощь, завод трубил не умолкая, и Капка издали слышал голос своего завода. "Сейчас, сейчас! - твердил про себя Капка, увязая в мокром песке. - Сейчас... Погоди, поможем!"
И, когда гудок в Затоне вдруг замолк, Капка на мгновение даже остановился, но потом снова бросился к переезду.
Ополченцы отстреливались, заняв оборону вдоль берега. Несколько фашистов, не добежав до берега, свалились в воду; они лежали на мелком месте, и над поверхностью видны были их темно-зеленые комбинезоны. Но другие уже добрались до берега, засели в овражке, промытом сточными водами. Пулеметы с островка слали очередь за очередью. Одна лодка доплыла до берега пониже овражка, парашютисты выскочили, залегли, а потом короткими перебежками стали обходить ополченцев. Защитники Затона должны были податься назад. Положение их ухудшалось с каждой минутой. Их могли окружить, так как овражек, в котором засели немцы, глубоко врезался в берег и огибал защитников с тыла. Пулеметы фашистов простреливали всю местность. Пули неслись над железнодорожным переездом, где когда-то встретились впервые юнги и ремесленники. Гитлеровцы обстреливали всю линию, боясь, что из-за полотна железной дороги может ударить на них какая-нибудь засада. Они вели так называемый отсечный огонь на случай, если оттуда, из-за переезда, появится подкрепление защитникам Затона.
