- Терпение, тетя, - сказала Юлия ободряюще. - Через несколько дней Кристина окрепнет, встанет и будет сама все стирать.
Стоявший рядом Толек произнес с начальственным видом:
- Надо бы дежурства установить, что ли... Мы бы все приходили помогать. Я вижу, у вас дел невпроворот. Юлия, наверно, тоже замучилась.
- Ничего подобного, - брякнула тетя Веся и испуганно захлопала ресницами.
Юлия вспыхнула.
- Я ведь тебе помогаю, тетя, правда? - заискивающе спросила она. - Как всегда...
- Ничего подобного, - с неожиданной решимостью повторила тетя Веся. - Как всегда! Палец о палец не ударишь. Живешь как паразит.
- Ох! - крикнула Юлия, в панике оглядываясь на Толека. - Твои шуточки, тетя...
- Я и не думаю шутить. Ты всеми правдами и неправдами увиливаешь от работы. Твоего мужа, если таковой найдется, ждет тяжелая жизнь. Горячо ему сочувствую.
Произнеся эту обличительную речь, тетя Веся отправилась в ванную, чтобы закончить стирку пеленок. Проходя по темному коридору, она улыбалась себе под нос, уверенная, что на сей раз воспитательная акция должна наконец принести плоды.
4
Ванная была полна пара. Пар валил из бака, набитого пеленками и распашонками. Пособие "Маленький ребенок" рекомендовало белье новорожденного кипятить после каждой стирки. А стирать было что. Младенец беззаботно поливал пеленки и изводил около сорока штук в сутки. Бак, который Цеся приволокла из кухни, вмещал как раз обычную дневную порцию белья. Вошла тетя Веся в голубом переднике и с удовлетворением сообщила, что Юлечке от нее здорово досталось.
- Все сидят в столовой, - добавила она. - И бородач твой там. Красивый мальчик, но помни, Цеся: внешность обманчива. У него во взгляде есть что-то циничное. И вообще, чем позже ты узнаешь какими подлецами бывают мужчины, тем для тебя же лучше.
- Ой, тетя, ну что ты, в самом деле! - пролепетала Целестина; она как-то совсем забыла о существовании пылкого бородача, ни разу не вспомнила, с тех пор как они расстались в подворотне, а теперь ей и вовсе было не до него. Пеленки чем вытаскивать? - спросила oна.
Бак извергал клубы пара, пахнущего вареным мылом.
- Лопаткой, - сказала тетя Веся. - Ах да, тебе звонил какой-то мальчик, когда мы тут стирали. Мама подходила. Велела ему позвонить попозже.
- А где лопатка? - спросила Цеся и взяла у тетки из рук пустой таз. - Он не говорил, как его зовут?
- Сейчас принесу, она на кухне, - ответила тетя. - Мама ему сказала, что ты стираешь пеленки. Сейчас... как же его... кажется, Петрусь... Нет, Ежик.
У Целестины вдруг судорожно сжался желудок. Лицо вспыхнуло, сердце куда-то провалилось, на глаза навернулись слезы.
- Она ему сказала... что я стираю пеленки?!
В то, что Ежи Гайдук ей позвонил, трудно было поверить. Но если звонил он... если звонил все-таки он... это же ужасно. Пеленки! Мало того, что Гайдук ее ненавидит, теперь у него еще появится повод для издевательств: в том, что в душе он будет над ней издеваться, Целестина ни секунды не сомневалась.
- Нет, вспомнила, - сказала тетя Веся. - Павелек.
Цеся почувствовала одновременно такое огромное облегчение и такое огромное разочарование, что единственной реакцией, на какую она оказалась способна, были безудержные горькие слезы.
5
Ежи Гайдук все-таки вернулся в школу. После того как у него побывала Целестина, его настроение вообще в корне изменилось. Разумеется, Цеся по-прежнему ужасно ему не нравилась или, по крайней мере, он старался, чтоб не нравилась, но ведь она специально пришла к нему извиняться - от одного этого можно было смягчиться. Когда же он увидел через окно, как Цеся выбегает из его подъезда, заливаясь слезами, то едва не помчался за ней следом. К счастью, на глаза ему вовремя попался все тот же бородатый болван - это спасло Ежи от опрометчивого шага.
Так или иначе, он решил вернуться в школу.
И сразу же по возвращении убедился, что приобрел много друзей. Павелек тот просто ходил за ним по пятам. На несколько дней Ежи с головой погрузился в атмосферу мужской дружбы и солидарности, которая вокруг него возникла. Он даже как будто меньше стал думать о Целестине. Мальчишки потащили его в кино, потом Павел достал билеты на концерт Эвы Демарчик, а потом был хоккейный матч Польша - ГДР, на который отправились всем скопом и попеременно то орали, то дудели в трубу, подбадривая своих. В промежутках между развлечениями одноклассники торчали у Ежи дома, наслаждаясь тем, что рядом нет никаких родителей и никто не запрещает курить "экстракрепкие".
В школе возле него тоже постоянно вертелся народ. Павелек даже с разрешения Дмухавеца пересел к Ежи, навсегда покинув Целестинину парту.
Только Целестина, единственная в классе, смотрела на Гайдука волком. Если вообще смотрела. Чаще всего Ежи приходилось довольствоваться восторженным созерцанием ее профиля с гордо вздернутым носом.
Однако в понедельник что-то неожиданно изменилось. На перемене Цеся сама с ним заговорила. На следующем уроке должна была быть контрольная по физике, и все помчались в физический кабинет в надежде заблаговременно спрятать в столы то, что следовало укрыть от постороннего взгляда. Только поэтому приятели покинули Гайдука, который неторопливо вышел из класса и зашагал по коридору в сторону кабинета.
Шедшая впереди Цеся оглянулась, приостановилась и подождала его. Лицо у нее было бледное и напряженное.
- Ты мне вчера звонил? - коротко и резко спросила она, глядя в сторону.
Ежи ответил, что нет. Он и в самом деле не звонил. Ему бы в голову не пришло такое.
- Угум, я так и подумала. На всякий случай спрашиваю. Я не могла подойти к телефону, потому что... п-писала... стихи, - храбро брякнула Цеся. Потом вдруг вспыхнула, повернулась на каблуках и побежала совсем не в ту сторону, куда надо было.
К сердцу Гайдука подкатила волна умиления. Он побрел дальше, глупо улыбаясь. В тот день они с Целестиной больше не обменялись ни словом, но до вечера из головы не шел ее образ: маленькое личико с круглыми глазами цвета крыжовника.
Около двенадцати Ежи лег в постель. Почитал на сон грядущий Фейнмана, задремал над книжкой, потом очнулся, потушил свет и заснул по-настоящему. Проснулся он на рассвете. Ему снилось что-то удивительно хорошее и приятное, какие-то бесконечные разговоры, в которых он чего-то не успевал досказать; он даже не помнил, с кем разговаривал во сне, но у него сохранилось ощущение радости. За окном было темно, зеленые стрелки часов показывали половину шестого. Ежи закрыл глаза, уткнулся лицом в подушку и постарался побыстрее заснуть, чтобы закончить этот разговор и как можно скорее досказать все, что не было сказано.
6
Цеся вернулась из школы в ужасно подавленном настроении. У Данки, которая пришла с ней, вид был довольно-таки бодрый. Хотя именно Данка схватила сегодня двойку по математике и огорчаться следовало бы ей.
- Ну что ты за человек? - открывая перед подругой дверь родного дома, спросила Цеся скорее печально, нежели гневно. - Не могу понять, откуда такая беспечность? Ведь если и дальше так пойдет, тебя оставят на второй год!
- Ну, это в самом худшем случае, - сказала Данка, снимая пальто и бросая его на вешалку.
- Хоть бы меня по дружбе пожалела. Что я теперь скажу Дмухавецу? - с горечью воскликнула Цеся.
- Ну, знаешь! - фыркнула Данка. - Ты порядочная эгоистка!
- Что? - растерялась Цеся.
- Девочки, это вы? - крикнула мама из кухни. - Мойте руки и садитесь за стол. Сегодня у нас потрясающий обед!
- Кристина постаралась, - сказала Юлия, выходя из своей комнаты, к груди она прижимала сверточек с Иренкой, что неожиданно оказалось ей очень к лицу. Войтек вернулся, блудный муж.
В самом деле, усатый Войтек, загорелый и довольный, гладил в ванной пеленки, вкладывая в это занятие всю душу. На нем была рубашка с закатанными рукавами, на ногах - новые шлепанцы Жачека, и вообще он так хорошо вписывался в домашнюю обстановку, что Цеся ощутила легкое беспокойство. Как выяснилось за обедом, не без оснований.
- Войтек временно поживет у нас, - объявила за столом мама, - Нельзя, чтобы молодая семья вечно жила в разлуке из-за такой дурацкой причины, как отсутствие квартиры, это никуда не годится!
Мама не стала добавлять, что Кристина с Войтеком не далее чем сегодня хотели перебраться в комнату, которую сняли в пригороде, и что не кто иной, как она, еще недавно возражавшая против того, чтобы Кристина поселилась у них в доме, предложила молодым супругам комнату, раньше принадлежавшую девочкам, хотя бы до каникул. Она скрывала даже от себя самой, что без памяти полюбила маленькую Иренку и не может представить, как расстанется с этим крошечным существом.
- Тебе, Цеся, мы выделим уголок в моей комнате, - добавила она, - Я только выброшу несколько скульптур, все равно там давно пора навести порядок.
- Уж лучше я переселюсь в башенку, - смиренно сказала Цеся, в уме прикидывая, не может ли случиться еще какое-нибудь ЧП, когда для нее и в башне не останется места. Она не знала, что будущее и в самом деле готовит ей такой сюрприз.
