Сережа что-то старательно и не торопясь размешивал в котелке ложкой, привязанной к длинному обгорелому пруту.
Друг Луки, Сережа Ежиков, всегда все делал не торопясь, будто бы раздумывая и присматриваясь к чему-то совершенно недоступному другим. Но все хорошо знали: если Сережа взялся за какую-нибудь работу, можно не бояться — не подведет.
Глеб заглянул мимоходом в котелок и понял, что Сережа варил всего-навсего обыкновенный пшенный суп.
Глеб нахмурился еще больше. Отошел в сторонку и сел там, скрестив ноги.
Трещали сучья, деловито булькал котелок.
Сережа еще раз опустил туда ложку, попробовал суп и посмотрел на Луку.
— Готов?— спросил Лука.
Сережа не торопясь облизал ложку, пожал плечами:
— Кажись, готов... Буди Лорда.
Разбудить Димку было делом нелегким, потому что Димка спал как убитый. Даже в школе он умудрялся засыпать.
Но сейчас Луке удалось как-то сразу привести Димку в чувство. Лука щелкнул Димку по носу раз, другой, и тот поднялся.
Недовольно протирая заспанные глаза, Димка подошел к костру.
— Ну что, л-лорды, супец изготовили?
Димке не ответили.
Но Димка ничуть и не смутился. Подсел к котелку, ловко, будто фокусник, вынул из пальцев Ежикова ложку и запустил ее в самую гущу.
На круглом, усыпанном веснушками лице Сережи не дрогнула ни одна жилка.
Будто он все это знал и предвидел.
Сережа молча отобрал у Димки наполненную доверху ложку и начал спокойно и сосредоточенно есть.
— Но это же несправедливо, л-лорды, — обиженно сказал Димка. — У меня же нет орудия производства...
— Возьми мыльницу, — кивнул головой Лука, — ополосни и ешь, если хочешь.
Димка ополоснул розовую ребристую крышку мыльницы и снова подсел к котелку.
Зачерпнул, попробовал и замотал головой.
— Если не нравится, можешь не есть, — недружелюбно и даже как-то сурово сказал Лука. — Не неволим.
Димка ковырнул в котелке еще раз, другой и разочарованно положил мыльницу на траву.
— Вы, л-лорды, как хотите, а я пошел к девчатам. Там колбасу жарят.
Встал, поддернул галифе и зашагал к костру, возле которого хозяйничали девчата. Оттуда и в самом деле несло жареной колбасой.
Глеб с завистью смотрел вслед Димке. Глеб тоже не любил супов, а тем более пшенных. Он любил такую еду, которую можно было кусать, — мясо, колбасу, котлеты...
Но такой, настоящей еды не было, и Глеб волей-неволей хлебал пахнущий дымом и еще бог знает чем пшенный суп.
Через некоторое время, впрочем, Глеб уже ел вовсю. Суп был вкусный, наваристый и такой густой, что в нем, не падая, свободно стояла ложка.
Ехать собрались было сразу после завтрака, но возчик не согласился.
— Лошади — это вам тоже животные, — сказал он. — Они тоже ись хотят.
Лука и Сережа Ежиков посидели еще немного у костра, а потом улеглись спать прямо на солнцепеке.
Глебу спать не хотелось. Он встал и пошел посмотреть, нет ли тут где-нибудь поблизости речки или пруда.
Ни речки, ни пруда Глеб не нашел, но зато он нашел в овраге глыбу ноздреватого, еще крепкого льда. Глеб отковырнул кусок, пожевал, и от этого ему стало немного легче.
Лошади, как видно, уже давно наелись. Помахивая хвостами, они стояли в тени дерев и слушали, как вокруг трещат и трещат без умолку маленькие серые кузнечики.
Но вот наконец возчик пошел запрягать.
На поляне все засуетилось.
— Стройся-а-а! — закричал Лука, приложив ко рту ладони. — Стройся-а-а!
Снова заскрипели подводы — скрип-скрип, скрип-скрип... как ножом по сердцу.
Часа через три телеги подкатили к маленькой лесной речушке.
Вода в ней была темной, теплой и затхлой, как в старой кадушке.
— Дальше везти не велено, — ни к кому не обращаясь, сказал возчик.— Болото.
Ну вот, только болота и не хватало!
Речку перешли вброд.
Вытерли ноги, обулись и пошли дальше.
Тайга на этой стороне как-то сразу поредела.
Вместо прямых, как струна, сосен пошли корявые дуплистые березки и неприхотливые, неприглядные с виду осины.
Под ногами чавкала бурая стоячая вода, над головой зудела мошкара.
Шли гусем. Впереди Лука, за ним Сережа Ежиков, потом остальные.
Даже отдохнуть и то негде: поросшие осокой кочки, гнилая вода, липкая дегтярно-черная грязь.
Но вот наконец Лука выбрался на сухое. Поставил чемодан, оглянулся.
Один за другим подходили к привалу мальчишки и девчонки.
Дольше всех пришлось ждать Димку Кучерова.
Несколько раз ребята принимались свистеть, аукать, но Димка не откликался.
Будто в болото провалился.
Лука собрался было уже идти на поиски, но вдруг все услышали вдалеке нетвердые хлюпающие шаги.
Не разбирая дороги, Димка брел по болоту и тяжело, будто его только что побили, охал и вздыхал.
От прежнего шикарного вида Димки не осталось и следа. Весь он с головы до пяток был перепачкан болотной грязью. Вдоль щеки тянулся багровый след. Наверное, Димка упал на какую-нибудь коряжину или расцарапался веткой боярышника. Димка подошел к Луке, бросил на землю маленький чемоданчик с оленем на кожаной крышке и сказал:
— Л-лорды, я больше не могу. Мой организм требует пищи.
— Ты же ел! Чего же ты стонешь? — недовольно заметил Лука.
Но Димка, казалось, и не слышал этого упрека.
Он сел рядом со своим чемоданчиком и голосом, в котором слышались отчаяние и упрямая решимость, сказал:
— Если вы не дадите мне пищи, дальше я не пойду. Можете рыть могилу.
Трудно было понять, ломается Димка или он в самом деле готов выкинуть какую-нибудь штучку.
Девушки пошептались и выдали голодающему немного колбасы и краюшку хлеба.
Димка принял угощение.
Пожевал, вытер губы платочком и сказал:
— Л-лорды, глоток воды — и я готов продолжать тернистый путь.
Глеб с любопытством и тайным ехидством поглядывал то на Луку, то на Димку.
Лицо у Луки сначала побледнело, потом вдруг сделалось красным, как свекла.
Кто-кто, а Глеб-то уж знал брата! Вот сейчас пойдет и даст Димке по шее.
Но побоища, на которое рассчитывал Глеб, не вышло.
Лука подошел к Лорду, что-то зло и отрывисто шепнул ему на ухо, и тот, будто по команде, поднялся.
— Пошли, ребята, — тихо сказал Лука, — уже недалеко...
Это всегда так бывает: ждешь чего-нибудь, ждешь, а потом и ждать перестанешь. Ну его, мол, совсем — все равно без толку. А оно, это самое, вдруг — раз, и покажется.
Так и тут.
Болото, которому, думалось, нет ни конца, ни края, закончилось, и невдалеке, ну, может быть, самое большее в полукилометре, сверкнула сквозь лесные заросли река.
Это и было то самое место, о котором говорил всю дорогу Лука.
Ну конечно, то самое. Вот и косогор, залитый неярким вечерним закатом, и какие-то небольшие, засевшие меж дерев избушки.
Но это Глебу только вначале показалось, будто избушки,
На самом же деле это были вовсе и не избушки, а самые настоящие железнодорожные вагоны.
Про эти красные товарные вагоны Лука, между прочим, ничего не говорил. Наверное, он и сам не знал и сейчас вместе со всеми удивлялся такому невиданному чуду.
Что же это такое — железная дорога?
Не похоже.
На железной дороге вагоны стоят в ряд, а тут как попало, один — тут, другой — там, а третий вообще вскарабкался на самую вершину косогора и смотрит оттуда вдаль красным, горящим на солнце окном.
Вначале они шли по берегу реки.
От высоких глинистых круч на воду уже легла синяя густая тень. И только на шиверах — длинных каменистых отмелях — вскипали быстрые белые барашки.
А потом река свернула влево, и перед ними легла, будто пестрая скатерть, широкая ровная долина. Доцветали последним цветом жарки, задумчиво клонили к земле фиолетовые бутоны кукушкины сапожки, сверкали меж острожалых листьев кипенно-белые колокольцы ландыша.
Когда они взобрались на косогор, то увидели, что тут и в самом деле нет никакой железной дороги. А вагоны, которые Глеб принял вначале за избушки, стояли просто так — на голых шпалах или на кусках старых заржавелых рельсов.
Ну, чем не деревня: на плоских крышах — железные трубы, на окнах — занавески, а возле дверей — сосновые, с крутыми перилами лесенки.
На одном таком вагоне Глеб увидел фанерную вывеску.
Художник, видимо, старался изо всех сил, но немного не рассчитал.
Вначале он писал крупными буквами, а потом начал мельчить и загибать надпись книзу. Но места все равно не хватало. Там, где надо, поместилось только «контор», а последняя буква притулилась кое-как в самом уголке.
На дверях «конторы» висел большой замок.
Судя по всему, не было никого и в других вагонах.
Не скрипели двери, не слышалось разговоров. Тихо и глухо, как в сказочном, заколдованном волшебником царстве.
Вот это встреча!
Луку тоже смутил такой прием.
Он огляделся вокруг, пожал плечами и крикнул в чащу леса:
— Ого-го-го! Кто тут есть?
