Дом, в котором мы жили с родителями, был съемным. Наверное, в него уже давно въехала другая семья, и теперь Рыжик живет с ними, а меня забыл…
Медведь Малыш был мне словно родным, ведь он тоже помнил то время, когда у нас была счастливая семья.
Внезапно я услышала за дверью шаги. Потом голоса воспитателей:
– Ого! Целых три ящика! Вот спасибо волонтерам! Дети завтра поедят!
До самого утра я мучилась в предположениях, что подарили нам волонтеры. Это что-то из еды. Конфеты? А может, молочный шоколад? Я так его люблю!
Утром на завтраке раздали мандарины.
Все принялись с радостью очищать шкурки. Я вдохнула упоительный цитрусовый аромат, который разлился по столовой. Но вместо того, чтобы обрадоваться, я расплакалась. Аромат мандарин навеял воспоминание, как прошлой зимой Зайчик приносил мандарины. Мы с родителями ходили в коридор и находили на стуле эти мандарины… А сейчас я сижу не у себя дома, а в столовой детского дома.
Почему-то именно в этот момент я четко поняла, что больше не увижу родителей и моя жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.
Кроме игрушечного медведя существование скрашивало кое-что еще. В нашей спальне были поклеены фотообои размером со стену. И вот на всю стену были изображены невероятно красивые горы на фоне синего неба. Одни горы устремлялись вершинами в белые облака, а другие были поменьше и напоминали маленькие грибочки, выросшие вокруг больших грибов. Посреди гор расстилалась долина с ярко-зеленой травой, вся усыпанная белыми и синими полевыми цветами. По долине протекала извилистая голубая река, которая впадала в овальное озеро. Создавалось впечатление, что долина – это дно чаши, а высокие горы – это ее стены. Где-то вдалеке в долине можно было разглядеть крохотную деревушку. Из труб на крышах домов шли тоненькие струйки дыма.
Горы приводили в восторг и манили к себе. На протяжении многих лет я смотрела на эти фотообои и мечтала когда-нибудь увидеть подобную красоту вживую. Чтобы не смешить людей, когда меня никто не видел, я часто вплотную подходила к стене и представляла, будто стою не на полу спальни, а на вершине горы. Расправляла руки, как птица расправляет крылья, и парила над долиной…
Горы можно было рассматривать часами – каждый раз я находила какие-то новые детали, появлялись новые мысли, и каждый раз восхищалась этой красотой. Наверное, в горах тихо, свежий воздух, не валяется мусор, как на наших улицах… Горы – это нетронутые цивилизацией островки природы, которые сохранились в своем первозданном виде.
В правом нижнем углу мелкими буквами было написано «Кавказ». Значит, фотографы нашли этот необычный пейзаж где-то в горах Кавказа.
Горы стали буквально моими собеседниками, я была счастлива, что могу часами на них смотреть. Это отвлекало от грустных мыслей.
Но однажды директриса детдома Ирина Сергеевна вошла в спальню, критически оглядела ее и сказала:
– Эти фотообои мне уже надоели! Выцвели, тусклые… Надо сделать ремонт.
– Ну наконец-то! – с облегчением вздохнула воспитательница Ольга Викторовна. – Мне они тоже надоели. И вообще всем надоели!
– Не всем, – робко заметила я. – Мне они очень нравятся.
Но на мои слова никто даже не обратил внимания.
Через несколько дней с невероятной болью я смотрела на то, как рабочие сдирали со стен мои горы. Фотообои отрывались длинными кривыми лоскутами. Создавалось впечатление, будто в горах разразилась гроза и их пронзили белые молнии.
Но это были не молнии, а открывшаяся за обоями белая стена. Рабочие небрежно бросали на пол обрывки гор, долины и озера, в которых я мысленно провела все свое детство, и топтали их грязными ботинками. На голубом озере отпечатался пыльный след ботинка, но мне казалось, что этот след остался на мне самой.
Были истоптаны горы, но не мои чувства к ним.
«Может, когда-нибудь я увижу горы вживую…» – мечтала я, глядя на груду разорванных обоев.
Через несколько дней на стену поклеили современную рогожку и покрыли краской приятного светло-лимонного цвета. Хоть ремонт и был действительно красивым, но я еще долго смотрела на стену и представляла старые фотообои, память о которых осталась во мне, а также на тех фотографиях, на которых была запечатлена спальня.
Кстати, насчет фотографий. У меня был семейный фотоальбом, который отдали мне органы опеки, когда распределили в детдом. Этот альбом старательно вела мама. Она прилежно собирала наши семейные фотографии и любила их подписывать. Фотоальбом был для меня просто бесценным. Я рассматривала снимки, и в эти минуты мне казалось, что родители по-прежнему живы, что наша семья все еще существует и нам, как и раньше, очень хорошо – вот мы гуляем по зоопарку и едим сладкую вату, вот отмечаем папин день рождения, а вот я еще совсем маленькая, и родители купают меня в ванночке: я брызгаю вокруг, папа весь мокрый, а мама протягивает ему полотенце. Когда я смотрю на эти снимки, на моих губах появляется улыбка. Казалось, что и сейчас я нахожусь там – в тех днях, когда были сделаны эти фотографии. Слышу голоса родителей, их смех… Но стоило только закрыть фотоальбом, я оглядывалась по сторонам и видела чужие детдомовские стены.
И тогда я вновь открывала страницы альбома и продолжала рассматривать каждую его деталь, чтобы мысленно подольше побыть там, в том счастливом времени. Внимательно разглядывала и фотографии, и надписи, которые делали родители: вот мамин почерк, а вот папин… Одна из папиных надписей была сделана синей пастой, но на середине слова «зоопарк» паста резко становилась другого оттенка – это значит, что во время написания она закончилась, и папа сменил ручку…
Я сотни раз рассматривала фотоальбом и жила прежней жизнью, которая длилась до того снежного дня, когда метель замела дороги…
Я знала всех людей, кто запечатлен в альбоме, но была одна фотография, которая вызывала во мне множество вопросов. Один из снимков был сделан у нас дома: на диване сидел какой-то симпатичный молодой мужчина и бережно держал меня на руках. Возле него находились мои родители и счастливо улыбались. На снимке мне три месяца.
Я не могла понять – кто этот человек? Почему он держит меня на руках? Понятно, что это знакомый родителей, но кто он? Я пыталась выяснить это у воспитателей, но никто не знал ответа.
Этот вопрос жил во мне много лет, и однажды я узнала, кто этот мужчина. Но об этом позже.
О детдоме можно рассказывать долго, но скажу главное – все дети живут будто в состоянии постоянной готовности. Каждый готов сию секунду собрать свои вещи, уехать из детдома с новыми родителями и больше никогда сюда не возвращаться.
Шли годы. Мне исполнилось уже четырнадцать лет. За это время удочерили и усыновили многих ребят из нашего детдома, но почему-то мною за все девять лет не заинтересовался ни один потенциальный родитель. Мельком на меня смотрели, но никто не хотел удочерять. Ни разу не знакомили с потенциальными родителями, я ни разу не жила на выходных в чьей-то семье, чтобы меня получше узнали. Ни разу. Я была как будто невидимкой.
Мне очень, очень хотелось, чтобы меня удочерили.
Но все проходили мимо.
В детском доме была воспитательница Матвеева Ольга Викторовна. Она постоянно всех ругала – по поводу и без повода – и часто наказывала. Она всегда была нервная, а иногда приходила на работу с какими-то синяками. Видимо, она даже с кем-то дралась. Мы все ее боялись. У Ольги Викторовны был сын Кирилл – наш ровесник, которого она всегда брала с собой. Можно сказать, он жил вместе с нами. Вот только если остальные дети были обычными – нас воспитывали, – то Кирилл (Ольга Викторовна души в нем не чаяла и называла его исключительно Кирюшей) всегда находился в привилегированном положении. Все знали, что он сын воспитательницы, и никто даже пальцем его не трогал. А нам, детям, было и неинтересно с ним играть, потому что он был не такой, как мы . Нам казалось, что он какой-то шпион, который хочет внедриться в нашу компанию, чтобы узнать информацию, нажаловаться воспитателям и разоблачить наши планы.
Кирилл всегда был на особом положении, все воспитатели носились перед ним на задних лапках. Детдомовские его не любили, особенно пацаны. Мы никогда не брали его в свои компании и не делились секретами. Называли его «сынком воспитательницы».
Но если все остальные просто обходили его стороной, то мне Кирилл изрядно подпортил существование в детдоме. Из-за него я несколько месяцев прожила в стрессе.
Взрослели мы. Взрослел Кирилл. Надо сказать, парнем он был привлекательным: черноволосый, с зелеными глазами, чуть выше среднего роста, с хорошей фигурой – он много лет занимался легкой атлетикой.
Казалось бы, какой хороший парень! Но нет. Все не так просто. За этой красотой скрывался человек, который может поступать с людьми коварно и цинично.
