Костя в средней школе - Евгения Сергеевна Теплова

— Какая прелесть! — изумилась Наталья Сергеевна. — Но не стоило.

Она была очень растрогана — это единственное, что утешало.

Я вошёл в класс совершенно уничтоженный. Маруся подняла на меня взгляд, в котором я прочёл последнюю надежду. Надежду, которую я только что трусливо обманул.

— С днём рожденья, Марусь, — промямлил я.

— Спасибо, — улыбнулась она.

Ребята потихоньку подходили. Пришёл и Матвей. Как в кошмарном сне, я наблюдал за тем, как он вытащил из рюкзака коробочку. А внутри что-то блеснуло.

— Смотри-ка, — пихнул меня локтем Никита, — во даёт.

Я промолчал.

На перемене Маруся угощала всех конфетами и пирожными. Я незаметно выскользнул из класса и слонялся по коридорам. Вергилия меня нашла да как зашипит:

— Это что значит? Ты что делаешь?

— Всё, Вергилия. Не судьба — сама видишь.

— Да не нужна ей эта побрекушка, она даже не надела! Сбегай за цветами, тут лавка прямо за углом.

«О нет, — пронеслось в голове, — я уже смирился, успокоился. Дома папа поддержит».

— У меня денег только сто рублей, — отмахнулся я.

— У меня двести, — не отставала Вергилия. — Этого на розу хватит, но мы сейчас ещё настреляем.

Вергилия не пренебрегла возможностью обратиться к Никите, у которого обнаружились ещё двести рублей. Но до конца перемены я бы уже не успел, а следующая была короткая. На алгебре меня вызвали к доске, и я, глядя на сверкающий на Марусиной шее кулон, получил первую двойку в триместре.

На длинной перемене Вергилия сопроводила меня к выходу, отвлекла охранницу, и я бросился в цветочную лавку. Так разогнался, что проскочил мимо и обрадовался, что лавки больше нет. Но на обратном пути страшные буквы Ц В Е Т Ы убили эту последнюю радость.

— Здравствуйте! — поздоровалась со мной продавщица с выбеленными волосами. — Желаете букетик?

— Желаю, — ответил я.

— Для девушки или учительницы?

— Как пойдёт, — усмехнулся я.

Продавщица подняла чёрные-пречёрные брови.

Я осматривал тесный, душный закуток, где запах сигарет причудливо смешивался с цветочными ароматами, и голова кружилась то ли от запахов, то ли от диких цифр на корзиночках типа той, что я подарил Наталье Сергеевне. Наконец взгляд зацепился за алые розы. Они стоили двести. Значит, на три не хватало.

— Отличные розы, — заметив мой интерес, сказала продавщица. — Сегодня привезли, понюхайте.

Я понюхал и невольно сделал такие жалостные глаза, что продавщице явно пришлось побороться с желанием отдать мне их задаром.

— Отдам за пятьсот, — сказала она.

— Спасибо, — поблагодарил я от всего сердца.

Я вбежал в школу со звонком. «Сейчас же естествознание», — вспомнил я с ужасом. Училка была пожилая и строгая, если не сказать вредная. Я стоял у входа в кабинет, протягивал вспотевшую руку к двери, но не решался постучать.

«Надо было вручить корзинку перед уроками, и уже всё было бы позади. Нет, я не пойду на урок и вручу потом».

— А где Куликов? — Слышу недовольный голос Галины Петровны. — Портфель здесь, а сам?

— Я тут, — говорю я, войдя в класс, — извините за опоздание, можно войти?

— А что у тебя за спиной?

Я вытаскиваю свои алые розы, в голове происходит окончательное помутнение, я молчу и не двигаюсь с места.

— Какой сегодня праздник? — приходит на помощь Галина Петровна.

— День рожденья Маруси Скворцовой, — рапортую я довольно бодро, хотя в глазах уже всё плывёт.

— Ну так вручайте и не задерживайте урок, — велит Галина Петровна.

Я смотрю на размытые лица одноклассников: вижу Никиту с разинутым от удивления ртом, Клещиков, исполненных уважения, Вергилию со слезами в уголках глаз. Вижу раздосадованного Матвея и сердитую Алису. Только вот Маруси не вижу.

— Кость, я тут, — слышу знакомый голос где-то совсем рядом.

Она сидит за первой партой, у которой я и стою со своими розами.

Я кладу цветы на её стол, слышу тихое «спасибо» и молча следую за свою парту. Даже достаю нужный учебник и тетрадь. «Итак, три состояния вещества: твёрдое, жидкое, газообразное…» Вижу Марусины уши, которые приблизились по цвету к моим розам, и даже как будто слышу стук её сердца. Возможно, Вергилия не преувеличила: я определённо чувствую судьбоносность момента. Меня даже охватывает трепет перед его значимостью. И будущие насмешки Клещиков совершенно блекнут на этом фоне. И вот звенит звонок, и я снова не знаю, как быть. Как двигаться дальше по выбранному пути. Об этом я ведь совершенно не думал. Мне самому до последнего не верилось, что я это сделаю. Когда же закончится этот день! Я долго собираю портфель и что-то смотрю в телефоне в надежде, что Маруся уйдёт раньше меня. Но она тоже копается в рюкзаке. Сейчас мы останемся одни, и я потеряю сознание.

Венька, проходя мимо, хлопает меня по плечу.

— Ну ты… — он качает головой, не в силах подобрать слова. — Очуметь. Я б так не смог. Вот честно.

Я увязываюсь за ними.

— Счастливого дня рожденья, — говорю я тихо, проходя мимо первой парты. И успеваю украдкой заглянуть в серые глаза.

Вергилия догоняет меня на улице.

— Постой, Куликов! Представляешь, — рассказывает она, запыхавшись, — Маруся меня спросила: «Это ты подсказала?» А я: «Он сам, честное слово!» Никогда я не видела её такой счастливой. Молодец!

— Спасибо, — улыбнулся я впервые за этот день.

— Ну как? — набросилась на меня дома мама.

— Вручил, всё хорошо, — ответил я, в бессилии рухнув на банкетку.

— Вот молодец! Ей понравились?

— Конечно.

— А чего ж ты её до дома не проводил? Я специально не звонила.

— МАМААА!

Одним из последствий того непростого дня стало непреодолимое желание помочь Вергилии. Подумать только — четыре года безответной любви! Это ж свихнуться можно. А ещё ужасно обидно: Вергилия — отличная девчонка, упустит Никита своё счастье, потом будет мне пенять, что я ему вовремя не открыл глаза! Но теперь я понимаю, что мне просто хотелось, чтоб ничто не омрачало моего собственного счастья.

Взялся я за дело лихо.

— Смотри-ка, — говорил я Никитке, — какая у Вергилия сегодня оригинальная причёска.

Никита переводил недоумённый взгляд с Вергилиной причёски на меня и обратно, и я торопился сменить тему. Но через какое-то время я снова не выдерживал:

— Ты не слышал её последнее стихотворение? Всё-таки она очень талантлива. Я сначала тоже думал, что она просто с мамы пример берёт…

— А я ничего не думал, — перебивал меня Никита. — Что вообще с тобой такое? Шутишь с Алисой, даришь цветы Марусе, нахваливаешь Вергилию… Ты что — этот, как его, Донжуан?

И Никитка рассмеялся над собственной шуткой.

— С Алисой я больше не шучу, а Вергилия